Предположительно, увидев образец почерка Нильсена до 1978 года, опытный графолог мог бы порекомендовать курс психотерапии. Но этого не случилось. А значит, нам, к сожалению, остается только строить собственные догадки насчет того, как и почему разум этого конкретного человека столь чудовищно исказился, что его рассудок требовалось поддерживать чужими смертями. Для жертв его трагедия окончательна, но он, по крайней мере, еще может восстановиться. В поиске ответов нам помогает не только психиатрия, но и его история сексуальных извращений, философия и религия. Они все, вместе или по отдельности, могут пролить свет на то, почему Деннис Нильсен пересек пропасть между фантазией и действием и почему его импульсивные порывы одержали верх над его внутренними ограничениями.
Собственные размышления Нильсена на этот счет могут служить в качестве наглядных примеров, но не должны указывать нам дорогу. Известно, что мы склонны искать объяснения нашим поступкам, когда одна наша часть хочет оправдать другую, ожидая при этом общественного неодобрения. Именно на этом строится механизм подавления воспоминаний. Если неодобрение, которое мы получим, кажется нам невыносимым, тогда мы придумываем более приемлемые «причины» и «мотивы», которые спрячут правду от нас самих. Огромное количество заметок, написанных Нильсеном, демонстрирует нам, что процесс поиска оправданий идет постоянно, потому что ожидаемое им неодобрение довольно велико. Противоречия встречаются внутри одного абзаца или на одной и той же странице: в один момент Нильсен помнит о своей вине («Я никогда не смогу оправдать все эти смерти»), в другой – его защитный механизм вдруг напоминает ему, что «убийство – это тревожный признак». Два этих утверждения взаимно отменяют друг друга.
Мнение психиатров
1. Шизоидное расстройство личности
«Убийство может произойти под влиянием практически любого психического заболевания»
[46]. Так утверждает Мартин Вольфганг, признанный американский эксперт по изучению убийств. На суде Денниса Нильсена двое психиатров подтвердили, что тот страдал сразу несколькими психическими расстройствами – вместе они образуют впечатляющую кучу проблем, которые он явно не способен разрешить самостоятельно. Главной из них является шизоидное расстройство личности.
Люди шизоидного типа испытывают столь глубокое недоверие к другим, что любые близкие отношения они считают опасными. Внутренне они слабы и уязвимы (как ребенок, чья уязвимость обеспечивает ему любовь родителей), но, поскольку они боятся эмоционально зависеть от другого человека, свою уязвимость они никогда не показывают. Такое может случиться, если к их уязвимости недостаточно прислушивались в детстве, и они решают больше не рисковать, чтобы не разочароваться снова. Следовательно, они компенсируют это чрезмерным желанием власти и превосходства, и если они не могут получить этого в реальности, то разыгрывают в своем воображении. Самый большой их страх – это унижение, что для них равносильно чужой любви, поскольку любовь у них могут отнять в любой момент. Поэтому они искренне убеждены, что любить их невозможно, и в итоге кипят крайней враждебностью к людям. Эта враждебность может быть такой интенсивной, что пугает даже их самих, но по большей части остается скрытой. Подобное явление может выливаться в горькое непринятие любой критики, даже самой мелкой. Гнев, бурлящий у них внутри, они выплескивают в виде саркастических замечаний при любой неудаче. Энтони Сторр писал:
Избавиться от агрессии для людей шизоидного типа особенно сложно, поскольку для них нормальные позитивные аспекты агрессии в определении личности и получении независимости так тесно переплелись с ненавистью к испытанному когда-то пренебрежению, что для них почти невозможно освободиться от агрессии не разрушительным, мирным путем. Резкий отказ или критика, даже высказанные спокойным тоном, воспринимаются ими как оскорбление, и тогда замкнуться в себе или убить оппонента кажется им единственной возможной альтернативой
[47].
Сторр в своей книге «Человеческая агрессия» указывает на то, что люди шизоидного типа могут быть безопасны, если им удается приобрести власть или достичь успеха. Они могут стать дальновидными руководителями или похожими на мессианскую фигуру политическими лидерами (как, например, Жанна Д’Арк). Или же они могут сублимировать свою агрессию в творчестве. Одним из таких людей, по словам доктора Сторра, был Бетховен, который без колебаний называл себя гением:
«По большей части он был угрюм и подозрителен, и ему никак не удавалось построить постоянные отношения. Его глухота только усилила его одиночество и недоверие к людям, но это всего лишь подчеркнуло уже существовавшие в нем черты. В определенной степени он демонстрировал убежденность в собственном превосходстве, что характерно для шизоидного типа личности… В личных отношениях он был таким ранимым, что даже с близкими друзьями он иногда прекращал общение из-за какой-нибудь малейшей ошибки с их стороны»
[48].
Когда же агрессию не получается выплеснуть через творческую деятельность или удержать под контролем благодаря надежным социальным узам, накопленный стресс может заставить такого человека взорваться, и тот становится опасен для себя и для других. Голландский убийца, Ханс фон Зон, убивший шестерых людей без какого-либо четкого мотива в 1964–1967 годах, принадлежал к шизоидному типу личности. Как и Рэймонд Моррис, убийца детей из Каннок-Чейз, жертвы которого также умерли между 1965-м и 1967-м. Он был искусным фотографом, писал стихи и имел насыщенное и богатое воображение. Люди считали его хладнокровным и лишенным эмоций, но он был способен на жестокие приступы ярости. Интеллект его был выше среднего. Дин Корлл, хьюстонский серийный убийца из семидесятых, был гиперчувствительным, угрюмым, необщительным – все указывает на шизоидный тип личности. Если мы рассмотрим одно из знаменитых дел девятнадцатого века, то обнаружим, что Пьер Ласнер был «волком-одиночкой», лишенным эмоций, неспособным на удовлетворительный межчеловеческий контакт, и убивал из-за злости на «общество» (он также является одним из немногих убийц до Денниса Нильсена, который писал свои мемуары – Достоевский опубликовал эти мемуары в журнале, где работал редактором).
Читатели уже знают достаточно о бесцветной эмоциональной жизни Нильсена, чтобы судить о том, насколько точно он подходит под описание шизоидного типа личности. Нильсен не считает себя человеком насилия, и все же за этими вспышками агрессии всегда следовало временное спокойствие. «Каждый раз казался мне последним», – пишет он.
При других обстоятельствах, если бы я постоянно контактировал с людьми, ничего из этого бы не случилось. Все это – результат одинокой пустой жизни и работающего в таких условиях разума. Я создал для себя другой мир, и реальные люди входили в него, но я бы никогда не причинил им вред там, в своем воображении. Я создавал фантазии, от которых умирали люди. В этом мое преступление».
