Во-первых, она скучала. По Кириене, к которой успела привыкнуть и в которой ощущала некую защитницу. По маме, и не представляющей, в каком непонятном мире оказалась ее непутевая дочь. Скучала даже по прекрасной и жестокой Москве, по девчонкам из кордебалета, по соленым шуточкам тупого Акбара… Там она хоть кому-то была знакомой и нужной.
А здесь…
Идешь галереей в трапезную, а на стенах висят парадные портреты благородных отпрысков рода Дюбелье-Рено и надменно пялятся на бывшую стриптизершу. Даже противнее, чем пьяные посетители клуба «Парамон»!
Но Карина не сдавалась. Жизнь — она везде жизнь. Даже в герцогском замке.
Карина постепенно научилась ориентироваться в бесконечных переходах и комнатах герцогского замка, преследуя при этом практическую цель: поменьше попадаться на глаза назойливым и любопытным служанкам. Поэтому немудрено, что ее любимым местом уединения стала библиотека. За рядами громоздких темных шкафов, плотно забитых книгами, свитками и непонятными стопками темно-желтой бумаги, Карина обнаружила крохотный закуток возле маленького же, пыльного оконца. В закутке как раз помещались небольшой пятиугольный курительный столик, старая молельная скамеечка (их девушка тайком перетащила в закуток из какой-то очередной кладовой в момент, когда поблизости не было бдительной экономки) и сама Карина. Здесь после обязательных процедур умывания и завтрака она могла спрятаться от всего этого чуждого ей мира и либо читать наугад вытянутый из шкафа том, либо предаваться грустным размышлениям (почему-то все эти дни оптимизм Карины таял, как жир на горячей сковородке) и тихонько плакать.
Хорошо все-таки, что безголовый Гогейтис нашел Карину в ее убежище не тогда, когда она лила слезы, а в момент поглощенности чтением. Карина читала стихи, при этом шевеля губами, как делают дети. Из оконца на ее склоненную голову с заплетенными в простую косу серебристыми волосами падал солнечный луч, и Карина была словно окружена светящимся ореолом…
Счастливым не нужны стихи,
Счастливые не пишут писем.
И со своей алмазной выси
Они не спустятся… Солги,
Скажи мне, в чем я был не прав,
Когда я был тобою болен?
Ты слышишь пенье колоколен
И шелест безмятежных трав.
Им больше незачем страдать,
Им ни к чему поэмы, оды…
Счастливым мирная природа
Свою подарит благодать.
А мы пойдем — что я, что ты —
С несчастьями в мешках заплечных.
И небо нас слезой заплещет
И возвращаться запретит.
И нам останется одно,
Нет, два: стихи и пенье птичье.
В несчастьях есть свое величье,
Оно счастливым не дано.
— Не дано… — шепотом повторила Карина и чуть не лишилась чувств, услышав тихое:
— Это мои стихи…
В простенке между шкафами стоял безголовый Гогейтис.
Карина попыталась сунуть книгу на полку, но вместо этого обрушила на пол с дюжину толстенных томов.
— Я такая неловкая! — Она поспешила их поднять.
— Я помогу вам! — кинулся ей на помощь Гогейтис…
И они, как и положено в таких ситуациях, столкнулись лбами.
— Ой! — Карина потерла лоб. — Я и не думала, что у вас там… голова.
Гогейтис тихо рассмеялся. Потом взял ладонь Карины, и девушка почувствовала, как ее запястья касаются невидимые губы.
— Я благодарен вам, сударыня…
— За что?
— Вы читали мои стихи. Их уже давно никто не читает. Даже я сам стал их забывать.
— А мне они нравятся.
— Правда?
С этого незапланированного свидания в библиотеке меж Кариной и Уильямом Магнусом Гогейтисом завязалось нечто вроде приятельских отношений.
И теперь Карине уже не было скучно. В обществе безголового кавалера она гуляла по расцветающему герцогскому парку, любовалась деревьями и цветами, названия которых знал только ее спутник, слушала его рассказы о Континенте Свободы, откуда ему пришлось бежать, о Тарсийском государстве, чья королева поначалу осыпала его милостями, а потом заточила в казематах за теорию Окон.
К вящему изумлению Уильяма, Карина оказалась девицей весьма сообразительной и образованной. Из уст ее так и сыпались фразы вроде: «параллельные миры», «зеркальное искажение реальности», «переход за грань»…
— Где вы учились, госпожа Карина, что постигли такие бездны премудрости? — изумлялся Гогейтис, а Карина отмахивалась:
— Я в детстве много читала фантастики. Там только про это и говорится.
— Фантастики? Что есть фан…
— То же, что и сказки, только иногда сбывается. Вот попала же я в другой мир. Небось какой-нибудь дотошный писатель об этом уже книжку написал…
— Невероятно! Впрочем, я и сам думал об этом…
— О написании книги?
— Нет! О том, что все мы — в разных мирах — так или иначе представляемся искаженными отражениями друг друга!
Карина и Уильям вели этот разговор, стоя на изящном, словно кружевном мостике над неглубоким шумным ручейком. Это было одно из самых красивых и дальних мест парка. Кругом сплошной стеной возвышались заросли колючих, но изумительно красивых и ароматных цветов, напоминающих гибрид орхидей с цинниями. От мостика тянулась гравийная дорожка — к старому гроту из потрескавшегося элристронского мрамора. Возле грота на круглом постаменте стояла мраморная девушка: запрокинув голову, она словно выжимала копну каменных волос каменными же руками. На носу девушки лежал прошлогодний лист. Из-под круглого постамента пробивались острые копьеца молодой ярко-зеленой травы. Воздух пах весной, и от него сладко кружилась голова…
— Мистресс Карина… — Отвлек девушку от чересчур романтических мыслей ученый маг. — Вы таки не рассказали мне, кто такие клоны!
Карина пронзительно посмотрела на собеседника:
— Вам это так важно, Уильям?
— Да, разумеется, ведь все достижения науки не могут не взволновать моего…
Карина хлопнула по перильцу моста затянутой в блестящую перчатку рукой:
— А то, как я сегодня выгляжу, вас взволновать не может?.. — отвернувшись, глухо спросила она.
Гогейтис растерялся:
— Помилуйте, сударыня… Вы всегда прекрасны, ваш вкус в выборе нарядов безупречен, а этот шелк цвета зари над морем так подчеркивает красоту вашего облика!
Карина вздохнула. Ей захотелось курить, но, поскольку о сигаретах в этом мире ничего не знали, пришлось довольствоваться терзанием веера, к которому она никак не могла привыкнуть.
— Ничего вы не понимаете, Уильям! — в сердцах сказала она. — Слушайте уж лучше про клонов. И вообще… про генную инженерию! И знаете что? Это очень хорошо, что вы невидимка. Потому что мужчины мне просто отвратительны! И только с вами я могу хоть как-то общаться.
