В какой-то момент своей жизни большинство из нас сталкивались с ситуацией, когда мы сами себя загоняем в угол, — это, по сути, процесс ГДМ. Это случается в наших личных и профессиональных отношениях, а также является важной частью работы полиции и прокуратуры в отношении обвиняемых. Обвиняемый предъявляет алиби, что он находился за сотни миль от места совершения преступления. Полиция собирает всю информацию, которую можно предсказать из алиби, такую как свидетели, распечатки телефонных звонков, выписки с банковских счетов, записи камер наблюдения и тому подобные сведения, чтобы проверить, соответствуют ли они вашим утверждениям. Если доказательства не соответствуют вашему алиби, то полиция делает вывод, что вы лгали им, и вы остаетесь подозреваемым. В самом деле, как ученые часто говорят об опровержении гипотезы, так и сотрудники правоохранительных органов говорят об оправдании (или обвинении) подозреваемого. Фактически с помощью этого процесса можно проводить много разных исследований.
Любой, кому довелось иметь детей, загонял себя в угол, и легко убедиться, как даже маленькие дети участвуют в процессе ГДМ. Например, в западном обществе есть веские доказательства того, что Санта-Клаус существует. Под рождественской елкой появляются подарки, и визит Санта-Клауса служит объяснением наблюдаемого явления. Но затем ребенок спрашивает: как Санта делает все эти игрушки, как он попадает в наш дом и как он попадает в каждый дом в мире? На это у нас наготове ответы: у него есть армия эльфов, делающих игрушки, он проникает через дымоход, у него летающие сани, запряженные волшебными оленями. Но с помощью этих уточнений ребенок может делать новые прогнозы, что приводит к следующим вопросам: чем Санта кормит всех эльфов, как он проникает в дома и квартиры без дымоходов, и не жарко ли оленям, когда они летят через экватор? Если вы принадлежите к западной культуре и имеете детей, то продолжение этого упражнения вы уже знаете.
Гипотетико-дедуктивное мышление как характерное свойство науки
Гипотетико-дедуктивное мышление было предложено в качестве модели того, как работает наука, и эту модель можно использовать в качестве критерия для разграничения между наукой и ненаукой. Однако у этого аргумента есть проблемы, которые можно разделить на несколько групп.
Первая проблема заключается в том, что ГДМ не может предоставить никаких истинных «знаний», согласующихся с общей проблемой знаний, описанной ранее.
По словам Джона Стюарта Милля:
Большинство мыслителей любой степени здравомыслия согласны, что определенную гипотезу ... не следует воспринимать как вероятно истинную на том лишь основании, что она объясняет все известные явления, поскольку это условие иногда с приемлемой точностью выполняется двумя противоречащими друг другу гипотезами. Между тем, вероятно, существует еще тысяча гипотез, которые в равной степени возможны, но которые из-за отсутствия чего-либо похожего в нашем опыте наш разум неспособен постичь.
Это возражение вызывает беспокойство только у того, кто считает, что наука определяется как набор фактов и, следовательно, не может мириться с отсутствием истины. Но это возражение не выдерживает критики, если мы признаем (а я думаю, что должны), что наука ошибочна по определению, учитывая все ошибки, которые наука совершала, совершает и будет совершать. Поскольку наука несовершенна и подвержена ошибкам, врожденная неоднозначность гипотетико-дедуктивного мышления не мешает ему служить критерием научной практики. Если наука призвана развивать нашу способность предсказывать и контролировать мир природы и не питает амбиций найти лежащие в основе природы «абсолютные истины», тогда против ГДМ нет никаких возражений.
Вторая проблема намного серьезнее. Как показано на примере неисправного автомобиля, ГДМ — это обычное человеческое мышление в повседневной жизни, осуществляемое в том числе далекими от науки людьми; поскольку это часть повседневного мышления и встречается повсюду, это должно исключить ГДМ как достаточное условие для определения научности (если мы только не скажем, что все мы постоянно занимаемся наукой, что неправда и ничем не помогает в нашей задаче). Это не значит, что механик глуп и бесполезен — я знаю мало ученых, которые могут починить машину, но мы обычно не называем механиков учеными. Возможно, еще более тревожным признаком являются многочисленные свидетельства того, что практикующие ученые (даже всемирно известные ученые с большими достижениями) проводят исследования и совершают открытия способами, в которых мало общего с ГДМ. В самом деле, наука часто преподносится и воспринимается постфактум как процесс, основанный на ГДМ, но, как правило, на самом деле это не так (это подробно рассматривается в главе 10).
Получается, что гипотетико-дедуктивное мышление присуще не только ученым, и, возможно, это даже не тот процесс, посредством которого наука делается в наши дни. Следовательно, мы не можем обоснованно утверждать, что ГДМ является ключевым свойством науки. Однако это не означает, что ГДМ не является важным компонентом научной практики. В следующих главах будет рассказано о том, что хотя использование ГДМ само по себе не отличает науку от ненауки, способ, которым применяют ГДМ ученые, на самом деле способствует отграничению науки от повседневной практики. Поэтому наши рассуждения о ГДМ не напрасны. Наличие общего представления о том, как сочетание индукции, дедукции и ретродукции образует способ мышления, который, кажется, является общим для человеческого познания, впоследствии поможет нам сформулировать определение науки.
Призрачные сущности науки
Начиная с 1667 года и на протяжении 1700-х годов много времени было потрачено на изучение важного природного вещества, которое называлось «флогистон». Было замечено, что при сгорании любое вещество становилось легче, в то же время оно испускало тепло и свет. Снижение веса свидетельствовало, что горящие вещества теряют часть своей массы, выделяя тепло. Это выделившееся вещество, выделяющее тепло, было названо флогистоном. Другое известное наблюдение заключалось в том, что если поместить зажженную свечу в закрытый сосуд, она будет гореть некоторое время, а затем погаснет. Поскольку горение прекратилось, а большая часть свечи осталась нетронутой, можно заключить, что истощение флогистона не объясняет наблюдаемое явление. Вероятно, каким-то образом изменилось качество воздуха. Действительно, эта гипотеза подтверждалась наблюдением, что если в сосуд впустить свежий воздух, то угасающая свеча снова вспыхнет. Из этих наблюдений ученые сделали вывод, что для горения вещества окружающий воздух должен поглощать флогистон, который оно выделяет, и через некоторое время горение прекращалось, потому что флогистон больше не мог поглощаться воздухом. Это очень похоже на растворение поваренной соли в воде — соль будет растворяться по мере добавления (и, кстати, сделает воду более холодной) до точки, после которой раствор станет насыщенным и соль больше не сможет растворяться; однако при добавлении пресной воды растворение возобновится.
