Образ любви и образ смерти. Эти понятия все еще существовали для него раздельно в то время, но уже начали формироваться в подсознании и постепенно дрейфовать навстречу слиянию и спокойствию. За все годы учебы у Денниса не случилось никакого сексуального опыта, даже самого минимального – а это уже само по себе достаточно необычно для мальчика-подростка. Тем не менее у него имелась эмоциональная привязанность, о которой он никогда никому не говорил. В классе его сестры Сильвии учился один мальчик, обожаемый Деннисом издалека. Во всей школе только он способен был заставить его нервничать. Он казался Деннису прекрасным, загадочным и не таким, как все. Будучи сыном местного министра, этот мальчик говорил с отличным от других акцентом и излучал ауру некой холодной уверенности. Деннис чувствовал себя рядом с ним недостойным и стыдился этого. Он так и не осмелился приблизиться к нему, лишь наблюдая за ним издали на площадке: каждый раз, когда он пытался к нему подойти, ноги его тряслись, как студень. Он никогда не говорил с ним лично (звали мальчика Эдриан), хотя однажды ему удалось побеседовать с его матерью и даже зайти к нему домой. Стоило ему подумать о нем, как его охватывало глубокое чувство вины, смутное, тревожное и беспричинное.
Следующая его симпатия была еще менее взаимна: мальчик по имени Пьер Дюваль – иллюстрация в учебнике по французскому. Деннис обнаружил, что реагирует на эту картинку так же бурно, как и на Эдриана ранее. Тот факт, что картинка не двигалась, ничуть не умалял ее привлекательности – напротив, только увеличивал.
В раннем подростковом возрасте Деннис спал в одной кровати со своим братом Олафом, старше его на два года. Однажды ночью он больше не мог сдерживать свое сексуальное воображение, так что, дождавшись, когда брат крепко уснет, он расстегнул свою пижаму и начал исследовать себя. Тело рядом с ним не двигалось и лежало тихо, словно безжизненное. Олаф, по всей видимости, проснулся, поскольку, когда Деннис понял, что член брата возбужден, он остановился. После они никогда об этом не говорили.
Когда он лежал по ночам без сна, иногда он слышал, как скрипят пружины в родительской спальне. В это время он чувствовал ярость и отвращение и после не мог успокоиться еще какое-то время.
Когда Деннис покинул школу в пятнадцать, он был все еще девственником и не имел романтических отношений. У него не было никакого «лучшего друга», никаких волнительных открытий с другими мальчиками или желания постичь таинственных девочек. Но эмоционально он испытывал возбуждение три раза, тремя разными способами, гарантировавшими, что он не будет отвергнут: с далеким кумиром, с неодушевленным рисунком и со спящим телом.
По школьной программе Деннис получал в целом хорошие, но не самые лучшие отметки. Ему превосходно давалось рисование, и, казалось, ему суждено будущее в области искусства – если бы только он сумел избавиться от своей угрюмой летаргии, рожденной из смутного, но настойчивого ощущения, что прежде всего ему нужно сбежать из тесного Стрикена, подальше от смирившихся с бедностью родителей. Он только знал, что по какой-то причине отличался от остальных. Семья настаивала, чтобы он пошел работать в «Консолидацию пневматических инструментов» и, как дядя Роберт Ритчи, поднялся по карьерной лестнице с помощью вечерних курсов. Такая перспектива его не привлекала: ему не хотелось весь остаток жизни провести в Абердиншире. Чтобы чем-то себя занять, он проработал несколько недель на консервном заводе Маконохи во Фрейзербурге, где в его обязанности входило снимать банки с сельдью с конвейерной ленты и опускать их в томатный соус, а потом ставить их в металлические барабаны. Все это время он не прекращал думать о том, как избавиться от сдерживающих его факторов и развеять скуку, а заодно перестать чувствовать стыд. Ответ пришел к нему однажды вечером.
