У нее было много дел: отвезти документы, которые запросил университет в электронном письме, записаться на лекции, зайти в книжный магазин. Все это можно было отложить на потом, но она ждала почти четыре года, чтобы вернуться к учебе. И устала откладывать.
Университет Вандербильта находился в получасе езды от Франклина. Тея нашла место для парковки напротив административного здания, бросила в парковочный аппарат пригоршню монет и вошла внутрь.
Приемная находилась на третьем этаже. Секретарша в очках «кошачий глаз» вопросительно посмотрела на нее, когда Тея протянула ей бумаги.
– Можно было прислать по электронке, – сказала женщина.
Тея пожала плечами.
– Знаю. Но мне хотелось самой.
Она соскучилась по университету. По атмосфере кампуса. По творческому бунтарству студентов художественного и театрального факультетов, по их затуманенным глазам после бессонной ночи перед экзаменом, по сардоническому остроумию самоуверенных профессоров. Здесь был ее мир, только здесь она становилась собой.
Отдав документы, Тея заглянула в книжный магазин на территории кампуса. Настроение у нее было приподнятое, и, поддавшись порыву, она купила девочкам пару футболок с эмблемой Вандербильта.
Черт! Девочки! Тея достала телефон проверить время. Она не успевала их забрать! Придется просить Гевина. Тея поколебалась и отправила ему сообщение, спросив, сможет ли он забрать дочерей из школы. А она из кампуса поехала бы прямиком в кафе Алексис. Гевин сразу ответил, что заберет, и спросил, как дела в университете. На вопрос она не ответила, коротко сообщив, что будет дома к десяти.
В магазинчике на территории кампуса Тея схватила сэндвич и вернулась к своей машине. Днем по шоссе мчался плотный поток машин, и до кафе Алексис Тея добиралась сорок минут. Она оставила машину позади дома и просунула голову в открытую дверь.
– Есть кто-нибудь?
Никто не ответил, тогда она проскользнула внутрь и крикнула снова. По-прежнему тишина. Кухня была завалена коробками и кипами пузырчатой пленки, на крючках над новой плитой висели блестящие кастрюли и сковородки.
– Лив! Девочки, вы здесь? – Тея шла через заставленную кухню, протискиваясь между коробками. Вращающаяся дверь вела туда, где, как предположила Тея, находился зал для гостей. Она толкнула дверь, и…
– Сюрприз!
Тея испуганно ойкнула и схватилась за сердце. В центре зала у единственного стола, который не был завален коробками и стопками тарелок, стояли Лив и Алексис. На столике красовались бутылка шампанского, три бокала и большая открытка с надписью «Поздравляем!».
– Что это? – Тея рассмеялась.
– Будем праздновать, я же говорила! – ответила Лив. – Сюрприз!
Алексис улыбнулась.
– Лив сообщила мне радостную весть. Это же здорово! И как раз вовремя.
Они с Лив переглянулись.
Тея прошла в глубь зала.
– Вовремя для…
– Ну… – протянула Алексис. – У меня же тут голые стены, они отчаянно нуждаются в оформлении. И я решила повесить сюда несколько интересных работ какого-нибудь местного художника.
Тея застыла в недоумении и уставилась на них. Лив насмешливо закатила глаза.
– Да она же о тебе говорит, Тея.
– Ты хочешь повесить здесь мои картины?
– А ты согласна? Я хочу выставлять здесь работы местных художников. Пусть у них будет место, где они могли бы продавать свои работы.
Тея чуть не ущипнула себя. В течение одного дня ее снова приняли на художественный факультет и дали возможность выставлять свои картины. Она не очень-то верила в счастливые совпадения, но, похоже, они иногда случаются.
Тея оглядела кафе.
– Так что сделаем в первую очередь?
Лив подошла ближе и сунула ей в руку бокал шампанского.
– Для начала выпьем.
Тея взяла бокал. Лив подняла свой.
– За новую жизнь!
Тея повторила:
– За новую жизнь!
У шампанского оказался кислый привкус. То ли из-за пузырьков, то ли из-за грустных мыслей.
Глава семнадцатая
– Так, мы наконец перейдем к делу?
Гевин открыл пиво и плюхнулся на диван с достоинством, на какое только способен взрослый мужчина в красном боа из перьев и с оленьими рогами на голове. Ава, Амелия и Джо-Джо потребовали, чтобы гости поиграли с ними в переодевание. Только после этого девочки соглашались уйти в детскую смотреть фильм и дать мужчинам «поработать со стеной». Но выбранная «Русалочка» спровоцировала дебаты, и теперь все пошло наперекосяк.
– Да она в прямом смысле превращается в другое существо, и все ради мужчины, – говорил Мак, помахивая руками, чтобы лак на ногтях побыстрее высох. В честь Рождества Ава накрасила их зеленым и красным. – Чему хорошему может научить такая история маленьких девочек?
– Ну это же мультик, – проворчал Дэл, защищаясь, потому что именно он предложил «Русалочку».
– Дэл все правильно говорит, – спокойно сказал Малколм. Маленькие колокольчики, свисающие с его бороды, весело позвякивали при каждом слове. – Вряд ли женщины не видят разницы между реальностью и фантазией. Ведь мужчины, читающие детективы и триллеры, не становятся серийными убийцами. Тогда с чего вдруг после фильма девочка решит, что ради любви нужно превращаться из русалки в человека?
– Да потому что девчонкам только это и внушают, – возразил Мак. – Не только в этом дурацком фильме, а вообще во всех.
Все молча кивнули в знак согласия. А русский приподнял бедро и выпустил газы.
– Правильно, – произнес Малколм. – Но у нас-то другой случай. Нам нужно придумать и разыграть пьесу, где героиня горда и своенравна, но при этом вполне способна отличать реальную жизнь от вымысла.
– Как в любовных романах, – проворчал Гевин.
Мак приложил руку к сердцу.
– Наш мальчик начинает взрослеть.
– Ваш мальчик начинает злиться, – сказал Гевин. – Уже поздно. Времени почти не осталось.
Русский встал, на лице у него было написано: еще чуть-чуть, и он не успеет.
– Где туалет?
Все хором заорали: «не-е-ет, только не здесь». Мак направился на кухню.
– Не подпускай его к своей ванной, Гев, – сказал Мак, по-хозяйски открывая холодильник. – Потом не избавишься от вони. У него не кишечник, а помойка.
– Просто проблемы с пищеварением, – обиделся русский.
– Иди в подвал, там тоже есть уборная, – проворчал Гевин. – А ты отвали от моего холодильника.
Мак, не слушая, вернулся с контейнером. Кончиками пальцев, чтобы не размазать лак, снял крышку.
