Жирным минусом во всем этом оказались вовсе не рубцы, которые реально могут украсить мою морду, а Ленина шавка. Спит паскуда в ногах и ни в какую не выгнать. Выставишь за дверь – скулит и лает. И тапки! Жрет уже вторые за три дня. Бесит, что Лена при этом как бы ругается, но я ведь понимаю, что это не всерьез. Она ей умиляется. Может, и вправду ветрянка поразила мой мозг, но я ревную Шишкину к ее же собаке. Бесит, что я тут больной, а в данную минуту Лена чешет не меня, а свою собаку. Я бы многое отдал за то, чтобы она меня почесала. Даже собачей расческой.
Лучше бы я остался валяться на диване. Там хоть места для четвероногой нет. А на кровати раздолье для «филейки».
– Лен, я есть хочу. Не могла бы ты мне принести что-нибудь?
– Конечно. Аппетит – это хорошо.
Боги, я точно екнулся, учитывая то, что, проводив Лену взглядом, показал язык собаке. И точно зная, что Шишкина дает мне термометр в пять вечера, уже не электронный, ибо тот я специально сломал, я подставляю под лампу обычный и догоняю до тридцати восьми. Здесь как раз мои мозговые оболочки не задеты. Делаю я это с конкретной целью – чтобы завтра Лена не пошла контролировать корпоратив Вовчика. Если понадобится, вообще утром разыграю приступ какой-нибудь. Собственно, все сделаю, чтобы прилизанного она не увидела. Глупо, по-детски, да и пофиг. Пока я тут валяюсь ушлые задроты могут мне нагадить.
– О, молодец. А я только хотела сказать, что надо измерить температуру, – да ты ж моя хорошая. – Ешь, пока суп не остыл.
М-да… вот он еще один маленький минус. Я жрать хочу. Аппетит вернулся вчера во всей красе. На обеде удалось съесть колбасу, пока Лены не было. А вот дальше затык. Снова молочка, супы и каши от заботливой Лены. Ну что ж, придется есть.
– Что-то не так. Тридцать восемь. Температуры быть не должно, - озадаченно бросает Лена. – Новых высыпаний уже нет, – пристально рассматривает мое тело.
– Откуда ты знаешь? Может, есть.
– Нет. Новые были бы видны, зеленкой же для этого и мажут, чтобы новые заметить. В общем, надо завтра вызвать врача. Может, у тебя этот трахеит или… ну я не знаю, где-то что-то сидит. Возможно, нужны антибиотики.
– Нет, если через пару дней не спадет, тогда да. Ты главное со мной останься. Ну, хотя бы завтра, – гореть, гореть мне… в раю.
– Ладно, договорюсь с девочками, чтобы все проконтролировали. Демьян?
– Оу, – поднимаю взгляд на Лену. Жопа. Жопа чую наступает. Сейчас меня раскроет. Сто пудов.
– Ты так и не сказал сколько твоей дочке лет, – ну, блин. Не жопа, так это.
– Взрослая уже кобылень, – подаю Лене тарелку. Вот только она не спешит вставать с кровати.
– Это не ответ. Сколько?
– Девятнадцать, – нехотя отвечаю я.
– Ого. Ты рано стал папой.
– Ага.
– А почему ты расстался с женой?
– Лучше спроси меня почему я женился.
– Почему?
– По залету, Лена. От того и развелся очень быстро.
– То есть ты ее не любил? – ну вот откуда у женщин эти извечно ненужные вопросы?!
– Нет. Не любил.
– А кого любил?
– Из женщин?
– Ну не из мужчин же.
– Люську. Но теоретически она не женщина. Так как дева невинная.
– Ты когда-нибудь говоришь серьезно? – обиженно произносит Лена, пытаясь встать с кровати, на что я совсем не как больной возвращаю ее на место, схватив за руку.
– Вообще-то я серьезно, – ничуть не задумываюсь бросаю я. – Скорее всего это странно и возможно ненормально, но у меня не было в жизни больших привязанностей. Ну любви уж и подавно.
– Все это так странно.
– Что?
– Ты привлекательный, обеспеченный, хозяйственный. Да много чего хорошего, почему ты больше не женился? Точнее, как тебя кто-нибудь к рукам не прибрал? Не понимаю.
– Это все моя любовь к заготовкам. Баба как увидит чайный гриб или банки, так сразу деру дает.
– Очень смешно.
– А я отчасти серьезно.
– Ну-ну.
– Ой, да тебя я ждал, Ленка. Вот поэтому не женатый.
– Тяжело с тобой, – шумно вздыхает.
– А вдруг я серьезно, – вкрадчиво шепчу ей на ухо. Да, в одном Лена похожа на всех женщин. Хочет. Хочет, как и все – красивых слов. Вот только не хочется балаболить в этом вопросе.
– Это она здесь сделала такие штучки?
– Какие штучки? Ты о чем?
– О твоей дочери. Здесь уютно.
– Да, она.
– Как ее, кстати, зовут?
– Мила.
– Людмила? Люська?
– Не, Милана, – усмехаюсь. – Да, имя с новомодной ебанцой. Света тогда еще увлекалась всей этой херней. А я дабы не сраться лишний раз согласился на Милану. Но зову ее Милой, окружающие хотя бы думают, что она Люда. Не так позорно в итоге.
– Света? Это твоя бывшая супруга? – киваю. – Люблю это имя. Всегда хотела так дочку назвать, – мечтательно произносит Лена.
– Все? Больше не хочешь?
– Ну, если дочка будет от тебя, то нет, наверное, не захочу, а если от другого, – пожимает плечами.
Сначала хотелось заржать в голос, а потом осознал окончание фразы. И как-то неприятно стало. Плевать, что, мягко говоря, я не мечтаю о детях, но сам факт, «а если от другого» – неимоверно взбесил. Ведь перед глазами появился тот, кого напророчили Лене в суженые.
– Ты общаешься с ней? С бывшей женой? – получил фашист гранату.
– Да. Мы очень активно дружим. Часто бываем друг у друга в гостях.
– Ясно, – задумчиво произносит Лена. Ну что я творю, а?
– Я пошутил. Она замужем и у нее своя семья. Но как только у них на даче появляются красная смородина, яблоки и прочее, я – ее друг.
– Ты сейчас серьезно?
– Мордой своей безшрамной клянусь. Ну а чего? Им деть некуда, а я вино со смородины делаю. С яблок – уксус, ну и так, по мелочевке. Чего б не подружить.
