Доктор Голлвей, другой психиатр со стороны защиты, тоже испытывал некоторые трудности при даче показаний. Он акцентировал внимание на синдроме «ложной личности», характерном для шизоидных личностей. Мысль о том, что шизоидные личности скрывают свои истинные чувства как от себя, так и от других, на самом деле довольно полезна для психиатров, занимающихся лечением подобных людей. У таких пациентов имеется «другая сторона», которая, как и сказал доктор Голлвей, может проявляться во внезапных вспышках иррационального поведения. Однако юристы, разумеется, не поверили в то, что Нильсен был захвачен неконтролируемыми эмоциями в момент каждого убийства, раз вел себя нормально все остальное время. Очевидно, все попытки психиатров со стороны защиты донести свои мысли до прокурора провалились. Юристы хотят предельно точное и емкое определение «психического заболевания», которое в подобных случаях невозможно предоставить. Психиатры пытались доказать, что их клиент психически ненормален, но, поскольку официальная психиатрическая классификация здесь не подходит, а юридические понятия о психической ненормальности так примитивны, убедить прокурора не удалось.
Доктор Боуден, приглашенный психиатр со стороны обвинения, справился ничуть не лучше, чем его коллеги со стороны защиты. Он разговаривал с Нильсеном шестнадцать раз, но подтвердил при этом, что так и не смог обнаружить в нем признаки психической ненормальности, которая подходила бы под определение, данное в Акте об убийствах от 1957 года. Адвокат со стороны защиты очень много внимания уделил цитате Боудена о том, что он не может сказать, страдает ли Деннис Нильсен психической ненормальностью, а в другой раз утверждал, что он определенно ей страдает. На самом деле доктор Боуден пытался сказать, что Нильсен не страдал от такого психического расстройства, которое поддается точному определению из МКБ-9, с чем, пожалуй, можно поспорить. Означает ли «психическое расстройство» то же самое, что и «психическая ненормальность»? Доктор Боуден считал, что да, но затем передумал. Это дало адвокату повод выставить его дураком.
Из этих прискорбных обменов «любезностями» между юристами и психиатрами ясно только одно: если задавать глупые вопросы, вы неизбежно получите на них глупые ответы. Множество важных вещей в жизни не поддаются точному определению. Один мой друг как-то сглупил, спросив свою жену, как сильно она его любит. После секундного размышления она ответила ему: «Восемь», – что наглядно демонстрировало бессмысленность его вопроса. Степень психической ненормальности или психического заболевания определить не легче, чем количество любви в браке. Юристам проще заставить психиатров выглядеть глупо, чем наоборот, поскольку именно они отвечают за судебные процедуры. Психиатры, однако, могут отплатить им той же монетой, поскольку юридические определения «психической ненормальности» и «психических заболеваний» совершенно бесполезны. И в самом деле, некоторые психиатры, среди которых наиболее красноречивым можно назвать Томаса Сзаса, утверждают, что психическое заболевание при отсутствии выраженных повреждений мозга – бессмысленный термин, от которого стоит отказаться окончательно.
Существует ли выход из этого тупика? Да – если бы мы только смогли убедить юристов и парламент принять его. Защиту на основании безумия следует убрать из практики как таковую. Суд должен решать только то, действительно ли подсудимый совершал преступления, в которых его обвиняют. Если суд сочтет, что обвиняемый их все-таки совершал, и при этом есть причина полагать, что он страдает некой психической ненормальностью или заболеванием, стоит позвать психиатров для решения вопроса о его приговоре. Если бы доктора Маккейт, доктора Голлвей и доктора Боудена, опытных и компетентных психиатров, попросили обследовать Нильсена уже после признания судом его вины, то, рискну предположить, они пришли бы к согласию в вопросе о том, возможно ли вылечить его какой-либо известной психиатрической методикой (и стоит ли отправлять его в тюрьму или в психиатрическую лечебницу). Психиатров не должны вызывать в качестве противостоящих друг другу свидетелей с разных сторон обвинения и защиты: вместо этого их стоит приглашать как независимых экспертов после окончания суда.
Закон одержим вопросом вменяемости, но вменяемость определить не так легко, как юристам бы того хотелось. Норвал Моррис, профессор права и криминологии в Университете Чикаго, предположил: если защита на основании психического заболевания может смягчить приговор или оправдать обвиняемого полностью, то стоит позволить и другие основания для защиты. В Соединенных Штатах статистически больше преступности происходит из-за условий в чернокожих гетто, чем из-за безумия. Так почему же в суде не используют защиту на основании «вырос в гетто», или, в случае Великобритании, «вырос в трущобах Глазго»? Чем больше мы узнаем о прошлом индивидуума и его психопатологии, тем лучше мы можем понять его действия, хорошие или плохие, и тем сложнее становится решить, были ли его действия неизбежно продиктованы обстоятельствами или же у него имелся выбор. Во многих случаях, если не во всех, мы попросту не вправе решать, несет ли преступник ответственность за свои поступки (и, соответственно, должен быть наказан в соответствии с законом) или не несет (а следовательно, должен быть отправлен на лечение). Сейчас наши знания позволяют нам руководствоваться только практическим подходом. Общество нужно защищать от опасных преступников. Вопрос о том, стоит ли держать таких преступников в тюрьме или в психиатрических больницах, должен носить не моральный, а практический характер. Обычно преступников, склонных к насилию, сажают в тюрьму, поскольку условия в тюрьмах лучше подходят для их содержания. Если им требуется психиатрическое лечение, его можно проводить прямо в тюрьме. Других преступников лучше помещать в психиатрические больницы.
Прекрасный рассказ Брайана Мастерса о преступлениях Денниса Нильсена и суде над ним продемонстрировал, что последний оказался по большей части пустой тратой времени и денег налогоплательщиков. Совсем короткого судебного процесса вполне хватило бы, чтобы определить виновность Нильсена – в конце концов, он сам подробно во всем признался, и его признания были подтверждены найденными останками жертв. Затем суду оставалось бы лишь установить, как лучше всего поступить с ним, и вот на этой стадии суду бы пригодились рекомендации психиатров. И юристам, и психиатрам нужно научиться говорить на одном языке, чтобы понимать друг друга и максимально отчетливо доносить свои мысли. Путь к этому пониманию будет долгим. Чем скорее мы в этот путь отправимся, тем лучше.
Приложение
Еще до окончания суда над Деннисом Нильсеном в национальной прессе высказывали предположения, что его могли бы поймать раньше, и некоторых жертв еще возможно было спасти, если бы полиция работала более эффективно. В газете «Сан» в четверг, 3 ноября, появился крупный заголовок: «ОШИБКИ ПОЛИЦИИ В ДЕЛЕ НИЛЬСЕНА», а 6 ноября в «Сандэй Пипл» в передовице написали, что «относительно недавнего дела какой-нибудь циник мог бы сказать: чем больше людей преступник убивает, тем дольше полиция будет его ловить». Основой для этих обвинений послужили три случая.
1. Эндрю Хо
В октябре 1979-го Эндрю Хо сообщил в полицию о совершенном на него нападении. Когда его пригласили в отделение, он отказался записать свою жалобу официально и прийти в суд, если будет необходимо. Соответственно, его жалоба осталась без внимания, поскольку других свидетелей нападения не имелось. Ни один полицейский не смог бы обвинить Нильсена в нападении без наличия существенных улик, а если бы обвинил, то Национальный совет по гражданским правам немедленно возразил бы против подобного произвола и был бы прав.
