И наконец, «Зеркало». Это самое сложное. Речь идёт о том, что читатели неизбежно сравнивают себя с героями публикации. А я бы так смог? А я бы сказал так? А случалось ли такое со мной? А что бы я при этом испытал?
Мне кажется, что ради этого люди и читают книги и смотрят сериалы. Впрочем, если брать сериалы, то основными фигурами для сравнения становятся отставные бойцы спецназа, производители наркотиков и короли вымышленных держав (я далёк от такого, чтобы клеймить сейчас современное телевидение, сам грешен – смотрю «Игру престолов» и даже «Полицию Гавайев»).
Что заставляет пенсионерку из Малаховки с интересом читать о том, что на окраине Голливуда певица Наташа Царёва развелась с актрисой Машей Королёвой?
То же самое и с прессой. Обратите внимание, какой популярностью пользуются журналы, посвящённые жизни звёзд (увы, не космических, а шоу-бизнеса). Что заставляет пенсионерку из Малаховки с интересом читать о том, что на окраине Голливуда певица Наташа Царёва развелась с актрисой Машей Королёвой? Есть возможность сопоставлять биографию звёзд со своей собственной, ведь наверняка опыт развода был либо у самой этой пенсионерки, либо у её детей.
Фигура учёного – это тоже зеркало, в котором можно увидеть свои достоинства и недостатки. В шестидесятых годах фильмы и романы об учёных больше говорили о человеческих отношениях, нежели о ядерной физике (пересмотрите «Девять дней одного года» Михаила Ромма). Только модель для сравнения здесь сложнее, и ещё сложнее её описать. Самое простое – это когда жизнь учёного наполнена бурными событиями. Тут нужно смотреть на учёных-полевиков, благо научные экспедиции со всем набором приключений никуда не делись.
В Колумбии его вызвали на дуэль, в Китае попал в кораблекрушение, а потом ввязался в перестрелку с бандитами, в Пакистане вёл дискуссии об атеизме с молодыми боевиками «Талибана».
Беру пример наугад. Наш соотечественник, профессор Университета Теннесси Владимир Динец, молодой биолог. Он специализируется на коммуникации у крокодилов и других животных. Написанная им книга «Песни драконов» проглатывается, как приключенческий роман. В Колумбии его вызвали на дуэль, в Китае он попал в кораблекрушение, а потом ввязался в перестрелку с бандитами, в Пакистане вёл дискуссии об атеизме с молодыми боевиками «Талибана». Плюс к этому – любовные похождения с барышнями всех цветов и оттенков (правда, сейчас он счастливо женат). И всё это в рамках сбора материала для диссертации по биологии.
Я как-то брал у него интервью:
– Читая вашу книгу, иногда хочется воскликнуть: «А автор точно это не выдумал?» Лично я понимаю, что всё изложенное – чистая правда. Но если бы у кого-то возник такой вопрос, как бы вы ответили?
– Этот вопрос мне задают постоянно. Правда, некоторые мои читатели в конце концов начинают путешествовать сами и больше таких вопросов не задают. Я обычно отвечаю словами Марко Поло. Когда он умирал, к нему пришли родственники, друзья, священник и попросили признаться, что все его истории о путешествии в Китай – выдумка. Он ответил: «Друзья мои, я и половины того, что видел, не рассказал».
– Вы описываете свои приключения с большой долей иронии. При этом многие ситуации были достаточно рискованными. В данном случае ирония играет роль защитного механизма или вы действительно переживали опасные события с улыбкой на лице?
– Чувство юмора значительно повышает вероятность выживания. Я давно это понял и с тех пор изо всех сил стараюсь никогда его не терять.
– Что всё-таки было для вас самым страшным в путешествиях? Опасные животные? Люди? Ощущение, что никто не придёт на помощь? Или что-то ещё?
– Самое страшное – видеть, что происходит с нашей планетой. Она умирает, а люди озабочены ерундой вроде принадлежности той или иной территории той или иной стране или разногласий в понимании мифов двухтысячелетней давности…
Но Владимир Динец – редкий случай. Он сам написал книгу о своих приключениях. В целом у российских учёных так не принято. Кому-то мешает интеллигентская скромность, кто-то не уверен в своих литературных способностях, у кого-то банально нет времени. И вот здесь должны работать научные журналисты; если хотите – это их миссия!
Вот моя коллега по «Коту Шрёдингера» Алёна Лесняк брала интервью у Ясона Бадридзе – российско-грузинского биолога, который, изучая поведение волков, сумел внедриться в их стаю. Приведу выдержку из материала моей коллеги:
– Как же происходило ваше сближение?
– Я осторожно ходил по их следам, но долгое время никого не видел. Конечно, это не значит, что волки не видели меня. Сначала нужно было, чтобы мой запах стал знаком им. На это ушло четыре месяца. Я взял из дома пелёнки своих детей – сначала носил их на себе, а потом порвал на полосочки и разложил на тропинках.
– И как волки к ним отнеслись?
– Сначала обходили стороной. Потом стали сердиться и рвать их. Дальше – метить. А затем привыкли. Тогда я начал выкладывать кусочки мяса прямо на тряпочки. Они подбирали и ели, а если были сытыми, закапывали где-то рядом. В общем, таким образом я смог приучить волков к своему присутствию…
– А вы только взглядами с волками общались или их звукам подражали?
– Подражал: поскуливал, пофыркивал, выл с ними.
– Думаете, они вас понимали?
– Думаю, что да. У них есть вой, которым они обозначают своё присутствие для другой семьи волков. Вся стая подходит к границе территории и начинает выть – это одна из форм общения и защиты своей земли, дополнение к мочевым меткам. Вот однажды пришли мы с волками с охоты, они начали выть. Я присоединился, и они ничуть не смутились.
– И вы ни разу не отлучались? Сколько лет вы жили в стае?
– Два года. Несколько раз я, конечно, ездил в город. Но буквально на день-два, чтобы родных повидать. Иногда в лесу я до такой степени скучал по людям, что уходил к ручью и начинал говорить сам с собой вслух, чтобы хоть так речь человеческую услышать. А когда я насовсем покидал волков, они начали так ужасно выть – с интонациями, каких я раньше не слышал. Это был душераздирающий, томящий звук – вой скучания…
При желании таких приключенческих сюжетов в науке можно найти немало – космонавты, геологи, географы… Даже скромным ботаникам приходится порой переходить линию фронта.
Куда сложнее доносить до публики события, не выходящие за рамки тихих лабораторий. Снова хватаю первый попавшийся пример. Есть такой проект – «Радиоастрон». Это космическая обсерватория, которая изучает Вселенную в радиодиапазоне, работая в связке с наземными установками. Начали проектировать её ещё при Брежневе – в 1979 году. Запустили на орбиту в 2011-м. Передаваемые ею данные обрабатывают и сегодня.
И вот представьте себя на месте разработчиков этого аппарата. Тридцать лет, то есть больше половины активной жизни человека, вы занимаетесь некой штуковиной, которая то ли взлетит, то ли не взлетит. Да, это очень нужная для науки обсерватория, она может наблюдать Вселенную с уникальным разрешением, ей по силам заглянуть в чёрную дыру… Но тридцать лет ежедневной работы. И всё время мучительный вопрос: взлетит – не взлетит? Смогли бы вы так жить и работать?
