– Да, далеко, еще целый день пути. Вот потому здесь и делают ночевку, когда скот перегоняют. День езды от У кока досюда и еще день до Джазатора отсюда получается.
Передохнув и выпив чаю, мы продолжаем подъем. Через полкилометра Петр, едущий впереди, забирает влево, и мы съезжаем с дороги. Дальше едем без тропы. Наша цель – не забираясь на вершину перевала Бугымуиз, проехать по направлению на восток пологими вершинами хребта, разделяющего долину Джазатора и У кок. Мы круто поднимаемся травянистым склоном на полторы сотни метров выше дороги и дальше проезжаем верхами 15 км. Перевалив тем самым с верховьев Ильдугема, текущего на север, в верховья бегущего на юг Аккола. И дальше по перевалу Аккол попадаем в верховья речки Сары-Тас, притока реки Жумалы.
Мы неспешно едем часа три по холмистой высокогорной тундре, перемежаемой ледяными болотами и каменными осыпями. Далеко внизу слева виднеется вся поросшая лесом долина Джазатора. А за ней вздымается к небу огромная и прекрасная стена Южно-Чуйского хребта. Темно-зеленая таежная внизу, темно-серая каменистая выше и ослепительно-белая, обложенная льдами и снегами по вершинам. Над громадной стеной хребта блестят на солнце три острых ослепительных пика – Иикту, Талдура и Ильяс.
Когда едешь по спине высокогорного хребта, горная страна просматривается по всем направлениям на огромные расстояния. Никакой тропы нет, и мы рассыпались в стороны. Трусим не спеша по низкой тундряной травке. Едем и во все глаза оглядываем окрестные горы.
Средняя высота здесь колеблется от 2600 до 2700 м. Практически все время на всем его протяжении нам виден Южно-Чуйский хребет. Мы еще немного приподнимаемся, оставляем справа от себя голую каменистую горку, и здесь перед нами распахивается к югу справа от нас огромная и широкая долина реки Аккол (белая вода, озеро). Внизу и вдалеке у нее золотится степь плато Укок. А над степью возносится в небесную синеву огромный бело-голубой массив горы Табын-Богдо-Ола (или Пять священных вершин, 4374 м). По прямой от нас до массива километров сорок. Белая куполообразная гора едва заметно колеблется и дышит в прозрачной массе свежего горного воздуха. Красота!
Но мало того. В какой-то момент незадолго перед перевалом Аккол мы достигаем точки, с которой нам становятся видны сразу все четыре главные вершины Алтая. Далеко-далеко за нашей спиной на западе видна царственная Белуха. До нее отсюда немногим менее ста километров, и гора кажется глазу розовой горошиной. Но в сильные бинокли отсюда хорошо видны обе ее вершины. Рядом с Белухой, заметно ближе к нам и выше, стоит вершина Шенелю (3888 м), величественная белоснежная пирамида. Справа от Шенелю и еще ближе к нам протыкает небо главный пик Южно-Чуйского хребта гора Иикту (3936 м). А с противоположной стороны от них белеет совсем рядом к нам громадный массив Табын-Богдо-Ола, чья главная вершина Найрамдал (дружба по-монгольски) поднимается над плато Укок с юга (4374 м). Табын-Богдо-Ола – доминанта и горный узел пограничного хребта Южный Алтай. Белуха – хозяйка Катунского хребта. Иикту – главный аккорд Южно-Чуйских Альп. Катунский, Южно-Чуйский хребты и хребет Южный Алтай – высочайшие хребты всего Алтая: российского, казахского, китайского и монгольского. Так что точка, с которой мы видим все четыре великие вершины, позволяет нам охватить разом все самое величественное и высокое в Алтайских горах.
