Лив схватила с пола биту Гевина и, держа ее как микрофон, громко затянула песню. Она протянула руку Тее, и та стала подпевать ей, чтобы повеселить девочек. Малышки хохотали так, как будто не видели ничего смешнее этого импровизированного концерта.
Тея с Лив снова стали подростками, вернулись в те времена, когда распевали во все горло в их маленькой душной спальне на двоих в доме бабушки. Тогда их мать сходила с ума, оставшись наедине со своей яростью и алиментами, а отцу было не до дочерей: он был занят, изменяя жене номер два. Именно там, в той спальне, они выучили песни Pink наизусть и поклялись никогда не доверять мужчинам, никогда не быть такими слабыми, как их мать, такими эгоистичными, как их отец, и по жизни защищать друг друга.
Они всегда были вдвоем против всего мира. Всегда.
И вот теперь все повторяется. Только на этот раз Тее нужно защищать не младшую сестру, а девочек. И она защитит. Чего бы это ни стоило. Сделает все, чтобы они никогда не узнали, каково это – расти в напряженной обстановке, быть разменной монетой в борьбе враждующих родителей.
Внезапно Тею охватило отчаяние, слезы набежали на глаза, на сердце стало тяжело и муторно. Она еще подпевала сестре, но горло уже сжимал спазм. Отвернувшись от дочек, Тея хлопнула себя по щекам.
Лив незаметно заслонила ее.
– Так, девчонки! Бегите-ка наверх и переоденьтесь, хорошо? Кто первый поднимется, выберет сегодня вечером фильм.
Услышав о награде, девочки бросились наверх. Через несколько секунд песня стихла.
– Ну ты чего? – спросила Лив.
Комок в горле мешал говорить.
– Вдруг я уже причинила им боль?
– Нет, – резко возразила Лив. – Ты прекрасная мать, мамы лучше тебя я не встречала.
– Больше всего на свете я хотела, всегда хотела, чтобы у них было счастливое детство, а не как у нас с тобой. Уберечь их от страданий и…
Лив схватила Тею за плечи и развернула.
– Ну и при чем здесь ты, это же он ушел?
– Я его выгнала.
Терпеть безразличие, холодность Гевина Тея больше не могла. Почти месяц он не разговаривал с ней и только дулся, поселившись в комнате для гостей. Всему есть предел, мало ей забот с двумя малышками.
– А он и рад смыться, – сказала Лив.
Да уж. И тем не менее Тею грызло чувство вины. Лив знала не все. Конечно, Гевин повел себя по-свински, узнав, что Тея притворяется в постели. Но и ей следовало признаться в этом как-то по-другому.
– Когда отношения рушатся, виноваты оба.
Лив опустила голову.
– Пусть. Только я твоя родная сестра и всегда буду за тебя.
Они смотрели друг на друга, в который раз мысленно благодаря бога за то, что у каждой есть по крайней мере один человек, на которого всегда можно положиться. Тея вдруг подумала, что таким человеком для нее когда-то был и Гевин.
Будь он проклят! Тея взяла кувалду. Пора стать независимой. Начать жизнь заново. Отмотать назад к той себе, что бросила все ради него и его карьеры. Пора выполнять обещания, данные ею и Лив много лет назад.
Тея размахнулась, и в стене появилась еще одна дыра.
Лив засмеялась.
– Кажется, не одна я вижу перед собой его физиономию.
– Не одна ты, – прорычала Тея, вновь занося кувалду.
– Так его, забей на всех! Ты крутая, на кой ляд тебе эти мужики.
Динамики выдали гневную песню Тейлор Свифт о фото, которые нужно сжечь.
Лив снова схватила с пола биту Гевина.
– Осторожно! Теперь мой удар.
– Стой! Это же его любимая бита!
– Если она ему нужна, так и забирал бы с собой, – отрезала Лив.
Она отвела биту назад, Тея втянула плечи. Бита гулко ударила по гипсокартону.
Тея бросила кувалду и вырвала биту из рук Лив.
– Еще сломаешь.
– Обычная бита, что в ней такого?
– С ней он выиграл чемпионат штата еще в школе.
Лив закатила глаза.
– Подумаешь! Эти мужики вечно носятся со всякими деревяшками.
– Он очень ею дорожит…
– Может, в этом и проблема? – резко ответила Лив. – Бейсбол для него всегда был важнее тебя.
– Нет, не в этом. – Внезапно глубокий голос Гевина заставил их обеих резко повернуться.
Он стоял в десяти футах от них, как будто своим разговором они вызвали его дух. Предатель Баттер тявкнул и подбежал к нему, радостно виляя хвостом.
Внутри у Теи все задрожало, когда она увидела, как Гевин рассеянно уронил руку на голову Баттера и почесал его за ухом. На муже были выцветшие джинсы и простая серая футболка. Влажные волосы стояли торчком, будто он только что выскочил из душа и просто вытер голову полотенцем. Вокруг карих глаз залегли темные круги, белки покраснели. На подбородке темнела как минимум двухдневная коричневатая щетина.
Но даже в таком виде каким-то образом ему удавалось выглядеть неотразимо, возмутительно сексуально.
Лив выключила музыку и скрестила руки.
– Что нужно, засранец?
– Лив, – одернула сестру Тея. Затем повернулась к мужу:
– Ты здесь больше не живешь, Гевин. И не имеешь права появляться, когда тебе вздумается.
Он указал на дверь позади него.
– Я стучал. – Его взгляд метался между сломанной стеной и кувалдой на полу. – Что ты… затеяла?
– Ломаю стену.
– Вижу, – медленно произнес Гевин. – Что вдруг?
– Она меня достала.
Брови Гевина сдвинулись.
– Уж не моя ли это б-бита?
Что-то мелкое и мстительное нахлынуло на нее, побеждая здравый смысл.
– Ага. И знаешь, прекрасно работает.
Тея повернулась и ударила битой о стену. Гевин инстинктивно пригнулся.
– Собираюсь поставить здесь свой мольберт, – заявила Тея. И снова ударила битой. – А эта дурацкая стена загораживает весь свет.
– Может, обсудим, п-прежде чем… – Гевин вздрогнул, когда Тея взмахнула битой в третий раз.
– Обсуждать надо было раньше, и не только это, – отрезала Тея, отойдя от стены. И вытерла пот со лба.
Радостный визг с лестницы внезапно прервал их.
– Папочка! – Амелия спрыгнула с нижней ступеньки и помчалась к Гевину. Она обняла его за ноги. – Мама ломает стену! – Дочка засмеялась и показала, что хочет на ручки.
Гевин, все еще настороженно глядя на Тею, поднял малышку.
Амелия тут же закинула голову, разглядывая его.
– Папа, ты заболел?
