– О, да ты и вещи уже собрал!
– Я собираюсь в Нью-Йорк.
– Что ты делаешь? – прошептала она.
– То, что меня пугает больше всего, – сказал он, подходя к комоду. – Я бы никогда не сделал этого, но приходится.
Он вытащил стопку одежды из верхнего ящика и отнес ее обратно на кровать.
– Приходится уходить от тебя.
– Кто бы сомневался, – огрызнулась Тея, но яд в ее голосе был лишь средством скрыть, как разрывается ее сердце. – Другого я и не ожидала. Бросаешь меня…
Гевин не проглотил наживку. Он спокойно застегнул молнию на чемодане и поднял его с кровати.
– Нет, не бросаю. Это твой отец бросил вас. А я не твой отец.
– Гевин… – Теперь умоляющим тоном говорила она.
Он остановился в дверях, но даже не взглянул на нее.
– Все проблемы из прошлого, Тея. Покопайся в своем. Может, тогда у нас будет шанс.
Глава двадцать седьмая
Через полчаса после ухода Гевина Тея вернулась к былому притворству. Сказала девочкам, что папочка уехал в Нью-Йорк на фотосессию и вернется к Рождеству. Потом сварила чашку кофе, хотя ей совсем не хотелось, загнала подальше вглубь эмоции, которые не хотела испытывать, и сделала вид, что все в порядке.
Притворство мгновенно улетучилось, когда она услышала, как в двери поворачивается ключ. С бешено колотящимся сердцем Тея вскочила с дивана и выбежала в коридор.
– Гевин…
В дверях стояла Лив.
– Это я.
Девочки, рисовавшие на полу в гостиной, как всегда, радостно бросились к тете. Острая боль от предательства, вины и, как говорили раньше, разбитого сердца слышалась в голосе Теи.
– Ты что-то забыла?
Лив оторвалась от девочек.
– Ничего.
– Значит, ты пришла, чтобы окончательно добить меня? Сказать «я тебе говорила»?
– Нет. Я здесь потому, что Гевин написал мне, что я могу тебе понадобиться.
Тея подавила разочарование и пошла на кухню.
– Мне ничего не нужно.
– Тея, прости, – сказала Лив, следуя за ней по пятам.
– За что? – Тея без всякой цели подошла к кофеварке, лишь бы чем-то заняться.
– Все из-за меня.
– Нет! Ты не виновата.
– Послушай, – сказала Лив, двигаясь за ней. – Наверное, я все-таки ошибалась. Он молодец, что написал мне.
Тея усмехнулась.
– Ну вот, теперь вдруг он молодец. А не ты ли потратила два месяца, убеждая меня, что он законченный мудак?
– Ну дура была! – Голос и лицо Лив были искренними, и Тея сдержала мелочную ярость. – Он вернется?
– Я… я сама не знаю.
Лив бросилась к ней.
– Прости, Тея! Я просто боялась потерять тебя, как теряю всех остальных. Мне жаль, Тея. Мне очень жаль.
Тея обняла сестру.
– Ты здесь ни при чем.
Лив положила руку Тее на плечо, и та не отстранилась.
– Давай лопать мороженое и смотреть «Золотых девочек».
Тее не хотелось мороженого, но она все равно согласилась. Потому что еще меньше ей хотелось сидеть в одиночестве, ожидая звуков подъезжающей машины, и понимать, что она наконец-то поняла еще одну из бабушкиных мудростей.
Одиночество в браке – худший вид одиночества.
Так одиноко Тея не чувствовала себя никогда в жизни.
Гевин провел бессонную ночь на диване в подвале у Мака. Весьма логично – закончить там же, где все и началось. Ну, и к тому же никто другой не позволил бы ему остаться. Дэл и Ян сказали, что он должен сам все обдумать, Малколм был занят, а в дом русского он и сам ни за что не пошел бы. Кто знает, с какими кишечными неожиданностями пришлось бы там столкнуться?
Мак впустил его, вручил бутылку виски и одеяло и сказал, что отрежет ему яйца, если Гевина вырвет мимо туалета.
Теперь он проснулся. Непочатая бутылка виски стояла на кофейном столике, а пара любопытных глаз разглядывала его, как животное в зоопарке.
– Ты заболел? – У девочки были темные косички, в руках она держала розового плюшевого кролика. – Дядя Мак говорит, что ты болен.
Гевин откашлялся. Горло пересохло и саднило. Разве бывает похмелье без алкоголя?
– Дядя Мак?
– Да, мой дядя.
– А ты кто?
– Люси.
– Приятно познакомиться.
Люси положила руку ему на лоб.
– Лихорадки нет. Хотя изо рта у тебя воняет.
Несмотря на звон в голове и зияющую пустоту там, где раньше находилось сердце, Гевин сумел выдавить улыбку.
– Надо думать.
– Дядя Мак велел передать тебе вот это. – Она вытащила из кармана толстовки зеленое яблоко.
Гевин громко рассмеялся.
– А где он сам?
– Наверху, с мамой, папой и моими сестренками.
Звон в голове превратился в грохот отбойного молотка, когда поток солнечного света пробился сквозь жалюзи на стеклянных дверях, ведущих в сад и к бассейну.
– Ну, – сказал Гевин, садясь. – Спасибо за яблоко. Не могла бы ты попросить дядю Мака спуститься вниз?
– Конечно! – Люси ускакала прочь, оставив Гевина в горьких раздумьях.
О том, что он вчера был слишком опрометчив. Что ему следовало сразу же вернуться. И молить о прощении. А теперь уже поздно. Слишком поздно.
Глухие шаги на лестнице возвестили о появлении Мака. Он появился из-за угла и ухмыльнулся.
– Никак живой?
– Я не пил.
Мак поднял бровь.
– Надо же. На тебя не похоже.
Гевин умылся и вытер лицо.
– Я и не знал, что у тебя есть племянница.
– И не одна. Дочки брата.
– Я и о брате не знал.
– Ты обо мне многого не знаешь.
Гевин кивнул.
– Спасибо, что пустил меня.
– Когда у тебя самолет?
Ах да. Он же летит в Нью-Йорк. Как будто все это его сейчас волновало.
– Через пару часов.
Мак опустился в кресло и наклонился вперед, упершись локтями в колени.
– Уход был смелым шагом, Гев.
– Дэл так не считает.
– И ты вроде как нарушил правило номер один.
