Бенька сидел на кровати и что-то рассматривал. Что-то маленькое, вроде медальона. Алёха не удивился – наверное, мать и отец на фотографиях… Тьфу ты. То есть на рисунке.
А ему вот даже некуда посмотреть…
Но зато его родители живы. И Бенька. И бабушка. Да, они там, наверное, уже весь город на уши подняли, может, до президента дошли, до мэрии точно, но они живы. И они его ждут. А Бенька? Да никому он тут нафиг не нужен, живой по крайней мере. А вот в виде бездыханного тела…
Бенька, заслышав Алёхины шаги, быстро закрыл медальон и спрятал под рубахой.
– Бень… – Алёха прикусил язык. По счастью, настоящее, полное имя Беньки само пришло на ум. – Бенард, надо искать этого Онариша. Хочешь ты или нет, но… – он задумался, подыскивая формулировку. – Понимаешь, барон был единственным человеком, который был за тебя… Ну, теперь вот ещё я за тебя, но барон все равно был затебее.
«Не хочу об этом говорить», – было написано на Бенькиной мордахе.
– Барон знал, что делает? Так?
Бенька сдвинул брови и кивнул. Теперь по его лицу ясно читалось: «Зачем я тебе вообще об этом рассказал».
– Бень… Бенард! – повысил Алёха голос. – Хватит сопли жевать, лучше подумай. Вспомни карту. Зря, что ли, учил. Эта гостиница, ну, постоялый двор, она по дороге в Кампану?
Бенька сразу кивнул.
– А этот… колдун? Вы к нему точно не заезжали?
Бенька замотал головой, и опять – сразу.
– Они так сказали, что – надо будет заехать, – выдавил он. – Или, скорее… не помешало бы заехать, как-то так.
– Значит, он где-то между Кампаной и этим местом… – прикинул Алёха. – Но даже если и нет…
Он вдруг замолчал – и, прежде чем Бенька успел его остановить, выскочил из комнаты. Откуда только прыть взялась – Алёха вспомнил, что у него ноги отваливаются, только когда чуть не наткнулся на Амарека.
– Я вам, господин, лошадь снарядил, – сказал тот. «Господин» было сказано со вполне очевидной ухмылкой – да что уж, нечего было с советами лезть и умничать. – И так, ещё провизии кое-какой да воды добавил.
– А, ага, – сказал Алёха, имея в виду глубокую благодарность. – Спасибо, – всё-таки сказал он – вот она, мамина школа! – Скажите, а вы про такого… Онариша ничего не слышали?
Что-то подобное Алёха, конечно, и ожидал, однако его все равно впечатлило: Амарек шарахнулся, воздел руки к небу, потом прижал крест-накрест к плечам, и лицо его приняло покаянное выражение.
– Да смилостивятся Всевидящие над недостойными, да не покарают они дом сей за нечестивство, – трагически произнёс он и уставился на Алёху. – Скорбен умом, так Всевидящих не гневи под этой крышей! – сурово сказал он. – Кто поминает нечисть колдовскую?
– А я не знал, – скорчил Алёха самую наивную мину из тех, какие в принципе только умел. Иногда помогало. – Я это имя услышал, подумал, а если…
– Что – если! – грозно навис над ним Амарек. – Тебе к магу надо, к хорошему магу, может, он и подлечит твою голову. А ещё лучше – работай больше, тогда и маг не понадобится.
Он развернулся и ушёл, возмущённо что-то бурча, а Алёха остался стоять в дверях, не то чтобы оскорблённый, но растерянный. Кто бы что ни говорил, сам он никаких колдунов не боялся. Какая разница, какой мир, физика везде одинаковая… Наверное. Или нет. Но одно дело – огонь разжигать, а другое…
Нет, все же огонь это огонь, вон, подумал Алёха, у нас тоже из самолётов падают и выживают, говорят, что и болезни иногда сами проходят, точно были такие случаи, он в «Докторе Хаусе» видел, а филиппинские хилеры и экстрасенсы – это уже не чудо, это обман. Мошенничество. Хотя люди и верят. Может, и Онариш этот никакой не экстрасенс, а просто мужик толковый, а кто уж как зарабатывает – его дело, лишь бы налоги платил.
Но как объяснить это Беньке?
Глава четырнадцатая
Так Алёха и торчал на крыльце враскоряку, как тот мужик из анекдота про коммунизм. С одной стороны у него были перед Бенькой какие-то обязательства, а с другой в нем вопил рационализм. Что вот страшного в том колдуне? А может, он самый верный Бенькин союзник! И такая предвзятость. А все потому, что они здесь дикие…
Может быть, у Янгары спросить? А если она Алёху вообще проклянёт или отлупит? А можно, кстати, лупить чужих слуг? Помнится, в каком-то старом фильме с Райкиным один синьор отходил своего слугу… Хотя там и был один слуга на двоих, но второй-то хозяин, который об этом не знал и слугу считал только своим, разгневался. Детали Алёха плохо помнил, но тут-то была не Италия.
А не попало ли тому бедолаге из фильма ещё и от второго хозяина за то, что позволил себя бить кому ни попадя?
Ой. Алёха потряс головой, потому что история была сложной. Как наука, конечно. Гражданское право проще. А сейчас ему зачем гражданское право? Тем более современное и никакого отношения к данной стране не имеющее? Начнёт он качать права… Хорошо, если вообще голова уцелеет.
– Ну, болезный, чего сидишь? – грубо окликнул его Амарек. Смотри-ка, как его с колдуном проняло! – Господин твой ехать желает!
Бенька стоял рядом с Амареком, и Алёха взмолился только, чтобы разговор про колдуна до него не донесли. Будет потом ныть всю дорогу, это же, чёрт его побери, был, наверное, секрет!
– Я вам, господин Карш, еды собрал да воды испить, да благословят Всевидящие ваш путь, да будет он лёгким и свободным, – Амарек слегка поклонился.
– Благословен будь Всевидящими дом этот и живущие в нём, – с таким же… нет – ещё более лёгким поклоном откликнулся Бенька. – Да будет волей Всевидящих этому дому милость и покровительство короля.
– Да хранят его величество Всевидящие, – продолжал Амарек, а Алёха слушал этот обмен любезностями и думал, что – пропади оно уже пропадом всё.
Но Бенька, очевидно, посчитал ритуал оконченным и пошел к лошади. Алёха тоже поклонился Амареку, дождался ответного кивка и понуро побрёл за Бенькой.
Лошадь, которую Амарек не пожалел для путников, была если и не стара, то жирна и ленива. Весь её вид говорил о том, что идти она никуда не желает, а два небольших мешка, повешенные каким-то образом на седло, придавили её как тонны две железа. Но Беньку конячья тоска не смутила, он ловко запрыгнул в седло и посмотрел на Алёху.
– А можно, я пешком пойду? – взмолился Алёха, у которого моментально все мышцы свело от одной только мысли о конной прогулке.
Сложно было сказать, что подумал Бенька, а вот лошадь точно воспряла духом.
– Иди, – позволил Бенька. – Он все равно еле потащится.
Откуда он это знал, осталось загадкой, но в следующие двадцать минут Алёха смог убедиться, что он был прав. Лошадь еле переставляла ноги, причём не потому, что готовилась помереть на месте, а потому, что ей было лень.
– Вот лядащий мерин, – вполголоса ругался Бенька. – Если бы не ты, Алох, я бы ему задал!
