— К слову сказать, Мамбочка, мы все со сдвигом. И ты можешь первой бросить в меня камень, если Уже перестала принимать мединал.
Лариса пасмурно посмотрела на товарища по оружию.
— Не издевайся надо мной, Нарик, — тяжело сказала она. — Ты знаешь, что у меня есть сны.
— Сны есть у всех.
— Такие, как у меня? — Лариса дернулась на софе. — Если б у всех были такие сны, большая часть мирового населения поселилась бы в домах скорби.
— Ну, не все так мрачно.
— Все, Нарик. Именно все.
— Махмуд, повелитель моего сердца, огонь моего лона! Клянусь ризами Пророка, что никогда не имела я склонности к ложу другого мужчины! И на небесном совете суждено было так, чтоб я исполнила волю неба и стала твоей пери. Ты приходил ко мне во сне, не видя твоего лика, я преисполнялась нежностью к тебе, меня повергал в истому твой взор и наполнял негой твой голос…
— Нарик, если ты сейчас же не выключишь это, я разобью экран.
— Я уже говорил, что ты агрессивно настроена?
— Говорил.
— Тогда не буду повторяться. И не буду подвергать свою технику опасности твоего безжалостного воздействия. Бедная Червонцева! Благо тебе с ней не встретиться.
— Как знать, — парировала Лариса.
— Ты же не убиваешь женщин.
— Ради этой писательницы-сценаристки я могу пересмотреть свои принципы. Спасибо за чай, Нарик.
— Не стоит. Если учесть, что ты его и не пила толком… Впрочем, у меня ничего не пропадет. Добавлю в чай дихлофоса и карболки и вручу соседке снизу в качестве универсального средства от древесного жучка. Бедная старушка весьма на этого жучка ополчается.
— Ты все равно гений чайного искусства. — Лариса ободряюще погладила Нарика по плечу. — Тебе бы не аманитин с мускарином смешивать, а обучать московских гейш искусству чайной церемонии.
— Я подумаю над этим, — усмехнулся Нарик. — Кстати, грибы — это пройденный этап. Сейчас другой заказ приходится выполнять.
— Какой? — напряглась Лариса.
— Я полагал, ты в курсе. — Бледное нездоровой бледностью лицо Нарика перестало быть беспечным.
— Нет.
— Наш общий шеф недавно заявил, что некие лояльные к его и нашей общей деятельности структуры желают принципиально изменить характер изготовляемой и используемой нами продукции.
— А именно?
— Говорят, больше не будем заниматься “косметикой”.
— Непродуктивно?
— Не оправдывает себя в большинстве случаев последних заказов.
— Неужели? — хмыкнула Лариса. Лицо ее сейчас напоминало плотно захлопнутые двери.
— Именно. Не все заказанные такие дурачки, как Немов, — захотят понюхать новый аромат или там помаду для жены-любовницы выбрать. А наша пудра и лак для ногтей годятся разве только трансвеститов приканчивать: какой нормальный мужик “на пробу” мазнет себе ноготь нашим лачком, а? Чтоб потом у него этот ноготь отвалился. Вместе со спинным мозгом.
Лариса задумчиво полюбовалась собственным неброским маникюром — выращенные при помощи революционной цитотехнологии Нарика ноготки смотрелись абсолютно как натуральные. Даже чуть лучше, чем натуральные, которые Лариса утратила напрочь, в начале своей карьеры попавшись в лапы нехороших крутых ребяток, любящих эксперименты с серной кислотой и паяльной лампой. Где теперь те ребятки, где их экспериментальный кислотно-паяльный гараж, знала только Лариса. И тот экскаваторщик, который за штуку баксов за ночь воздвиг над памятным гаражом неколебимый курган из шлака и щебня. То, что любители паяния и выжигания на момент насыпания кургана находились в гараже и даже выглядели живыми, — это детали.
Лариса Бесприданницева не была злопамятной. Она была просто злой. И память у нее имелась отменная.
— Круг Отравителей возражает против наших методов, — просто сказал Нарик. — Очень аккуратно, конечно, потому что вступать в прения с… известным нам человеком весьма небезопасно. Но, как выяснилось, он сам не чужд конструктивных диалогов и, кажется, решил пойти навстречу представителям Круга.
— Хм… Так что же, Нарик, — Лариса перестала любоваться ногтями, сочтя это слишком тривиальным дамским занятием, — если мы больше не работаем с косметикой, тогда, возможно, нам с тобой просто пора уйти на покой и заниматься вседневным покаянием в содеянных злодеяниях?
— Не думаю, что это хорошая идея.
Старик возник в дверном проеме комнаты так неожиданно, что Нарик подавился ванильным сухарем. А у Ларисы дрогнула в руках чашка.
— Чаевничаете? — усмехнулся Максим Николаевич. — Хлеб да соль.
— Благодарствуем, — опомнился Нарик. — Не угодно ли с нами? Чай, кофе, медный купорос?
— Я на пресноводной диете. — Старик растянул в улыбке тонкие губы. — Кстати, Никита Владимирович, настоятельно не рекомендую вам оставлять ключ в замке. Открыть — пара пустяков.
— Сменю замок, — пообещал Нарик.
— Чем занимаетесь, молодые люди? — Максим Николаевич чуть брезгливо оглядел холостяцкий беспорядок в комнате и, смахнув с одного из кресел кипу пластиковых папок, уселся с непринужденностью английского денди. Хотя для денди и возраст у Максима Николаевича был неподходящий, и движения совершались с грацией хорошо воспитанного скелета.
— Мы отдыхаем. — холодно ответила Лариса, уже понимая, что отдыха никакого не получится.
Она как в воду глядела.
— Мне придется прервать ваш отдых. — Из внутреннего кармана пиджака Старик извлек два плотных бумажных прямоугольника. — Ознакомьтесь.
Прямоугольники оказались конвертами. Лариса вскрыла свой, достала вчетверо сложенный лист, пробежала его глазами и недоуменно уставилась на Старика:
— Это шутка?
Максим Николаевич опять старательно изобразил улыбку:
— Девочка моя, ты знаешь, что я никогда не отличался склонностью к юмору.
Нарик отложил свой конверт в сторону.
— Признаюсь, я такого не ожидал, — сказал он задумчиво. — Что ж, посмотрим, как это получится.
— Я никогда не была в таком… обществе. — Лариса обмахивалась бумажкой, как веером. — Придется сделать прическу и макияж в стиле “тупая, но миленькая”. Проклятие! У меня даже пудры приличной нет, все ленилась купить…
— Это некритично. — Максим Николаевич продолжал держать улыбку. — Пудру мы обеспечим
Глава четвертая
СБОР ВСЕХ ЧАСТЕЙ
Да и все они, ей-богу, отличный народ, не то что мы — хоть и нормальные, а толку?
Г. К. Честертон
Плюшевый занавес, отделявший высокую сцену от котловины зрительного зала, был голубым, как небо над металлургическим комбинатом. Этакий сюрреалистический пассаж не преминул лихо завернуть Нарик, усевшись рядом с неприметной в полумгле зала Ларисой и вручая своей коллеге вазончик мороженого с мятным ликером.
