Стоп. Я присмотрелся к портрету Сусы. Вот сейчас я и пойму, настоящая она или нет!
А не тут-то было. Собственно, почему я решил, что это Суса? Потому что ее вроде бы комната, а может, и не она. Мало ли комнат похожих. Девочка и девочка, ну, с короной, внешне вроде такая же, цвет волос… но грудей-то нет, да и вообще ничего нет, вполне может быть, что на портрете принцесса, а мне показали невесть кого.
Помню, я еще в ГИБДД ориентировки по внешности ненавидел. Мало того, что каждый второй на них — Квазимодо, каждый третий — Гуинплен. Причем на самом-то деле все — очень милые люди, каких на улицах сотни тысяч, никаких особых примет и взгляда как у серийного убийцы. Так еще и три свидетеля шесть портретов дадут. А ты стой, лови, еще и поймай желательно… Нет, эта девочка на портрете — не вариант. Иначе надо будет… Леона придумает, а Кир-Хою лучше об этих подозрениях вообще не знать. Всем спокойнее будет, а ему в первую очередь.
И тут меня осенило, что меня в покоях оставили одного и надо бы вслед за ушедшими поторопиться. Но еда… А, была — не была, я схватил со стола самую красивую вазочку и, держа ее обеими руками, ломанулся вслед за Хлюдовиком.
— Кхем-кхем, — у самой двери передо мной материализовался слуга — седой, морщинистый и с кислым лицом. И как бы я ни пытался обойти его, старикан меня не выпускал. Будто турникет в метро: не пропущу, пока не заплатишь. А чем заплатить? Для начала я остановился.
— Этот сервиз подарен ее милости Грантортии Желяжной ко свадебному дню и верой и правдой служит уже третьему поколению маркграфов Групружских, — чуть ли не пропел старикан и многозначительно на меня посмотрел. А я посмотрел на вазочку. М-да, явно не новодел и, кажется, меня с ней не выпустят.
Ну и ладно!
Я решительно вытряхнул содержимое вазочки себе в рот и быстро заработал челюстями. Да так и завис. Во рту творилось что-то невероятное: будто единороги трясли гривами, а все эльфы этого мира дрынькали на арфах, будто я стопарнул первого нарушителя, а это оказалась известная актриса и все закрутилось как в том фильме с пометочкой «не для детей». Будто… В общем, стало мне так невероятно, что и рыдать хотелось, и орать от радости, что я — эльф и что мне с Хлюдовиком повезло встретиться и к нему на завтрак попасть. Кажется, это был мой личный сорт чего-то там… но неважно.
— Что это?.. — с трудом прохрипел я, когда вспышки перед глазами потускнели, а я перестал себе напоминать тонкую оболочку, заполненную радугой, и смог пошевелиться.
— Паштет из крожиков с лелайским орехом и скуфским маслом. Повар его милости лучший среди поваров Деронии.
— Не королевский? — зачем-то уточнил я. Будто к Хлюдовику я еще мог напроситься на обед, а к королю нет. Совсем крыша поехала!
— Нет, его милость считает блюда, поданные к королевскому столу, мещанскими и недостойными. Прощу прощения, милсдарь эльф, мне нужно убедиться, что покои будут опечатаны до возвращения его милости, — он протянул руку к уже пустой вазочке. Я не хотел ее отдавать, хоть и понимал, что она пустая. Все, что я мог, это ее облизать напоследок. Кстати, а это идея…
И слуга тактично отвернулся.
Глава четырнадцатая
Из замка я выходил в блаженном состоянии, божественный паштет ударил по моей башке как двести грамм качественного виски. Так что ничто не могло выбить почву у меня из-под ног. Ну разве что Хлюдовик мог попытаться. Этот точно не упустил бы такой возможности — снова скорчить какую-нибудь противную рожу и закатить глаза. Но я уже понял: если не смотреть ему в лицо, а таращиться в сторону и представлять вместо хлыща физиономию Смурфика, то дело шло гораздо веселее.
