Я невольно ответила на улыбку. Поймала взгляд императора и утонула. Пропала в янтарных глазах повелителя Ямато. Азарт победителя, адреналин спора – все смешалось в моей голове, вскипятило кровь, хлынувшую в мозг.
Захотелось сорвать с императора дурацкое кимоно, поцеловать эти упрямые губы, разгладить усталую складку на лбу. Выбросить все чертежи, списки и наколдовать кучу золота, чтобы он, наконец, насытился. Щеки закололо от откровенных картин, вставших перед глазами.
Неожиданная волна страсти к этому мужчине буквально затопила, я зажмурилась и сжала руки в кулаки, вытряхивая невероятные ощущения из головы.
–Благодарю за доверие, великий правящий император, – вклинился Ватару в затянувшееся молчание.
Прокашлялась и поклонилась, чувствуя, как плавится пол под моими ногами.
Бросив на меня еще один взгляд, от которого жар стал еще сильнее, властелин Ямато удалился.
Ватару понимающее ухмыльнулся.
– Довольна очередной победой?
– Типа того, – неуверенно ответила, как только язык вновь начал слушаться.
Я не спала всю ночь. Все пыталась разобраться, что же со мной произошло. Вспоминала огромные некрасивые уши императора, кустистые брови. У него были резкие угловатые черты лица. Совсем некрасивые. Кривой нос, тонкие губы. Но в совокупности император был, безусловно, симпатичный. Мужественной, решительной притягательностью. Может быть, это оттого, что он бороду не носит? Чистый подбородок украшает местных.
А еще у императора была жена и трое детей.
Да, ну, НЕТ! Незачем мне эти проблемы. Видимо, опять подростковые гормоны чудят. Мне так хотелось добиться от него признания, что я перепутала гордость с влечением! Ведь завело меня именно уважение, с которым он посмотрел. Без симпатии, без страсти. Интерес, уважение и внимание. Как мало надо женщине!
Я была уверена, что Фудзивара Даичи категорически не приемлет никаких новшеств.
Но, видимо, порох произвел на него впечатление, и на следующий же день к нам был прислан глинодув, который изготовил около трехсот самых распространенных иероглифов из глины.
Ими набирали тексты, поливали тушью и с помощью пресса оттискивали на пергаменте или ткани. Таким образом, был сделан первый шаг в книгопечатание. Шажок к прогрессу.
***
Примечание:
Накадзима Широ – четвертый сын.
26. Подозрения
Встреча с женой Кейджи всегда была некстати. Судзумия, на самом деле, милая и красивая девушка, при виде меня превращалась в настоящую медузу Горгону.
Встретив меня в саду, она шипела, презрительно щуря глаза.
– Кажется, до этого места не достает аромат сакуры. Надо позвать слуг, чтобы очистили этот угол сада, – Судзумия брезгливо скривилась, при этом ей удивительно шла эта гримаса, делая ее более хорошенькой. Она была похожа на фотомодель. – Хотя постой, не дело утруждать наших трудолюбивых слуг. Здесь находится та, что сможет исчезнуть самостоятельно. – При столь изящном посылании я даже обидеться на нее не могла. Кейджи очень повезло с женой. Я постаралась не рассмеяться, уж очень сложные обороты выбрала Судзумия, чтобы меня унизить, и просто поклонилась ей в приветствии, пожелав истинного пути.
Меня проигнорировали, и плывущей походкой жена моего друга удалилась. Стайка помощниц и придворных дам тут же посеменила следом, довольно громко шушукаясь о моей невоспитанности.
Мне же предстояло перехватить Тоношено Ичиро. Кейджи как раз должен был закончить с ним чаепитием. Поэтому то я бродила вблизи павильона младшего брата императора.
Ветер трепетал нежные цветы вишни. В садах поместья Иэясу царило умиротворение. Я пожалела об отсутствие телефона. Вспомнились инстограм, фейсбук… И руки зачесались от невозможности запечатлеть этот момент. Оставалась только любоваться красотой здесь и сейчас.
«Обязательно найду краски и нарисую пейзаж!» – Пообещала сама себе. Хотя бы попытаюсь.
Вдалеке мелькнула длинная тонкая фигура. Видимо, я проворонила Тоношено, пока глазела по сторонам. Метнулась за представителем закона. Нагнать его получилось, только у ворот. Перемещался глава расследовательного управления очень быстро, а кимоно ужасно мешало бегу.
– Тоношено Ичиро–сан, позвольте с вами поговорить, – заорала я, и тут же вспомнила, что нельзя привлекать к разговору внимание. Может быть, надо было отпустить его, а самой потом в управление наведаться?
Но Тоношено уже обернулся и недовольно прищурился на такое подобострастное обращение. Его змеиные глаза сверлили насквозь.
– Доброго вечера, наложница Кён, – брезгливо встряхнув рукавами кимоно, произнес он.
– Безмятежных дорог, Тоношено–сан, – решила блеснуть я воспитанием, попутно оттаскивая следователя от ворот. – Я хотела бы уточнить… попросить у вас помощи в одном, безусловно, важном деле…
– Вы лезете, куда не следует. Я знаю, что вы были у наложницы Накаямы. Поверьте, все пути давно исследованы.
– Вы следите за мной!
– Мы ведем наблюдение и за Накаямой, и за вами. И, будь моя воля, вы бы давно были мертвы. Но императрица запретила…
Я задохнулась от возмущения.
– Вы же знаете, что я не виновна! И убить хотели в первую очередь брата императора. Не понимаю, как такое произошло. Но все факты говорят об этом…
Тоношено бросил взгляд по сторонам, я умудрилась затянуть нас в самый мохнатый кустарник. Его мелкие новорожденные листья были салатовыми, блестящими, свежими и даже пахли весной.
– Ваш отец не сумел выполнить свой долг. Если бы не он, император был бы жив! Возомнив себя великой сыщицей, вы просто саму себя обманываете.
– Я докажу, что мой отец сражался за императора до конца… Помогите мне! Вы же хотите найти убийцу!
Ичиро усмехнулся.
– Прошло пять лет. Кто бы ни устроил пожар, он уже давно замел все следы и сейчас в безопасности. Просто оставьте это дело.
– В отчете написано, что слуги Фудзивара Мицуо-сана задохнулись во сне. Вас не смутило, что почти все погибшие слуги – подчиненные Фудзивары Мицуо, а мертвых детей нашли возле его комнат? Остальные слуги тоже задохнулись?
– Вас кто-то конкретный интересует? – Тоношено сложил руки на груди. Бородка его недовольно подрагивала. Ему явно не нравился этот разговор.
– Да! Там был личный слуга Иэясу-сана. Говорят, он настолько обгорел, что его не узнать было.
– Он сгорел. На руке кольцо было – Иэясу Орочи еле опознал слугу, – Тоношено соглашался нехотя. Его узкие глаза прожигали презрением.
– Вас это не насторожило?
– Что слуга сгорел?
– Ведь больше никто не сгорел. Да еще так сильно.
– Дети обгорели… те что кухаркины…