Продвинувшись еще немного вперед и вверх, мы оказываемся на очередном водоразделе. Вправо вода стекает в Аккол, влево к северу в приток реки Жумалы, речку Сары-Тас. Высота уже достигает 2710 м, мы делаем короткую остановку перед началом крутого спуска. Карта показывает тропу поперек перевала впереди на востоке, километрах в двух от нас. Но мы находимся в пути уже долгие восемь часов, солнце совсем скоро зайдет за горы, и тогда быстро стемнеет. Нам следует поскорее спуститься вниз и еще засветло встать на ночлег. Времени ехать до тропы уже нет, и Петр с Толей решаются ехать по прямой, без дороги.
На высокогорье важно, чтобы ночь не застала тебя в пути и в негодном для привала месте. Как только солнце заходит за хребты, что здесь случается много раньше, чем на равнине, в горах смеркается и стремительно темнеет. Разом же падает и температура, становится очень холодно. Днем может быть жарко, под тридцать, а после захода солнца воздух моментально студенеет почти до нуля или вовсе уходит в минус даже в июне и июле. Резкие перепады температур в десятки градусов – еще одна особенность высокогорья. Для ночевки требуются поляна с травой для лошадей, вода, топливо для костра. Всего этого нет на вершинах перевалов, для этого необходимо засветло успеть спуститься пониже.
Граница дня и сумерек совсем близко. Мы спешим. И летим вниз крутым каменистым склоном. Тропы нет, или она едва намечена. А может, едва заметная тропа и вовсе звериная – маралья или козерожья. Склон очень крут, и правый бок лошади почти прижимается к горе, шоркая меня коленом и боковиной ботинка о сухую осыпчатую породу. Кони поминутно оступаются, едва не улетая вместе с нами в пропасть. Мы решительно и с каждым шагом съедаем высоту. За затяжной и крутой осыпью упираемся в новое препятствие, еще более опасное, – крупный и крутой курум. Представьте себе очень крутой горный склон, состоящий сплошь из огромных, с ломаными краями глыб. Этот склон выглядит как непроходимый обрыв. Лошади испуганно останавливаются, упираются, боясь залезать в этот каменный лабиринт, где они могут переломать себе все ноги и погибнуть. Теперь впереди нас едет Толя. Он торопится и рычит:
– Спешиваемся!
Толя спрыгивает с коня и рвет его за собой прямо в средоточье скал. У нас голова идет кругом. Мы сгрудились на почти отвесном горном склоне. Выше нас отвесные осыпи, ниже – циклопические завалы из камней. Толя лупит своего мерина веревкой по морде, тот рвется в стороны, но все же отчаянно вступает в мрачный скальный лабиринт. Его ноги проваливаются в черные дыры меж валунами и он отчаянно выдергивает их на свет. По короткой шерсти его сильно посеченных ног сочится ручейками алая кровь. Я тащу вслед ему своего несчастного коня. Он скользит по камням, железные подковы скрежещут, оставляя кривые белые линии на поверхности гранита. В выпученных глазах моего мерина застыл ужас, он вышагивает по возможности аккуратно, но все равно то и дело спотыкается, проваливается в дыры меж камнями и весь дрожит. Скоро и по его избитым ногам ниже колен густо струится кровь. Часть из нас не может затащить в камни своих лошадей, как ни дергают их и как ни висят на веревках. Далеко внизу злой и вспотевший Толя уже переволок своего мерина через скалы и теперь прыгает наверх за остальными лошадьми, матерясь и размахивая руками. Он протаскивает их одну за другой вниз сквозь каменные нагромождения. Кони заваливаются боками на острые скалы, хрипят, оступаются, падают на колени, нам становится страшно за них. Как они вообще могут уцелеть в таком аду? За скачущим по хаотически наваленным глыбам Толей, за прыгающими вслед за ним лошадьми тащатся люди, оступаясь и ежесекундно хватаясь за выступы скал руками, чтобы не свалиться самим. Все измучены, все в ужасе от испытания, выпавшего лошадям. Весь этот кошмар продолжается не менее получаса. Ноги у всех коней окровавлены, они стоят ниже скального курума и лихорадочно дышат. Мы тоже все взмокли и ошалели.
