Доктор Бриттейн далее описывает этот собирательный образ так:
Тщеславный, нарциссичный, эгоцентричный индивидуум, который благодаря своему тщеславию считает, что он может совершить убийство и при этом избежать обнаружения властями, будучи умнее, чем полиция. Он предпочитает иметь дурную славу, чем оставаться незаметным, и… он может воображать себя знаменитым преступником. Вплоть до своего ареста он будет читать газеты, комментируя описанные журналистами подробности его преступлений. Иногда он выражает довольно радикальное и категоричное мнение относительно того, что следует делать с пойманным убийцей. В нем можно заметить особое высокомерие.
В числе других характеристик доктор Бриттейн указал склонность к ипохондрии и гомосексуальность. Такого человека иногда называют «одиночкой». Под его маской ложной скромности скрывается глубокая агрессия, которую он не может выразить обычным способом.
Здесь стоит отметить, что Нильсен, всегда строго следивший за своим здоровьем, беспокоился о регулярном принятии витамина С и во время суда попросил доступ к главным газетам страны, чтобы он мог читать статьи по своему делу и поправлять неточности. С другой стороны, нельзя сказать, что он носил «маску ложной скромности», да и свою агрессию он частенько демонстрировал в разглагольствованиях о политике или моральных вопросах.
У такого убийцы очень активное и насыщенное воображение. «Еще ребенком он, вероятно, довольно замкнут и живет в своем воображаемом мире. Его фантазии для него во многом важнее, чем обычная жизнь, и в каком-то смысле они для него более реальны, так что он обесценивает свою «внешнюю» жизнь и людей вокруг. Практические реалии как будто силой выдергивают его из фантазий, и он возвращается в них так скоро, как только может».
Обычно такому человеку меньше тридцати пяти (Нильсену было тридцать три во время первого убийства), он очень умен, что необходимо для создания и развития его фантазий. Он испытывает неполный спектр эмоций, почти не выказывает раскаяния и не чувствует жалости к своим жертвам. Он равнодушен к моральной значимости своих действий.
Доктор Бриттейн продолжает: «Он будет часто выражать сожаление о содеянном, если его спросят, но на самом деле он его не чувствует: его чувства всегда кратковременны и поверхностны. Такая демонстрация сожаления обычно применяется для того, чтобы создать правильное (как он надеется) впечатление о себе в глазах людей или получить какую-то выгоду. Он может мысленно отстраняться от своих убийств, осознавая их, но не участвуя в них эмоционально. Он знает, что несет ответственность за свои преступления, но жалеет только об их законных последствиях»
[44].
После ареста Нильсен не выказывал ни намека на раскаяние при допросе полицией. Как следствие, приступы сожаления иногда его охватывали (первый раз был в марте 1983-го), но длилось оно недолго, и разделяли эти приступы целые недели или месяцы. Иногда под раскаянием можно было увидеть его замаскированную жалость к себе. Порой его раскаяние казалось довольно глубоким, но он и сам чувствовал, что оно может быть иллюзорно – хотя и недоумевал, почему. Он писал: «Слова «мне жаль» вряд ли принесут утешение семьям убитых. Я не доверяю собственной искренности произносить даже их».
По вопросу его чувств можно сказать еще кое-что. После совершенного преступления садистический убийца ведет себя нормально и спокойно. «Умом он понимает, что убивать – неправильно, однако эмоционально не чувствует, что это применимо в его случае. Он безразличен к чувствам остальных, но довольно сильно беспокоится обо всем, что связано с ним самим, особенно с его здоровьем и безопасностью». Этот отрывок напоминает показания доктора Голлвея в суде о действиях, лишенных эмоциональной окраски. А также о записке Нильсена, оставленной им на своем рабочем столе в день ареста, в которой указывалось, что его смерть не будет результатом самоубийства. На ум приходят и его многочисленные жалобы на то, как с ним обращаются в тюрьме Брикстон.
Убийцы такого рода почти не имеют опыта нормальных сексуальных отношений. Нильсен утверждает, что дважды имел соитие с женщинами: один раз с проституткой в Берлине и затем со студенткой по обмену из Швейцарии в Лондоне. Но слово «нормальный» в данном контексте можно истолковать как полноценное гомосексуальное занятие любовью, чего у Нильсена не было вплоть до двадцати с лишним лет. После этого он провел несколько лет в беспорядочных сексуальных контактах, которые, вероятно, включали в себя полноценные занятия любовью время от времени. Среди его бумаг в квартире на Крэнли-Гарденс обнаружилось письмо от мужчины из Бирмингема, в котором он пишет, что в их интимной близости «все было прекрасно». Однако те немногие, с которыми Нильсен имел сексуальные отношения и личность которых удалось установить, утверждали, что на самом деле в постели почти ничего не происходило. Кроме того, среди его заметок имеется один отрывок, который говорит о его личной жизни больше, чем Нильсен, возможно, намеревался: рассказывая о смерти своей первой жертвы, Нильсен описывает, как изучал его тело руками и был особенно рад обнаружить то место, которое обычно скрыто от взгляда, между анусом и мошонкой. Любовники, расслабленные наедине друг с другом и привыкшие исследовать тела партнеров, сочли бы это утверждение Нильсена странным и могли бы вычислить, что сексуальный опыт Нильсена весьма ограничен, если он не знал о промежности.
Серийный убийца «может описывать различные противоборствующие силы внутри себя, называя их добром и злом, или богом и дьяволом». Как мы видели, Нильсен называл себя «монохромным человеком» – черно-белым – и часто упоминал противоположные полюса человеческой натуры, которые в равной степени им владеют. На этот аспект мы взглянем подробнее чуть позже, когда не будем ограничены дисциплинами психиатрического метода. Пока что остановимся на том, что одно из писем Нильсена автору данной книги заканчивается так: «Вероятно, я одновременно и демон, и ангел: тьма и свет. Во мне было слишком много тьмы, но я отринул ее и теперь тянусь к свету».
Доктор Бриттейн пишет также, что портрет могут дополнять легкие сексуальные домогательства или опыт поджигательства. В случае Нильсена у нас есть эпизод с Дэвидом Пейнтером в 1975-м, который произошел из-за отвергнутого предложения секса, и те инциденты, когда он едва не поджег свою квартиру по меньшей мере три раза – с Мартином Хантер-Крэйгом, с Тревором Симпсоном и с тремя молодыми людьми, которые остались как-то переночевать в его квартире в 1978-м. Нильсен настаивает теперь, что поджоги эти устраивал для того, чтобы люди умерли от удушья, но потерпел неудачу, однако он вполне может ошибаться в причинах своих действий.
Обычно у убийцы нет истории психических заболеваний (не было и у Нильсена). Убийца считает себя разумным, нормально себя ведет и разговаривает с психиатрами, но боится, что психотерапия сделает его безвольным и лишит присущей ему «изюминки».
Если убийца, описанный доктором Бриттейном, пытается сопротивляться своим убийственным порывам, то становится тревожным и впадает в глубокую депрессию. Он очень любит использовать зеркала, часто увлекается фотографией и пишет стихи (Нильсен попадает по всем трем пунктам). Кроме того, удивительное количество подобных людей являлись профессиональными мясниками.
