А ведь это почти девять километров высоты! Стремящимся покорить Эверест альпинистам таких доз кислорода явно не хватает, приходится пользоваться кислородными аппаратами. А плод? Он в состоянии довольствоваться даже еще более низкими концентрациями кислорода. Но, ясно, здесь есть определенные границы, за которые заходить уже нельзя.
Испытывает человек стресс и в момент рождения.
В утробе матери плод развивался в условиях теплового равновесия. И вдруг – какая разительная перемена! – температура окружающей среды резко падает. Или возрастает: у финнов и русских когда-то по традиции ребенок рождался и жил затем целую неделю в бане, где температура доходила до 50 градусов. Считалось, что в такой жарище, где все ткани тела становятся мягкими, роды проходят легче.
Кроме того, из стерильных условий ребенок попадает в микробоопасные условия. Но насколько сильным оказывается внешне слабое, кажущееся совершенно беспомощным существо! Малыш способен выдержать все: и жару, и свирепый холод. Более того, они вызывают тот самый физиологический стресс, который заставляет новорожденного усиленно двигаться, а следовательно, быстрее и правильнее развиваться.
Однако, понятно, всюду надо знать и меру, чтобы стресс физиологический не превратился в стресс патологический.
6.10. «От мыши до слона»
Мы прекращаем играть не потому, что стареем; мы стареем, потому что прекращаем играть.
Джордж Бернард Шоу
Стресс сопровождает человека от колыбели до гробовой доски. Смело можно утверждать: стресс определяет и продолжительность нашей жизни.
Сроки жизни неодинаковы для различных животных. Почему мыши и крысы живут (в среднем, конечно) два-три года, а собаки и овцы до пятнадцати? Отчего век кошек равен примерно десяти годам, а лошади или верблюда – сорока?..
В свое время ответы на эти вопросы попытался дать немецкий физиолог Макс Рубнер.
РУБНЕР (1854–1932) – немецкий физиолог и гигиенист. Родился в Мюнхене. Окончил Лейпцигский университет. Стал профессором гигиены в Марбурге. С 1891 преемник Роберта Коха (1843–1910, немецкого микробиолога: открыл бациллу сибирской язвы, холерный вибрион и туберкулезную палочку) на посту директора Гигиенического института в Берлине.
Рубнер завершил работы французских ученых Антуана Лавуазье (1743–1794) и Пьера-Симона Лапласа (1749–1827) по химической трактовке процессов дыхания животных. Путём эксперимента вывел количественные показатели процессов обмена веществ в животном организме.
Заслуги Рубнера, как физиолога, заключаются в том, что он с замечательной подробностью разрабатывал вопросы, касающиеся «усвоения» почти всех наиболее употребительных питательных веществ. Разработал вопрос о теплопродукции и теплоотдаче животного и человеческого организмов и указал новый, весьма точный прибор для количественного определения тепла, производимого организмом.
Он сформулировал так называемый коэффициент изнашивания человеческой ткани. Что это такое? Это выраженный в граммах катаболизм (распад) белков. В норме человеку следует восстанавливать 0.75 грамма белка на килограмм массы тела. Это белковый минимум: нехватка животного белка ведет к истончению волос, ногтей, ухудшению цвета кожи и многих другим неприятностям.
Рубнер еще в начале своей научной карьеры решил посвятить себя исключительно гигиене, в Германии он считается, после Петтенкофера (1818–1901, другой великий немецкий гигиенист, основоположник экспериментальной гигиены), талантливейшим гигиенистом.
В гигиене некоторые отделы, например вопрос о гигиеническом значении одежды, Рубнером совершенно заново переработаны и поставлены на чисто научную почву. Другие, например, учение о сущности дезинфекции, были подвергнуты остроумному освещению.
Рубнер умело воспользовался физиологическими методами для создания исходных точек, необходимых при суждениях об «акклиматизации» человека («Tropen-hygiene») и для последних целей им и его учениками собран крайне ценный материал относительно влияния различных температур и степеней влажности воздуха на общее состояние и отчасти даже на обмен веществ у человека.
В лаборатории Рубнера разрабатывался также вопрос о влиянии солнечного света на животный организм. Он сделал много важных указаний по устройству больниц, и бактериология обязана Рубнеру ценными работами относительно химических продуктов обмена микроорганизмов.
И все же главное достижение Рубнера в том, что ему удалось сформулировать так называемое «энергетическое правило поверхности».
Рассуждения Рубнера остроумны, логичны и убедительны. Природа, по его мнению, отпустила всем млекопитающим (правда, почему-то за исключением человека) одинаковый запас энергии на единицу веса: 180–190 тысяч килокалорий на килограмм (для человека, по Рубнеру, это число должно быть увеличено: до 725 800).
Это тот энергетический фонд (генетически запрограммированный), которым животное обладает с момента оплодотворения яйцеклетки и который оно может тратить до исчерпания, после чего обрекается на смерть. Получается (Аршавский любил приводить это сравнение) нечто вроде заведенных часов. В один прекрасный момент произошло оплодотворение, это было счастливым началом, которое пустило часы в ход. И вот пружина раскручивается, пока не кончится потенциальная энергия, сообщенная ей заводом. Энергия истощилась, пружина раскрутилась – наступает смерть.
Рубнер рассуждал как физик, как термодинамик. Собственно, он перенес закон Ньютона, сформулированный для тел физических, на живые организмы. Теплотворное животное, имея температуру тела 36–37 градусов, начинает с момента рождения отдавать тепло в окружающую среду, которая, как правило, холоднее на 10–20 градусов и даже более.
Ну а теперь, предлагает Аршавский, представим себе два камня – гигантский валун и маленькую гальку. Относительная (на единицу массы) величина поверхности валуна мала (она, что легко видеть, обратно пропорциональна радиусу шара), а у гальки – велика. Поэтому если нагреть валун и гальку до одинаковой температуры, то галька остынет гораздо раньше.
По той же причине дети мерзнут сильнее, чем взрослые. А теплокровные животные – птицы, медведи, волки, лисицы и другие звери – при переходе от тропического к умеренному и полярному поясам обитания становятся более крупными. Достаточно сравнить, скажем, бурого и белого медведей.
Но если бы эти камни – валун и галька – превратились вдруг в живые существа, то малютке (правило Рубнера) пришлось бы производить и тратить гораздо больше тепла, чтобы сохранить свою первоначальную температуру, нежели великану, у которого интенсивность обмена веществ может быть значительно более низкой.
Конечный вывод таков: маленькие живые существа «сгорают» гораздо быстрее, чем крупные. Потому слон живет восемьдесят лет (на воле – до двухсот лет), а мышь – всего два с половиной года.
Простые расчеты показывают, что один слон весит столько, сколько 200 тысяч мышей. Теплопродукция же 200 тысяч мышей в 10 раз больше, чем у одного слона. Поэтому мыши гораздо прожорливее. 200 тысяч мышей съедают продуктов той же калорийности столько, сколько их в состоянии съесть 10 слонов. Само правило Рубнера часто так и называют: «От мыши до слона».