Деннис сказал матери, что решил пойти в армию. Это означало новые возможности: путешествовать, полностью порвать с прошлым и время от времени ездить на поезде в другие страны по обмену. Он решил, что будет поваром. По словам его матери, она думала, что он займется каким-нибудь искусством, однако он ответил, что готовка – такое же искусство, как и все остальное. В армейском вербовочном пункте на Маркет-стрит в Абердине Деннис прошел вступительные испытания и был проинструктирован начать службу в сентябре 1961-го. Он подписался на девять лет службы, полный оптимизма. Адам пришел проводить его на вокзал.
Помню, как стоял на перроне на железнодорожном вокзале Стрикена. С собой у меня были только потрепанный чемодан и пальто. Мне было пятнадцать. Шел дождь. Большой паровоз приехал и забрал меня, медленно выдыхая дым, к началу новой жизни. За всю дорогу я ни разу не оглянулся: знакомые образы и туманы рассеялись, когда впереди я увидел ясное голубое небо. Я покинул Абердин на ночном поезде до станции Кингс-Кросс. Меня поразил новый железнодорожный мост через Ферт-оф-Тей, когда мы проезжали мимо: трагические останки упавшего старого моста все еще стояли на месте…
Следующим утром мы приехали в Лондон. Плутая по улицам, я дошел до метро, чтобы доехать до станции Ватерлоо. Там я поехал на поезде до Олдершота и взял такси. Я поселился в бараках Святого Омера (крыло для учеников повара): теперь я состоял в армейском корпусе общественного питания, полк «А» подготовки младшего командного состава.
Глава 4
Армия
Следующие три года, с 1961-го по 1964-й, Деннис Нильсен провел в качестве юного солдата в Олдершоте, в компании примерно двадцати мальчиков-подростков, жаждущих приключений. По его собственным словам, он был «хрупким и тощим парнем, очень застенчивым, необщительным и робким». Как обычно и бывает с армейской жизнью, едва ли у него тогда хватало времени на размышления. Мальчикам немедленно вручили огромные ранцы, проводили их к «паучьему» комплексу и разделили на отряды «V» и «W». Нильсен оказался в отряде «V». С самого первого дня их ожидала железная дисциплина армейской рутины под надзором строгого и умного сержанта-инструктора. День начинался рано: проснувшись, они снимали с кроватей белье и аккуратно складывали его в «постельную стопку». Затем наступало время уборки: чистили унитазы и мыли полы и коридоры, пока линолеум не начинал сверкать как зеркало. У них не имелось ни единой свободной секунды: остаток дня был распределен между военными тренировками, учебными занятиями и техническим обучением. Содержимое их рюкзаков могли осмотреть в любой момент. Мальчики быстро привыкли работать в команде, поскольку так работалось гораздо легче, и за считаные дни превратились из растерянных, недисциплинированных детей в отряд умных, бдительных, ответственных молодых людей. Уверенность Денниса Нильсена расцвела под давлением, и он, как и все остальные, совершенно не возражал носиться весь день как угорелый. В конце дня он часто падал в кровать без сил и мгновенно засыпал. Чувство принадлежности к обществу для него было новым и волнующим. «В конечном итоге, если так посмотреть, эти дни в роли юного солдата были счастливейшими днями в моей жизни».
Его сослуживцы в Олдершоте – Брайан Уэллс, Эрик Талбот, Крис Иннерд, Дейв Норрис – с радостью приняли его в свою компанию. А некто Брайан Брашер даже стал его доверенным лицом, пока суровая армейская жизнь не доконала его и он не выкупил свой контракт. Нильсен неплохо справлялся с муштрой и учебой, и единственная его трудность заключалась в физических упражнениях. Когда командование объявило, что один отряд будет участвовать в марше на празднике Тен-Торс, – почти сто километров пешком по холмам Дартмура в течение тридцати шести часов, – он стал упорно тренироваться, однако все равно в итоге упал в обморок на вересковом лугу и не смог дойти до финиша. Он чувствовал, что этим всех подвел. Как следствие, он решил заняться бегом по пересеченной местности, чтобы подобного провала больше не повторилось, и стал гораздо спортивнее. Именно тогда сила воли и страх неудачи впервые проявились в нем как центральные аспекты его личности.
