– Вон от там стоят – в кедраче! – шепчет нам Ишан. – Вон оттуда пришли с утра и встали в лесу! – И показывает наверх на гребень горы, откуда спустились к речке олени.
– А сколько их?
Но Ишан только поживает плечами.
Мы лежим и ждем.
А Ишан думает, как бы отсюда подобраться к маралам на расстояние верного выстрела.
Между нами – открытая долина с ручьем посредине, все видно как на ладони.
Напрямую здесь не пройти – зверь нас сразу обнаружит и убежит. До кедрача, в котором стоят олени, от нас по прямой около километра. Солнце садится за гору. Длинная и широкая синяя морозная тень быстро заполняет долину. В последний раз вспыхивает и тут же гаснет на фоне темно-фиолетового снега долины золотая ветка лиственницы.
Единственный способ подобраться к зверям на расстояние выстрела – совершить длинный обход пешком слева. Спустившись сначала вниз по долине лесом и потом перейдя ручей километром ниже нашего места. После подойти диагональю противоположным склоном лесом к кедрачу, где стоят маралы. Путь неблизкий, физически тяжелый. Мужики в сомнениях. Они прикидывают – хватит ли сил и времени до наступления темноты?
Дело решается само собой. Как только мы тихо вылезаем из-под тяжелых хвойных лап заснеженного кедра и медленно двигаемся в сторону привязанных коней, маралы замечают нас и бросаются в бегство. Они выскакивают из далекого кедрача и мощно бегут круто вверх по противоположному склону, к седлу, расположенному слева от острой заснеженной вершины. Мы видим крупного пятилетнего быка с двумя маралухами. Но рога этого быка совсем не тот трофей, что нужен Сергею. Пока мы осознаем это, олени несутся крупными скачками все выше и выше, испуганно на нас озираясь.
Времени сегодня у нас больше нет, и мы спешим возвращаться. Пускаемся в обратный путь и через три часа, в морозных сумерках, уже привязываем лошадей у забора пограничной избушки.
Перевал над Ак-Булаком
Солнечным утром мы пьем чай и обсуждаем неутешительные итоги первых двух дней поисков. Места прекрасные, дикие, просторные, а следов зверя нет. Ишан предположил, что, возможно, зверя распугали или добыли пограничники, жившие здесь незадолго до нас.
Тогда мы решаем сняться с устья Орошагана и попытать счастья на другом притоке Коксу.
Споро вьючимся и выезжаем вниз по левому берегу Коксу, обратно к нижней избушке пограничников, куда и приезжаем спустя полтора часа. Сделав там короткий перекур, продолжаем путь вниз по Коксу. По пути нам попадается широкая поляна и на ней большая пустая стоянка. На поляне разбросаны большие скифские курганы, большей частью разграбленные еще в древности.
Дорога здесь широкая и ровная, доступная проезду автомобилей, и мы едем очень быстро – мягкой быстрой рысью, какой обычно и ездят местные мужики. Кони ровно и быстро бегут по мягкой тропе, даже не учащая своего дыхания. Они несутся вперед с одинаковой скоростью, держась сплоченной группой. Мы расслабленно сидим в седлах, берег Коксу утекает мимо. Мужики ведут меж собой беседу по-казахски. Время от времени они закуривают прямо на ходу, не меняя позы. Мы выстроились в ровную цепь, кони бегут рядом, кося друг на друга большими влажными глазами.
Местные мужики способны передвигаться по горам с удивительной скоростью, если надо, легко проезжая за один день до 50–60 км. Включая сюда броды рек, высокие перевалы, сложные таежные тропы. Алтайские лошади, в свою очередь, тоже привычны к таким далеким и быстрым переходам, они идут своей мягкой и быстрой рысью, внимательно высматривая наилучшую дорогу, принимая быстрые и безошибочные решения.
К двум часам дня мы подъехали к устью маленькой речки Ак-Булак (белый ручей) – левого притока Коксу, – истоки которой расположены прямо под снежными пиками Шенелю. Влево круто вверх уходила конная тропа, по ней мы и начали подниматься, чтобы через полтора часа достичь заброшенной и полуразвалившейся стоянки в верховьях.
Практически весь подъем проходит густым лиственничным лесом. Тропа крутая и широкая, выше по горе она постепенно выполаживается. По дороге мы видели свежие медвежьи следы. На высоте примерно 1700 м проходила четкая граница снега. По тропе и вдоль нее бежали свежие следы коня и собаки – местный охотник поднимался в тайгу незадолго перед нами. Потом их следы свернули влево в густой лес, а мы продолжили путь правее, основной тропой. Ближе к стоянке дорога прошла по отвесным скалам, по длинному узкому карнизу над небольшой пропастью. В советское время на стоянке жили и пасли скот пастухи, но теперь она давно заброшена. В наши дни избушка заперта, в ней нет печки, она вросла в землю и сильно отсырела. Жить в ней невозможно.
Нам нужен зверь, и мы решаем подняться на самую вершину перевала Дерентай, который высится справа от нас. Еще час подъема, и мы выезжаем на седло перевала, на высоту 2440 м. От открывшегося вида у нас захватывает дух.
Позади нас со стороны заброшенной стоянки высится огромный снежный хребет, над которым господствует острый пик Шенелю. Его то и дело затягивают и скрывают холодные вечерние тучи. Под хребтом уходит далеко вниз лесистая долина Ак-Булака.
Перед нами впереди – величественная панорама долины Коксу. Склоны широкой долины покрыты с двух сторон густой тайгой. Круглые вершины, виднеющиеся на противоположной стороне долины, разделяют ущелье Коксу и рек Кара и Ак-Алаха. Еще дальше за ними видны голубые вершины Укока.
Слева золотится вдалеке степь Самаха, а за ней возносится снежный Южно-Чуйский хребет с треугольным пиком Иикту (3936 м). Под ними видна широкая долина Аргута.
Уже смеркается. На седле перевала успел накопиться глубокий, по колено, снег, задувает с запада сильный порывистый ветер. Леса здесь уже нет, как нет и воды. Из-под снега торчат только тонкие прутики карликовой березы.
Само седло перевала Дерентай ровное, шириной и длиной в футбольное поле. Слева от тропы выходит наружу небольшая скальная гряда, под которой ставят палатку проводники. Мы с Сергеем ставим свои две палатки на самом седле, прямо на глубокий снег, под порывами сильного ветра. Приходится крепить углы и входы палаток к кустикам березы. Быстро темнеет, небо закрыто темными тучами, сквозь которые иногда пробиваются красные лучи заходящего солнца.
Ишан и Джаран спешат на край перевала, туда, где он обрывается вниз к Коксу, и садятся с биноклями на снег высматривать следы зверя. Сумерки быстро сгущаются. Мы замерзли и устали, становится еще холоднее. Надо вскипятить хотя бы чаю, но дров на перевале нет. Я замечаю на скалах несколько белых высохших корней карликового кедра. Утопая по пояс в снегу, сдергиваю корни с камней и тащу к костру. Этого едва ли хватит на то, чтобы нагреть даже один котелок кипятка. Воды тоже нет, и мы набиваем котелок доверху влажным снегом. Снег медленно тает в закопченной посудине, потом так же долго нагревается мутная талая вода. Очаг строим из нескольких плоских камней и скоро пьем чай уже в полной темноте.
Лошадей проводники привязывают тут же на перевале длинными толстыми веревками. Они пасутся по колено в снегу, откапывая копытами заснеженную мокрую траву.
