Из всех нас, мучающихся, мокрых и злых от прилагаемых усилий, лишь Тайга получает целое море удовольствия от беготни по непролазному лесу. Он носится вверх и вниз по склону, подныривает под стволы и ветки, нюхает кусты и окропляет, задрав заднюю лапу, все, что ни попадется ему на пути. Время от времени он принимает героические позы смелого пионера, скаута и следопыта. Забежав откуда-то сверху на поваленное дерево, висящее высоко над нашими головами, он замирает на самом конце ствола, высоко задрав острую морду и мохнатые уши. Отставляет немного назад задние лапы, как бы подаваясь всем телом вперед. Тут он замирает, весь целиком устремленный вперед и ввысь, и словно бы мечтательно вглядывается в голубую даль. Взор его затуманивается думой о далеких снежных горах и новых славных приключениях. Покуда мы пыхтим и продираемся где-то внизу, все в поту и в грязи, Тайга думает о высоком. Он свеж и бодр, как огурец.
Взмыленный Толя, видя эту наглую собачью физиономию, всякий раз зло чертыхается и запускает в Тайгу шишкой.
Тайна гарной дороги
Пережитый накануне тяжелый проезд по карагемским буреломам порядком нас вымотал, не говоря уже о многочисленных травмах и ссадинах, которые теперь болели и саднили у людей и лошадей. За три с лишком часа упорного труда мы преодолели всего лишь девять километров, спустившись на высоту 1620 м, т. е. в самое низкое место за минувшие восемь дней пути, где и встали на ночлег. Несмотря на относительную низину, и эта ночь выдалась страшно холодной, к утру температура снова упала до нуля, влажные палатки обледенели.
Тем не менее место, выбранное нами для лагеря, было отменным. Обширная ровная поляна с высокой травой, со всех сторон окруженная отличным крепким лесом. Чисто, много дров, никаких следов пребывания людей. До берега Карагема от костра метров сто по хрустящей гальке, поросшей красивым стройным ивняком. Всюду по гальке валялся нанесенный сюда паводками и выбеленный солнцем сухой топляк – наилучшее топливо для костра. Такая древесина горит жарко, принимается сразу, пылает ярко и весело, почти бездымно. Идя взглянуть на Карагем, я вспугнул в кустах то ли выпь, то ли бекаса – небольшую серую птицу с длинным и тонким, изогнутым книзу клювом. Она, крича, низко над берегом улетела от меня в тайгу.
Прямо напротив нашей солнечной поляны в Карагем впадала небольшая речка. Это была Караайры (черная речка) – крупный левый приток Карагема. Он берет свое начало в ледниках самых высоких пиков Южно-Чуйского хребта, в первую очередь на северных склонах остропикой Икту. Речка бурная и полноводная, не намного меньше самого Карагема. Глубокое и окруженное с обеих сторон крутыми горами ущелье Караайры уходит от Карагема далеко на юг, упираясь там прямо в снежно-ледовые стены высокого хребта. Крутые каменные стены справа и слева от реки вздымаются намного выше чем на километр от среза воды. Упершись в хребет, речка раздваивается на две. Одна, Оштуайры, взбирается дальше на юг, прямо к Икту. Вторая, Мештуайры, сворачивает на юго-запад, где на самой снежной вершине хребта плещется безымянное озерцо и находится водораздел с речкой Бара, текущей от хребта на юг к Джазатору.
Судя по карте, озерцо в истоках Мештуайры и перевал рядом с ним – единственное на всей центральной части хребта место, не покрытое сплошь ледниками. Собираясь в поход на дикий Карагем, мы планировали перевалить Южно-Чуйский именно тут и спуститься после к Джазатору по дикому ущелью Бары. Никакой тропы на карте здесь не обозначено, но Альберт из Джазатора заверил нас, что наш опытный проводник Петр отлично знает дорогу и проведет нас по ней. В первый же день, день выхода из Джазатора, я спросил Петра, действительно ли он знает конный проход с Караайры на Бару через Южно-Чуйский хребет.
В ущелье реки Карагем (В. Рыжков, 2015 г.)
– Знаю. Каждый год там проезжаю на охоту. Дорога там, конечно, очень тяжелая. Курумы везде страшные. Но проедем! – уверенно ответил мне на это Петр.
– А много народу в Джазаторе знают эту дорогу?
– Не-е-е. Какие много! Я да еще, может, пара человек из всей деревни.
Когда Петр заболел и чуть не помер на третий день пути, когда его увезли в больницу и он был срочно заменен Ербуланом, я обратился к последнему с тем же самым вопросом:
– Скажи, Ербулан, а знаешь ли ты дорогу с Карагема на Бару?
– Нет, не знаю. Только вот слыхал про нее, – честно ответил Ербулан. А Толя еще раньше сказал мне, что не знает.
Мы расстелили по траве карту и стали втроем ее разглядывать.
– На место приедем – там и посмотрим, – сказал после долгого изучения карты Ербулан.
И вот мы на месте.
Перед нами несется дикий Карагем. Воды в нем много, вода высокая. Скорость воды страшная. Вода слегка мутная, дна не видно. Прямо напротив через реку виднеется устье Караайры. Оно густо заросло лесом, мы видим там сплошной бурелом и непролазную густую чащу. Лес высоко взбирается в гору обоими берегами. Выше леса без всякого перехода нависают отвесные скалы. К ним цепляются трава и редкие скрюченные кедры с темно-зеленой хвоей. На скалах вдалеке и выше пасутся, балансируя над пропастью, козероги.
Ербулан целый час, а то и больше ощупывает в бинокль каждый метр ущелья Караайры. Сначала его правый берег. Потом левый. Сам лес. Затем все, что выше леса. После пересчитывает всех козерогов, медленно жующих траву на скалах. Он пытается заглянуть и вдаль – под самый снежный хребет. Его вывод совсем неутешителен.
– Не знаю я, как тут проехать. Главное, что непонятно, с какой стороны там дорога, по какому берегу надо ехать. А так, когда не знаешь, вообще бесполезно даже лезть туда.
– А брод-то тут есть? Через Карагем? – спрашиваю я.
– И брода здесь нет. Только ниже можно попытаться перейти на ту сторону. И то искать надо, пробовать, соваться. Вода-то, глянь, какая высокая нынче.
Все ясно. Без Петра нам хребет по Караайры на Бару никак не переехать. А Петра с нами нет, он заболел и уехал в Джазатор. Тогда я беру с Ербулана и Толи слово. Что они обязательно проедут как-нибудь вместе с Петром через перевал этой опасной дорогой и хорошенько ее запомнят. А потом мы проедем ее с ними вместе.
– Да! Мы так и сделаем! – неожиданно серьезно обещают Толя и Ербулан. В их темных казахских глазах видна решимость.
Семь бродов Карагема
Выяснив, что дорогу через перевал нам в этот раз не отыскать, мы устроили у устья Караайры дневку. Ярко светило солнце, ветра в долине Карагема не было, в воздухе стояло летнее жаркое марево, безмятежно синело высокое небо. Ни мух, ни комаров. Благодать.
Разложили по траве влажные вещи – сушиться. Вывернули и примостили на солнцепеке сапоги и ботинки. Развесили на веревках полотенца и одежду. Раскрыли настежь палатки. Внутрь тентов ворвался горячий сухой воздух. А мы пошли купаться в Карагеме.
