Алёха поджал губы. Подумал. Да, если так разобраться, то, конечно же, ничего. Без дара, бездарь. Но все равно червячок грыз.
– А маги как же?
Бенька едва не застонал.
– Ты чем у хозяина своего занимаешься?
– Ну… – припомнил Алёха. – За отцом его помогаю ходить своему отцу. Подай, принеси.
– Тогда ясно, – Бенька на секунду приостановил лошадь, куда-то всмотрелся, потом снова дал ей команду идти. – Ну, маги… маги дар развивают. У них там целая система, можно простым магом стать, а можно пойти в Знающие Братья. Но это нужно хороший дар иметь, не такой, как обычно.
– А например?
Может быть, с внезапной острой надеждой подумал Алёха, у него все-таки что-нибудь, да отыщется?
– Ну, вот маг – он если подожжет, то подожжет. Не как обычный пиромаг, а так, что…
– Ага, все займется, – кивнул Алёха. Кажется, до него начало доходить. Спеть или нарисовать что-нибудь – это каждый сможет. Вот чтобы хотя бы в караоке – уже немножко талант нужен, а если, допустим, пойти в оперу… – А твоя мать?..
И тут он пожалел, что спросил. Потому что Бенька опять остановил лошадь, и Алёха нутром почувствовал, как ему плохо.
Он не успел извиниться.
– Ты… в общем, мне больно о ней говорить, – тихо сказал Бенька. – Но необходимо. Как будто она все еще со мной. Но я пока не могу. Извини.
– Хорошо, – пробормотал Алёха. – Это ты извини…
И он перестал мучить Беньку расспросами. Вместо этого он решил попытаться найти у себя хоть какой-нибудь дар. Правда, с чего начать, он не знал. Вызывать огонь было очень рискованно: а ну как он окажется настоящим магом? Притягивать предметы… было нечего. Яблоки – и те неоткуда было сорвать, а без подсказок фантазия не работала.
Интересный был этот мир. В нем есть люди, способные что-то делать такое… необычное. Впрочем, для них – обычно, наверное. Но это всё бесполезное, хотя как применить. Те же яблоки можно срывать и потом продавать. Или, например, не яблоки, а какие-нибудь редкие плоды, которые растут где-нибудь в сложнодоступных местах. Куда обычному человеку не залезть, а необычный… с даром, может. Или даже не залезать, а просто яблоки… плоды срывать. Это если подобные усилия не сложнее, чем делать руками…
– Скажи, а вот яблоки, допустим, – начал Алёха, – их э-э-э… дарами сорвать проще или сложнее?
– А ты полагаешь, что дары это как колдовство? – Бенька опять засмеялся. – Ну, допустим, одно ты сорвешь, а если целое дерево обобрать, то еще и побольше устанешь.
Так. Тут, оказывается, есть колдовство. И это, судя по всему, не имеет никакого отношения к дарам и… этой вот магии.
– Колдовство, – и Алёха сознательно произнес это тоном, как будто не одобрял. Как выяснилось, не ошибся.
– Колдунов мало, – успокоил его Бенька. – И все тихо сидят, потому что чуть что, и сам знаешь.
– Угу, – кивнул Алёха. Скорее всего, ничего это «сам знаешь» от того, что он из истории помнил, не отличалось.
Бенька опять остановил лошадь. На этот раз даже со спины он выглядел обеспокоенным.
– Слышишь? – прошептал он.
– Нет, – признался Алёха. Ну, лес как лес, какие-то звуки, лучше о них вообще ничего не думать.
– Там кто-то есть, – уверенно заявил Бенька все тем же шепотом. – На всякий случай – держись крепче.
Алёхе его совет ничем не помог. Бенька огрел лошадь ногами, та взвилась и припустила с такой скоростью… ну, может, не с той, с какой неслась, когда они удирали с постоялого двора, но тоже неслабой. Усидеть было проблематично, Алёха болтался как десятирублевая монетка в пустом рюкзаке и осознавал, что долго так не продержится.
Бенька же, кажется, досадовал, что быстрее нельзя. Что-то такое он бормотал про тёмный лес и «ноги переломает». Алёха задал себе вопрос, о нём это Бенька или о лошади.
А лес становился все гуще. Если до этого они ехали по какой-то тропе, то теперь она практически скрылась. И было темно, просто адски темно, и холодно. Все Алёхино тело протестовало, но к боли он уже настолько привык, что даже не обращал на неё внимания. Куда больше он боялся свалиться, потому что не был уверен, что Бенька его подберет. Как говорится – баба с возу, кобыле легче, а тут, получается, целый мужик.
Бенька снизил лошади скорость.
– Нельзя, – сказал он, – споткнется – и все. Нам не выбраться.
«А я-то думал, ты меня пожалел», – невесело съехидничал Алёха.
– Больше не слышно, – выдохнул Бенька. – Наверное. Мне так кажется. А тебе?
Алёха пожал плечами.
Какое-то время они ехали молча. Бенька все крутил головой, Алёха стучал зубами. Не от холода – от жути. Хоть ветра не было в проклятом лесу, и это слегка утешало. И все равно хотелось уже хоть куда-то добраться, согреться, поесть и лечь спать.
И подумать, как дальше-то быть?
Со всем этим? Средневековьем? Он что же, останется здесь навсегда? До конца своих дней? Хотя, кажется, живут они здесь недолго. Алёхе сейчас двадцать два, лет десять, двенадцать еще осталось… Может, и меньше, как повезет. Хотя если меньше, то повезет больше, кому нужна такая жизнь – ни унитаза, ни ванной, ни интернета…
Алёха вспомнил, как всей семьей они ездили на Кипр. Подумать только! Три часа – и ты за тысячи километров! И каких три часа – сиди себе, любуйся видами из окна, а здесь? Какой Кипр, всю оставшуюся жизнь добираться и будешь. И вообще – Кука съели, допутешествовался!
Почему-то Алёха, вспомнив о Куке, даже не очень удивился тому, что они остановились. Что Бенька как-то напрягся, лошадь мелко задрожала, а на тропинке впереди блеснули красные, полные злобы глаза.
Глава восьмая
– Праслики, – выдохнул Бенька.
Само слово опасным не прозвучало, даже наоборот. И почему Бенька сказал, что их много?
– Не оборачивайся, – еле слышно прошептал Бенька. – Просто замри.
Алёха послушался, потому что как раз увидел этого праслика. На самом деле при этих словах его словно парализовало, так жутко все выглядело: они с Бенькой на лошади и какой-то зверь, похожий не то на волка в чешуе, не то на ящерицу на длинных лапах, подошедший уже совсем близко и пристально смотрящий на них.
– Только не двигайся, – таким же едва различимым шёпотом предупредил Бенька. – Они нас не слышат. И не видят, пока мы не двигаемся.
– Они нас унюхали?
– Нет. Они слышат, как мы идем. Точнее, они это чувствуют.
Алёха задержал дыхание.
– И видят… чуют, как мы шевелимся.
«Тогда какого же лыра ты, дурак, говоришь!» – хотел было завопить Алёха, но проявил несвойственное ему благоразумие.
