Пальцы Стразза сжали заветный кусок кожи так, словно хотели выжать из него воду.
— Да, королева, — проскрипел синебородый советник.
— Прекрасно. Мы довольны вашим согласием и гордимся вашей готовностью пожертвовать жизнью во имя Тарсийского Ожерелья. В течение недели мы ждем ваших отчетов по этому вопросу. Поезжайте в Деметриус сразу же после Совета. Не теряйте драгоценного времени. Советник Хламидий, — обратилась, согласно принятому на Совете этикету, Кириена к близоруко щурившемуся малосимпатичному мужчине. — Соблаговолите теперь вы зачитать нам отчет о той обстановке, которая сложилась меж Ожерельем и близлежащими странами на сегодняшний день. Поскольку мы, пребывая в паломничестве на Запретном Острове, не могли следить за политикой и отвлекаться на заботы суетного мира, вам в обязанность вменялось вместо нас нести ношу сложных внешних сношений…
Герцог Рено еще раз поздравил себя с правильным выбором. Он не ошибся в Кириене. Она вела себя на заседании Совета так, как и должна была бы вести себя королева. Настоящая королева. Нет, не Абигейл, о нет! Истинная королева, королева по духу, а не по крови… Недаром советники сразу уловили перемены в интересах и речах Ее Величества. И хотя Кириена ничтоже сумняшеся пересказывала советникам ими же придуманную байку о благочестивом паломничестве, Рено видел, что они ей верят. Верят женщине, чье лицо иногда напоминает сверкнувший клинок.
Озрик Фибиус Хламидий, казалось, только и ждал того момента, когда королева примется его расспрашивать. Лицо советника приняло искривленно-плаксивое выражение, а глаза наполнились слезами.
— Это невозможно, ваше величество! Это невыносимо! — простонал бедный Озрик и притянул к себе некий свиток, видимо намереваясь использовать оный в качестве носового платка.
— Что невозможно? — с ледяным спокойствием спросила Кириена, придержав правой ладонью концы шелкового шарфа. — Что невыносимо, господин советник?
Советник, намеревавшийся было закатить свою традиционную истерику по поводу отвратительной внешней политики Тарсийского Ожерелья, лишь шевельнул губами и замолк, с испугом глядя на королеву.
— Нам нужны сведения, советник, — голосом, звенящим как букет из рапир, пояснила Кириена. — А не слезы. Разве мы, ваша королева, находимся не в Совете мужей мудрых и благоразумных? Или нас пригласили сюда на траурную церемонию и вы играете роль плакальщицы, мессер Озрик?! Кого вы собрались оплакивать, герцог Хламидий? Уж не королевство ли?!
— Нет, ничего подобного, ваше ве-э-личество, — чуть ли не проблеял советник.
— В таком случае мы изволим слушать ваш доклад.
Доклад герцога Хламидия, на взгляд Главного Советника, не блистал ни новизной, ни велеречивостью. Однако Кириена слушала внимательно, изредка подавая реплики, точные, словно уколы фехтовальщика. «Интересно, кем она была в своей Монохромме, какой титул носила, — думал герцог Рено. — Впрочем, это не важно. То, что эта женщина — высокого рода, понятно даже, даже… мне. К тому же она теперь не просто подданная Тарсийского Ожерелья, а сама королева, и никто не заподозрит в ней чужеземку. Если же и заподозрят, то я узнаю о сем своевременно и приму меры. А советники будут молчать… Бу-удут». Советники действительно были ошарашенно-молчаливы: во-первых, тем, что перед ними сидит точная копия королевы (а вдруг и не копия, вдруг сама?! Устроила, понимаешь, маскарад, а вместе с ним и проверку на лояльность своих советников!), а во-вторых, той отповедью, которую Ее Величество изволили дать вечно слезливым и бестолковым речам советника Хламидия.
— Советник, — выслушав доклад, резюмировала Кириена. — Судя по вашим словам, мы находимся в… в состоянии войны.
— Именно! — не выдержал герцог Атасс. Все опять поморщились, мрачно и молчаливо терпя последствия его невыдержанности. Какая досада, что регламент заседания не предусматривал открытия окон и дверей для проветривания кабинета. Хорошо королеве — ее хоть веер спасал… — Я столько раз об этом говорил: Тарсийскому Ожерелью нужна война! Только так мы сможем показать этим зарвавшимся выскочкам — Континенту и поганой Затумании, — кто способен помыть сапоги в их…
— Довольно, советник Атасс! — строго цыкнула на бравого вояку королева. — Вам мы еще не давали слова. Дойдет до вас очередь, тогда и выскажетесь.
Атасс сник и, чтобы скрыть смущение, принялся шумно сморкаться в громадный желтый с алыми цветами платок.
Сморканием он старался заглушить иные, куда более неприличные в обществе звуки.
Кириена незаметно поморщилась.
— Советник Хламидий, — проговорила она, стараясь не прислушиваться к оригинальным звукам, издаваемым носом (и не только носом) герцога Атасса. — Мы с удовольствием выслушаем ваши предложения по нормализации отношений с… упомянутыми странами.
Хламидий нервно дернул кадыком, собираясь разразиться очередной бессмысленной тирадой, но вместо этого вдруг сказал спокойным и грустным голосом:
— У меня нет таких предложений, королева. Позвольте мне уйти в отставку.
— У меня есть предложение, — подал голос Главный Советник, не отрывая взора от своего шарфа, украшавшего королеву. — Мы должны…
Члены Обвального кабинета в тот день так и не узнали, что именно хотел предложить Главный Советник. Потому что двери в кабинет внезапно распахнулись и к заседавшим шагнул некий худосочный, сутулый тип в роскошных одеждах и с глазами только что задравшего курицу хорька. За спиной типа маячили некие вооруженные люди числом с дюжину.
Главный Советник вскочил с кресла, едва завидев хорькообразного типа. При этом выражение лица герцога Рено можно было бы описать как брезгливо-ненавидящее.
— Как вы смели ворваться в кабинет Совета?! — прогремел он. — По какому праву, сударь?!
Лица остальных советников тоже выражали озвученный герцогом Рено вопрос.
— Я чрезвычайный и полномочный посол Континента Мира и Свободы… — начал хорькообразный, но Рено перебил его:
— Нам это известно, посол Отбирайт! А вот вы, кажется, забыли, что имеете право появляться в кабинете Совета лишь с личного разрешения Ее Величества…
И тут посол захохотал. Вряд ли кто-нибудь встречал в природе смеющегося хорька. Но посол Отбирайт своим видом попирал все законы природы.
— Королева?! — задыхаясь от хохота, выдавил он, а за дверями кабинета вооруженные люди в знак одобрения поведения своего начальника забряцали своим вооружением. — Да ведь нет больше вашей королевы! На рынке рабов Южного Сирака наши осведомители видели…
И тут пасть хорька, то есть посла, открылась самым неприличным образом. Потому что со своего кресла встала Кириена, доселе скрываемая тенью, падавшей от нависавших над креслом балдахинов, и, памятуя все тонкости дворцового регламента, втолкованного ей герцогом Рено, осведомилась голосом резким, как щелчок стального капкана, в который попался хорек:
— Почему вы не приветствуете нас должным образом, посол Отбирайт? Разве вы утратили все понятия о приличии?
