– Нет. Он любит Судзумию. Любил. К сожалению…
– А ты любишь его?
– Я люблю Кейджи как брата. Он друг мне… – понимая, что сама порядком запуталась, пробормотала я.
– Ты же была его наложницей, – вдовствующая императрица растерялась.
– Тут все несколько запутанно.
– Так расскажи мне.
– Зачем?
– Я не допущу братоубийства! Мои дети не будут умирать из–за женщины. Ты уже погубила Юкайо! – сдерживаемые эмоции вырывались, и вдовствующая императрица смотрела надменно и с ненавистью. Мимолетная слабость была спрятана на дно души. – Ты должна покинуть дворец. Это мое желание.
– Оно не совпадает с желанием императора, – ответила я зло.
– Зато совпадает со здравым смыслом. Подумай сама: так будет лучше. Если ты хоть немного любишь Кейджи… или Даичи. Не дай им ссориться из-за тебя!
***
Кетсуо быстро отвел меня обратно в покои императора. Я же думала, думала. Думала.
Если Кейджи годами лелеял мой образ как нечто совершенное. Восхищался и любил меня. К чему приведет мысль о том, что я убила его жену? И переспала с его братом? Он возненавидит меня? Будет презирать? Попытается убить? Крушение идеалов влечет за собой революцию. Беда в том, что я всегда относилась к Кейджи как младшему брату или, даже, сыну.
Мне надо было поговорить с ним, пока он не наделал глупостей.
42. Похороны
Но Кейджи все время проводил в храме Будды, прощаясь с Судзумией. Меня видеть не хотел, с братом говорить отказывался.
Однажды утром проснулась от громких голосов. Великая Правящая Императрица Нироюки спорила с мужем. Их дети громко кричали. Я быстро оделась и привела себя в порядок. Семья разговаривала в кабинете. Я не могла разобрать слов, но содержание примерно представляла. Детский плач добавлял колющей вины. Меньше всего я хотела быть причиной раздора в семье или ссоры братьев. Но бездушная судьба привела меня именно к этому.
Оглядела, ставшую родной комнату. Что я буду делать, когда надоем императору и он вернется к жене?
С трудом дождалась, когда все ушли, и я осталась одна.
Не зная, как занять себя, решила проанализировать сложившуюся ситуацию. С точки зрения преступника. Чем выгодна данная ситуация Иэясу Орочи?
У меня получалось: ничем. Советнику нужна была война с Чосон. Без Кейджи ее не будет. Орочи и так управляет страной. Зачем ослаблять императора?
Получалось, что выгоднее всего эта ситуация для Чосон. Они убили младшего брата императора, второго брата вывели из строя, убив его жену. Потихоньку косят род правящий.
Значит – не Иэясу подставил меня? А кто?
Надо искать шпиона! Срочно. Следующий на очереди – император с женой и детьми!
Даичи встретил идею с неудовольствием.
– Твой мозг рождает страшные вещи, – император просмотрел мои записи. Кривоватые иероглифы составляли схему предполагаемой шпионской сети. – Месяц назад я бы показал это Кейджи, и мы вместе посмеялись бы. А сейчас…
– Я бы хотела с ним поговорить, объяснить…
– Пока не получится. Он полностью погрузился в траур. Его ненависть не ослабевает. И не могу понять, горе это или ревность.
– Я ему как сестра!
– Сама то себе веришь? – Даичи обвел кистью иероглиф «засланный вредитель», так я обозначила слово «террорист».
– И что делать теперь?
– Боюсь, мне придется тебя отправить подальше. На некоторое время. Пока Тоношено и Кейджи не успокоятся. Оба требуют твоей крови. Интересно. Этим людям я больше всего доверяю, и они же представляют для тебя наибольшую опасность…
Император посмотрел мне в глаза. Горечь и сожаление тлели под темными ресницами. Долго смотрел.
Пока я не отвернулась. Признавая, что виновата в их конфликте.
Я должна покинуть дворец, но этого так не хотелось.
– Если предположить, что Юкайо и Судзумию убили одни и те же люди, получим влияние из Чосон и заговор против императорской семьи… Остается довериться Иэясу и Хидэёси, – резюмировал Даичи мои записи.
– При всем уважении, ваш советник…
Император усмехнулся:
– Ты никому не доверяешь?
– Я доверяю Кейджи, – нахмурилась, понимая, что, как раз-таки, Кейджи хочет убить меня. – Он запутался, но…
– Возможно, его кто-то запутал. Надо проверить с кем он встречался по пути в столицу.
– И еще… возможно на вас и вашу… семью попробуют совершить покушение.
– Я к этому всегда готов, – Даичи продемонстрировал шрам на затылке, который он закрывал, собранными в хвост волосами. – В память о пожаре, в котором погиб мой отец.
– Я могу как-то помочь? – спросила не смело.
– Не делай глупостей и не покидай моих покоев. Пока ты под охраной, я спокоен. Тебе лучше не знать, что говорят за стенами дворца.
Я слышала слухи. Хаара Мина разносит их не хуже любой другой служанки, народ был уверен, что злая ведьма Кён околдовала императора и заставила отвернуться от жены. Меня утопят, стоит выйти за пределы поместья.
Даичи обнял крепко-крепко.
– Не волнуйся ни о чем. Я разрешу все проблемы. Ни одной складки не останется на твоем кимоно.
– Меня не волнует моя репутация, – прошептала я ему в шею. – Но это твой народ. Они должны любить тебя, а не бояться.
– Мой народ поймет меня, – Даичи поцеловал мои веки. – Пусть твои глаза отдыхают от страхов.
Он усилил охрану. Заключил контракт с людьми Хидэёси. Теперь его незримо сопровождал отряд ниндзя.
Меня не выпускали из покоев.
Выяснили, что второго принца, действительно сопровождал до столицы целый отряд. Но это были военные с границы. Накадзима Широ отказался со мной даже разговаривать. Чосон прорывался к устью реки Аракавы. Пока наши войска сдерживали наступления, но опасная ситуация требовала вмешательства Императора. И Личного присутствия главнокомандующего на фронте. Кейджи же не покидал храм. Достучаться до него было невозможно.
Даичи проводил все дни на военных советах. Скрепя сердцем выдал Накадзима Тадао – старому ветерану разрешение на любые действия на границы для остановки противника. Гонцы летали из столицы к границе, принося неутешительные вести о прибывшем к врагу подкреплении.
***
Все случилось на похоронах Судзумии.
Три недели девушку отпевали монахи. Город опять утопал в белых цветах. Народ Ямато погрузился в траур. И не было более скорбящей страны в этом мире. Судзумия – молодая прекрасная принцесса была любимицей народа. Помощницей бедным и страждущим.
Она умерла молодой, и ее прекрасное лицо стало символом бессмертной любви. Кейджи две недели стоял у ее тела. Отказывался от еды и воды, наравне с монахами проводя бдения. Рука любимой жены покоилась в его ладони. Даичи очень волновало состояние брата. А люди стали верить, что второй принц достиг Нирваны и ступил на истинный путь просветления.
