Пока мы с ней спать не устроились.
— Ну, завтра смотри, голомордый, — довольно хихикнула она. — Проверим твою суженую на подлинность. Только учти, оно средство верное, но может и не сработать.
О-ля-ля. Грубжа с два я теперь усну! Что она там задумала? У гномов свои секреты, но я никак не мог припомнить хоть что-то, что могло бы тестировать кого-то на оригинал. Главное что принцессу. Вот как? Может, она ей там кровать чем намазала? Но как это поможет? И что значит — верное, но может и не сработать? Дела.
Полночи я проворочался, вспоминая самые нелепые способы. Был еще у гномов артефакт для камней, но, во-первых, Суса живая, во-вторых, Леона его вряд ли взяла бы с собой. Мы же не грабить, а на охоту. Кончилось все тем, что Леона проснулась.
— Будешь спать, голомордый? Достал уже крутиться, сейчас выкину!
И это была угроза весомая. Невыспавшийся гном — не самый хороший попутчик. Так что в свернулся в тоске и все-таки задремал.
А проснулся от ора. Такого, что аж за мечом потянулся. Хлюдовик! Что, и он кого-то нашел? Мы же вчера все проверили!
Было уже утро. Пищала в кустах какая-то птичка, пронзительно, как будто ей кто-то перья методично выдергивал и затем в зад вставлял. Я ее слышал, когда Хлюдовик переводил дух, охал и кряхтел, чтобы заорать с новой силой.
Дверь бронетелеги была заперта изнутри, так что пока Анька прочухался, как ее нам открыть, Леона уже собралась топором поработать. Что ж там такое происходило? Нападение? Или хлыщ на ночь переел? Всем скопом мы затолкались внутрь и вытаращились.
Суса сидела на диванчике в простой рубашке до пола, даже менее понтовой, чем у меня дома была. Вся Хлюдовикова кровать была разделена на две половины — посредине гора подушек навалена. А сам хлыщ, весь в синяках, сидел на своей части кровати и тоскливо вопил.
— Ты чего разорался, родной? — спросила Леона, но смотрела она при этом на Сусу.
— У меня все болит! — закатил глаза Хлюдовик. — Вот просто все! Вот я говорил, что тебе лучше на полу спать, — он ткнул в Сусу пальцем. — Точно в кровать что-то занесла! Всю ночь не сомкнул глаз!
Когда звон в ушах от рева наконец прошел, я начал кое о чем догадываться.
— Ничего я тебе не заносила, вот нечего ворочаться! Подушка ему не та, одеяло не то, — насупилась Суса. — Димиэль, он на меня наговаривает. Он вообще ночью пинается! Спаси меня!
Конечно, Суса тут же оказалась у меня на груди, точнее — ее груди у меня. Не, мягенько, очень даже, но о деле-то забывать не стоит! Я быстренько попытался чуть высунуться из крепкой девичьей хватки и посмотрел многозначительно на подругу. Леона покосилась на нас и почему-то развела руками.
— Анька, — велела она, — потом перетряхнешь всю кровать. Если он каждую ночь так орать будет, я его пришибу.
Мы вышли. Я был озадачен.
— Ну прости, — сказала Леона. — Я вообще-то ей зернышко подложила. И точно на ее сторону — у хлыща одеял больше и воняет духами. Но ей ничего — а ему оно вот… Я тебе говорила, верное, но может и не сработать. С ней, как видишь, не сработало. Извини.
Так-так-так. Занимательно. Где-то я про такой способ слышал, наверняка не помнил. Но Леона же неточными данными пользоваться не будет. Все получилось с проверкой. Да, мы ничего не узнали про Сусу. Но зато что выяснили безошибочно, так это то, что хлыщ — королевских кровей.