Я был готов ко всему. К черным доспехам Сусы и кокетливому шлему с цветочком у нее в руках — да, легко. И к тому, что рядом с принцессой — я решил считать ее настоящей, пока не доказано обратное — топотала огромная коняка неизвестной мне, но от этого не менее жуткой породы. Глаза навыкате, морда такая, что там моя голова поместиться могла, и копыта, каждое с пристойный кочан салата. Но в принципе оно и верно. У Сусы все было выдающееся. И грудь, и конь, и копье с меня длиной. А я — позвольте-ка напомнить — стройный, но высокий!
Вереница серых в яблоках лошадей, гордо трясущих гривами и плавно двигающая поршнями, тоже не удивила. Тозанская порода — чуть ли не двести уников за одну такую жопу. Да еще, судя по слухам, скотина этой породы привередливая, на всадника как на дерьмо смотрит. И верно — стоило мне подойти ближе, как все лошади разом скосили на меня взгляд. Даже чем-то родным повеяло. Будто зашел в наш отдел кадров с заявлением на отпуск и прервал какой-то разговор, а дамочки — табельщицы — на меня и вытаращились. Мол, кто таков, чего пришел, мы тебя не звали, проваливай, пока цел!
От лошадей я отошел, только когда убедился, что сбруя на них добротная, а подковы чуть ли не золоченые. И на каждой коняке по паре седельных сумок с каким-то добром. Припасы, определенно. Ладно, признаю, качественно за этими копытными ухаживали и укомплектованы они тоже отменно. Лошади морды от меня воротили, но стояли смирно. Не оттого, что порода вся такая исключительная, а потому что я — эльф. Еще одна крошечная плюшка: животные нас или любят, или игнорят. Мне повезло, мне достался второй вариант. Не хотел бы я, чтобы за мной табуны ходили или пчелы роились.
В общем, не пожалел Хлюдовик денег на транспорт. Этот уж точно лучше того, что я мог купить на ярмарке или у местных обычных заводчиков. Правда, коняшек как-то было маловато. Одна мне и еще три моим помощничкам, как я понимал. А на чем тогда Хлюдовик собирался ехать?
Кстати, а где он, собственно? И это недоразумение в шлеме куда-то испарилось. Суса вдруг с улыбкой повернулась в сторону дальних построек, и я решил последовать ее примеру. Может, там было на что посмотреть. И оно реально было! Этот мир умел удивлять порой похлеще, чем я на своей прошлой работе видал.
Единым слитным движением конюхи резво раскрыли ворота дальнего денника и, громко переговариваясь, отбежали в сторону. Потом что-то заорало и завыло так, что вспорхнули птицы с деревьев и крыш и заржали лошади. Правда, тозанцы даже не покосились в сторону шума: то ли привычные, то ли это было ниже их достоинства — смотреть, что там так плебейски шумит.
Потом в деннике что-то задвигалось, полетела в разные стороны солома, из распахнутых ворот вырвался сначала луч света, нет, не просто луч, а свет прожектора, не иначе! А вслед за светом появилась большая тень, гораздо больше лошади, вот ухо даю на отсечение! И наконец, фыркая и шипя, оно выехало.
И тут меня проняло. И паштетик не помог. Я даже рот распахнул. Только невозможность нормально вздохнуть не дала мне ляпнуть что-нибудь про грубжеву мать.
Это была хрень — огромная, с половину фуры размером, на гусеницах, но внешне напоминала то ли автобус, то ли двухэтажный комфортабельный танк. Хрень блестела металлом, была почти без окон и с огромным прожектором — так сказать, во лбу у нее звезда горела. Все это дело едва ощутимо, как приличное авто, фырчало и пускало подозрительный зеленый дым из четырех труб. Грубж, это что ж у этой штуки вместо топлива?
