– Сынок, ты и понятия не имеешь, что тебя ожидает!
Гевин тогда только усмехнулся, а отец оказался прав. Гевин понятия не имел, как изменится его жизнь после рождения дочек. Из-за них теперь сердце то подпрыгивало от радости, то разрывалось от боли. От страха, что с ними что-то случится, он вдруг становился беспомощным, лишался дара речи. И почему-то из-за них его любовь к жене стала еще сильнее. Он и не думал, что так бывает.
И все это он почти потерял. Вот-вот потеряет… Если бы его отец знал, как Гевин повел себя, он бы разочарованно покачал головой.
За спиной Тея тихим голосом сказала Амелии, чтобы та закрыла глаза, и пожелала дочке хороших снов. От нахлынувших чувств в горле у Гевина встал комок. Через несколько минут кровать Амелии заскрипела, Тея поднялась. Тень ее миниатюрной фигуры упала на кровать Авы. Гевин повернул голову и посмотрел на жену. Она упрямо отказывалась встретиться с ним взглядом, наклонившись к Аве.
– Она быстро уснула, – прошептал он.
Тея на мгновение прижала тыльную сторону ладони ко лбу Авы, а затем к ее щечкам.
– Жара у них нет.
Гевин уже давно перестал спрашивать, откуда Тея знает. «Рука матери – лучший термометр». Это бабушкино высказывание он знал наизусть. Бабушка всегда оказывалась права. Тея безошибочно определяла температуру у девочек.
Устало вздохнув, она выпрямилась.
– Пойду в душ.
Гевин лег на спину, осторожно, чтобы не разбудить Аву, убрал руку.
– Я уберусь в ванной.
Тея поморщилась.
– Совсем забыла. Сама уберусь, а ты помойся в другой.
– Я уберу, милая. Иди в душ.
Ее ресницы дрогнули при слове «милая».
– Я же сказала, что уберусь сама. – Она упрямо отказывалась принять даже самую маленькую оливковую ветвь.
– Господи, Тея! Ну почему ты все встречаешь в штыки, даже помощь?
Ава вздрогнула от его резкого голоса. Тея бросила на него злобный взгляд.
– Ладно. Уберись, если хочешь.
Она вышла из комнаты. Гевин в очередной раз выругался про себя. К тому времени как он навел порядок в ванной, душ больше не шумел, но ему нужен был тайм-аут, прежде чем снова подступиться к Тее. Он прошел в гостевую комнату и переоделся в спортивный костюм. Единственное, что могло ослабить напряжение в мышцах, – пробежка до пота.
Гевин отнес мусор вниз и бросил в бак в гараже. Баттер с несчастным видом последовал за ним и плюхнулся на кухонный пол.
– Что, друг, тебя тоже выгнали?
Гевин присел на корточки и почесал собаку за ушами. Баттер постукал хвостом по полу и вздохнул. Ну и картинка! Парочка псов-бедолаг зализывает раны после того, как альфа в доме злобно облаяла обоих.
Гевин свистнул Баттеру, чтобы тот шел за ним. При виде Гевина, потянувшегося за поводком, пес запрыгал на задних лапах, потявкивая. Гевин натянул шерстяную шапочку, схватил пару перчаток и направился к выходу. Он мимоходом подумал, не вернуться ли и не сказать Тее, куда направляется, но ярость еще не улеглась, и он решил не рисковать.
Свежий холодный воздух обжег легкие, и впервые за последние часы Гевин глубоко вздохнул. Он следовал своим обычным маршрутом, проклиная все на свете первые десять минут, как всегда, когда бегал. Он был профессиональным спортсменом, но это вовсе не означало, что ему нравился бег. Это было неизбежное зло. В конце концов тело приспособилось к ненавистному темпу. С каждым шагом напряжение спадало, плечи расправлялись. Баттер не отставал, вилял хвостом, шлепал языком и, видимо, уже простил хозяина за то, что тот отталкивал его, когда девочек рвало. Ну хоть кто-то его простил.
Гевин пробежал две мили, пока не добрался до городского парка. Он перешел на шаг и остановился у бейсбольного поля рядом со стоянкой. Площадку окружала проволочная ограда, по бокам домашней базы стояли две скамейки запасных. Огни над полем уже не горели, но фонари на парковке освещали пыльное внутреннее поле и полуразрушенную ветром горку питчера. Гевин сел на холодную трибуну, которая с наступлением лета заполнится родителями, бабушками и дедушками, считающими своих детей самыми обаятельными и талантливыми бейсболистами всех времен.
Почти вся юность Гевина прошла на подобных площадках, и именно на таких пыльных полях люди впервые стали перешептываться о нем и разглядели в нем что-то еще, кроме заикания. Именно там тренеры стали спрашивать друг друга: «Тот самый?» Именно там в конце концов стали появляться спортивные агенты в джемперах с эмблемами университетов, чтобы представиться его родителям и посмотреть, так ли хорош этот парень из пригорода Огайо, как все говорят.
Один шанс на миллион. Так они всегда говорили. Один шанс на миллион, что он когда-нибудь доберется до высшей лиги. Но как только мечта поселилась в его голове, все остальное для Гевина перестало существовать. Ничто не могло его остановить. Он готов был тренироваться до упаду, потому что там, на этих грязных полях, он становился не просто ребенком, который не мог читать вслух в классе. Не просто мальчиком, который нервничал так, что не мог разговаривать с девочками.
Баттер, тяжело дыша, шлепнулся у ног Гевина. В кармане завибрировал телефон. Он вытащил его и увидел сообщение от Теи.
Ты ушел?
Вот черт! Нужно было сказать ей. Он быстро набрал ответ.
Я на пробежке.
Прошло несколько секунд, прежде чем танцующие точки на экране показали, что она отвечает.
Не запирай дверь, когда вернешься. Лив придет поздно, а Баттер залает, если она начнет открывать дверь ключом. Я ложусь спать.
В холодном сообщении ясно читалось: даже не думай о поцелуе на ночь.
Что ж, сам напортачил.
Прежде чем все обдумать, Гевин отыскал в телефоне список последних звонков и прокрутил его, чтобы найти номер родителей. Отец ответил после третьего гудка сонным голосом.
– Привет, старина, – поддразнил его Гевин. – П-перевариваешь индейку?
– Просто дремлю, – ответил отец. – Жду, когда мама вернется домой.
– Где это она?
– Твой брат уговорил ее пойти в кино.
– Ах вот как. – Гевин закусил губу.
– Все в порядке?
– Да.
– Точно?
Гевин откашлялся. Отец сразу понял – что-то не так.
– Господи, Гев. Что случилось?
– Кое-что вам с мамой я не сказал.
– О боже. Что-то с девочками? С ними все в порядке?
– С девочками все нормально. П-просто…
– С Теей все в порядке?
Черт. Он втянул в себя воздух и выдохнул:
– Нет.
Гевин услышал скрип и хруст старого отцовского кресла. Он представил, как отец поднимается на ноги.