Глава двадцать седьмая
Мы тащились и тащились вперед. Новых подозрительных происшествий не случалось. Я прислушивался к радару, но было глухо. Леона пристально наблюдала за мной, вдруг я учую что-нибудь гадостное. Суса не сводила глаз с Леоны, фиксируя, как та взглядом сверлила меня… Анька зевал за рулем и следил сзади за тем, как Суса не сводила взгляда с Леоны… Да, нам всем нечего было делать. А Хлюдовик, наверное, спал или выдумывал, как еще сильнее забаррикадироваться внутри своей бронетелеги, чтобы никто к нему больше не влез.
Иногда мне казалось, что хлыщ — это эльф мутировавший, настолько он незаметен был, когда надо, и настолько нос задирал, когда ему хотелось. Наверное, в детстве болел много, поэтому уши у него не выросли! В какой-то момент мы с Леоной обнаружили, что все вещи, которые она запихнула внутрь к Хлюдовику, оказались на лошадях и в сумках. Ну и у Аньки — в багажном отделении. Причем Леона с глубокомысленным «мдэ-э» показала мне, что кое-что было сложено так, как складывали только гномы. Оставалось только похлопать такому мастерству. Когда он это все успел провернуть?
Суса сказала, что будет ночевать на свежем воздухе, мол, для кожи полезно и рядом со мной хочет быть. Я сразу догадался, кто это принцессе на мозг капает, даже мечом шандарахнул по запертой двери в танк. Но на мой вопрос: «Чего тебе, жалко что ли?» лесное эхо ответило «жалко-жалко-жалко». Конечно, это было не эхо, а косяк местных попугаев — жирненькие такие, сочные. Я в две секунды настрелял девушкам и Аньке на обед. Паштеты тащить у Хлюдовика хорошо, но на свежем воздухе душа требовала дичи. В итоге они жевали, а я нюхал.
Ближе к вечеру мы выехали к «Лесной дырке», как раз вовремя — завтра истекал срок, который я озвучил в письме Лкаш. Придется ее ждать. Кстати, такой себе трактирчик на перекрестке двух эльфийских троп и большого лесного тракта, то есть здесь все, кому не лень, шлялись. Зато место популярное. Ночевать я бы здесь больше не стал. В прошлый раз простыни на кроватях были не то что вчерашней свежести, а полугодичной лежалости.
«Лесная дырка» с самого нашего появления гостеприимно распахнула свои двери. Я посторонился — из нутра трактира вылетели два тела. Мой радар тихонько, будто обреченно, пискнул что-то вроде похоронного марша и затих. Я поежился. Леона выставила лезвие топора перед собой, и с таким прикрытием мы осторожно заглянули внутрь.
В «Лесной дырке» царила Лкаш.
На голове яркий тюрбан, серые губы подкрашены, на веках фиолетовые тени. Роскошная фиалковая мантия, настолько короткая, что довела уже не одного мужчину до инфаркта, мерцала кокетливыми цветочными узорчиками.
— Димиэльчик! — заорала Лкаш, опуская на глаза огромные очки с толстенными стеклами. — Милаш, а я жду-жду… А похудел-то как! Штож ты себя не бережешь? Ты грибную настойку пьешь? А камни из почек циклопа? Ну, помнишь, я тебе дарила? Очень хорошо влияют на цвет лица. Смотри, какие у бабули Лкаш щечки…
Она скатилась со стола веселым шустрым колобочком и в две секунды оказалась напротив меня. Леона вздрогнула и отгородилась топором.
— Пью, конечно, пью, — прошептал я, стараясь не смотреть орчихе в глаза.
— Смотри мне! Герои здоровые должны быть, — погрозила она мне пальцем, растягивая рот в клыкастой улыбке. — Иначе они не герои, а эльфячьи сушки на просушке.
— А ты, смотрю, до сих пор холостая бегаешь? — поменяла объект Лкаш, и теперь огромные из-за линз черные глазищи буравили Леону.
— Жених есть, — попытался я защитить подругу. Неожиданно прокатило.
