– Вы ошибаетесь, царица, – торопливо заверил ее посол. Ему стало не по себе от ненормального, какого-то ртутного сияния глаз узурпаторши. Я не предавал вас и не имел к этому ни малейшего желания.
– Побожись! – потребовала Аленка. –
– Я не умею божиться, но я клянусь честью рода фон Кнакен! – Голос посла с баса сбился на фальцет. Между прочим, я тоже пострадал от этого восстания.
–Это как?
– Моя жена ночью сбежала. Видимо, к этим мужланам-повстанцам.
– Ого! Быстрая она у тебя оказалась.
– Негодяйка оставила письмо, – тяжело ворочая челюстью, сказал Готфрид. Она написала, что порывает со мной навсегда, поскольку я, по ее мнению, бесчестный человек. С утра я хотел послать кое-кого из своих подчиненных на поиски Мари, но… сами понимаете, ваше величество, в момент, когда вершится история, некогда думать о жене. Тем более сбежавшей.
– И правильно! – поддакнула Аленка послу, но было ясно, что она занята своими мыслями. Ты себе еще две сотни таких Мари наберешь, с такими-то зубами… Лучше вот что скажи: не видал ли ты, кто бунтовщиками верховодит?
– Обижаете, ваше величество! – Посол достал из корсета изящную записную книжечку и принялся ее листать, – Этими сведениями я располагаю давно. Вот, они все у меня записаны, В алфавитном порядке. Огласить весь список?
– Потом, – хищно раздула ноздри лжецарица. А сейчас главное скажи: есть среди них Иван-царевич, пащенок Руфинкин?
– Есть.
– А богатыри известные, пропойцы повсеместные Елпидифор Калинкин, Микула Селянинович да Ставр Годинович?
– Есть, как не быть. Не волнуйтесь, царица. Я помню имена ваших врагов наизусть.
Карету закачало на ухабах, и Аленка решилась посмотреть в окошко:
– А куда ты везешь-то меня, Готфрид?
– Не доезжая десяти верст до границы, в лесу, у меня давно выстроен небольшой охотничий домик. О нем знаю только я, это весьма тихое и укромное место. Там мы побудем до ночи, а в полночь перейдем границу. В королевстве Салодар у меня тоже имеются свои люди. Они предупреждены и помогут нам.
– Ну ты, посол, все предусмотрел! – восхитилась царица.
– Это политика, ваше величество, – блеснул зубами в сумраке кареты фон Кнакен.
Карета теперь ехала медленнее, по ее стенкам шуршала трава, ветки деревьев с размаху хлестали по стеклам, словно грозились их выбить и представить Аленку белому свету на позор и поношение.
– Скажи кучеру, чтоб ехал тише, – буркнула Аленка. А то у меня утробу будто ножами режут.
– Потерпите, ваше величество. Мы почти на месте. Посол чуть отодвинул шторку и обозрел пейзаж.
Карета проехала еще с сотню шагов и остановилась.
– Приехали, моя царица, – улыбнулся фон Кнакен и распахнул дверцу.
Беглецы вышли из кареты, и огляделись.
– И где твой охотничий домик? – опасливо оглядывая сплошную стену леса, поинтересовалась царица. Тут же, окромя деревьев, нету ничего!
– Придется немного пройти пешком. Туда, – указал посол.
Аленка оглянулась на карету:
– А ее тут бросим?
– Кучер потом незаметно вернется в город.
– Что-то я не вижу никакого кучера. Аленка с подозрением оглядела козлы.
Посол указал на некоторое шевеление в кустах и усмехнулся:
– Естественная нужда, ваше величество, и ничего более. Идемте.
Аленке почему-то тяжело было идти по лесу. К тому же она, споткнувшись о корягу, ушибла ногу и потеряла одну туфлю. Но посол не позволил ей остановиться и передохнуть.
– Ваше величество, у нас не та сказка, где потерянная туфелька имеет какое-то значение.
– Что ж я, босиком за границу пойду? Ох, я дура! Сорвалась за тобой из дворца и не прихватила ни одежи с собой, ни драгоценностей. Даже корону забыла!
– Не волнуйтесь. В моем охотничьем домике имеется смена платья. Я все подготовил заранее.
– Заранее? Ах ты, паскуда! Значит, ты знал, что переворот сегодня начнется!
– Не знал, – рыкнул Готфрид фон Кнакен. Но предполагал. Я же говорил вам, что я – политик. Кстати, вот и наше пристанище.
Действительно, почти неразличимый среди деревьев, впереди показался невысокий темный домик.
– Ох, устала я! – сказала Аленка, едва переступив порог домика, и без сил опустилась на подставленное послом кресло. Дай мне вина своего, Готфрид. Я хочу забыться и заснуть…
Готфрид фон Кнакен принялся распаковывать свой несессер.
– Для начала не откажитесь разделить со мной трапезу, ваше величество. Он выкладывал на стол обернутые вощеной бумагой судки, тарелки, кубки. Нам нужно набраться сил.
– Хорошо, – кивнула Аленка. Смотрю, быстроты с посудой управляешься, лучше иной бабы.
– Жизнь всему научит, – туманно ответил посол, нарезая сыр.
– Ты хоть парик-то свой сними, – посоветовала Аленка. А то все кушанья пудрой испоганишь.
Посол усмехнулся, сорвал парик и бросил его в угол.
– Прошу к столу, ваше величество!
– Ну-ну.
Аленка села, Готфрид распечатал бутылку и наполнил темным, сладко пахнущим вином золоченые кубки.
– За наше победное возвращение! – поднял он кубок. За вас, моя царица!
– За меня, любимую. Аленка кивнула и выпила кубок до дна.
В голове у нее зашумело, пальцы стали непослушными. Она отбросила вилку:
– Я руками поем, Готфрид. Авось они у меня царские.
– Как будет угодно, – кивнул посол, но физиономия у него брезгливо сморщилась.
– Ниче, посол, – жуя кусок кровяной колбасы, произнесла Аленка, – ты молодец. Ты меня спас, и я тебя за это не забуду.
– Смею надеяться.
– Могу даже в мужья тебя взять. Хошь?
– Почту за честь…
– Ты не юли! Хошь или не хошь?
– Ваше величество…
– Не хошь, значит, – всхлипнула Аленка. Вот так все вы, мужики, мной брезгуете! Сначала парни деревенские на меня смотреть не хотели, потом… потом махатма, рыло неумовенное, презирать стал. И тебе тоже не нравлюсь! А я, может, и злая такая с того, что меня никто законным браком в жены брать не хочет! Я, может, потому и колдовать начала. С горя. И пакости деять – от одиночества.
– Ваше величество…
– Молчи, посол! А то пошлю… У меня, может, душа была трепетная и к любви большой и возвышенной готовая, А на меня никто и внимания не обращал! Зато теперь… Погоди-ка! Что это за скрип странный? Будто на чердаке кто ходит…
– Мыши, ваше величество.
