Там мылись с удовольствием в ледяной воде, намочив голое тело и намазав его пенящимся гелем. А мокрые волосы покрыв шампунем. Погружались в воду в глубокой яме за большим камнем, чтобы не унесло вниз течением. Вылетали из воды от стужи и восторга на залитый солнцем дикий берег. Тайга по берегам реки бездвижно сверкала от слепящего солнечного ветра.
Весь день пили горячий терпкий чай с костра. Я много и с удовольствием рисовал. Играли и расписывали в теньке любимую сибиряками карточную игру тыщу. Потом бросили карты и запрягли несколько лошадей. Скакали на них галопом по поляне. Тормозили прямо у костра, с полного хода, джигитовали, дурачились.
Вечером сварили сытный мясной суп и рано разошлись спать – лишь только стемнело. С сумерками упал холод, все опять заледенело. Небо усыпалось яркими звездами, над горой выкатила большая желтая луна, выпуклая, как мяч. Трава по поляне обмерзла и засеребрилась инеем. Я спал крепко, мне снились цветные картины прошедших дней, переходы через тайгу и перевалы. Всю ночь во сне я двигался по горам, двигался, двигался. Седло подо мной раскачивалось и скрипело, весь поход прокручивался во сне как разноцветный сериал. Утром поднялись пораньше, сварили и с большим аппетитом съели завтрак. Умело и споро навьючились. И в 9.30 двинулись в путь, продолжая спускаться правым берегом Карагема. Так как перевалить перевал нам не удалось, оставалось обогнуть его с запада понизу.
Первые четверть часа ехали лесом, хорошей простой тропой. Так выехали на берег речки Каиндыодру, правого притока Карагема. Легко ее перебрели.
За бродом опять начались большие сложности. Снова встала непроходимой стеной нечищеная тайга, буреломы и завалы. Мы завязли, едва подаваясь вперед.
Ущелье Карагема узкое, с крутыми высокими горными склонами. Книзу к реке они обрываются скалистыми пропастями. Тропа, чтобы обойти их, забирает очень высоко над рекой – на сотни метров. Отсюда реку не слышно и почти не видно за плотным частоколом леса.
Мы медленно пробивались сквозь завалы, рубили, оттаскивали, перескакивали, объезжали бесконечные препятствия. Тропа местами выскакивала на круто покатые поляны, здесь мы и лошади немного переводили дух. Долина реки в таких открытых местах мигом распахивалась, становился виден далеко внизу Карагем. Его ущелье просматривалось хорошо вперед, до самого плавающего в голубой дымке Аргута. После таких полянок мы вновь ныряли в чащу и снова принимались рубить, таскать и перепрыгивать.
Так продолжалось два часа с лишком. Вдруг с высокого лесистого обрыва перед нами открылось далеко внизу широкое серое днище долины, по которой Карагем растекся на множество змеящихся, как конская грива, белых протоков.
Мы круто съехали вниз к самой воде и там спешились. Под ногами хрустела влажная галька, шумела вблизи река, мрачная тайга подступила здесь прямо к ее берегам. Наши сердца учащенно стучали, предчувствуя новое испытание…
Проводники Толя и Ербулан неторопливо обходят коней, одного за другим. Проверяется каждая подпруга, каждая сумина, каждая сумка и каждый рюкзак. Все тщательно крепится, подвязывается и подкручивается, по возможности понадежнее. Мы молчим. Нам и так все ясно. Впереди – броды. Толя и Ербулан, завершив крепежи поклажи, выкуривают по сигарете и вскакивают в седла. За ними запрыгиваем на лошадей и мы. Двинулись. С Богом! Броды Карагема – самая сложная и рискованная часть всего нашего похода.
Проехав метров триста по влажному серому галечному дну долины, мы упираемся в Карагем. Никакой тропы здесь нет и в помине. Толя ведет нас вперед. Он не ориентируется ни на карту, ни на тропу – он просто знает, где именно находится брод. Молодой жеребец Толи упирается, не хочет лезть в воду. Он дергается головой и передними ногами вправо-влево. Толя больно хлещет его веревкой по бокам. Жеребец вступает в Карагем и тут же уходит в воду по грудь. Еще два шага вперед, и конь весь погружен в воду. Поверх воды торчат только его спина и Толя, задравший ноги повыше, чтобы вода не залилась в сапоги. Карагем несется слево направо с большой скоростью, конь упирается в невидимое каменистое дно, возможно шире расставляя ноги. Он идет средним шагом, не спеша, очень аккуратно, сохраняя равновесие. Толя бродит через реку немного наискосок вниз по течению. Скоро нам становится ясно, почему через Карагем бродят именно в этом месте. Река здесь сильная и глубокая, но дно ровное, без больших камней, и глубина на всю ширину реки примерно одинаковая, без ям. Бродить по течению легче, чем против, особенно в такую высокую воду, как сейчас, не нужно дополнительно бороться с силой течения.
Мы один за другим, цепочкой, следуем за Толей на левый берег Карагема. Психология у лошадей такая же, как у людей. Если они видят, что кто-то уже прошел опасное место, то идут вслед без особого страха. Но вот если кто-то впереди вдруг споткнулся или упал, тут же принимаются упираться и бунтовать. Следуя за Толей строго след в след, мы переходим Карагем благополучно.
На карте в этом месте, в среднем течении Карагема, обозначен лишь один брод. На самом деле их оказывается целых семь, один за другим. Мы проехали их все в течение часа. Карагем распадается на протоки, а берега, напротив, смыкаются крутыми стенами, совершенно непригодными для проезда верхом. Поэтому дорога спускается на реку и семь раз ее пересекает. Пешие туристы как-то пролазят со своими рюкзаками поверху, но нам снизу их дорогу не видать.
После первого брода мы едем вперед по гальке русла еще несколько сот метров, перебираясь несколько раз через кусты ивняка, и упираемся опять в Карагем, который сделал поворот и подмывает теперь скалы по левому берегу. Толя второй раз окунается в бурную воду и вновь бродит наискосок через летящую стремнину. Мы повторяем его ходы и оказываемся на правом берегу. Еще триста метров – и открывается третий брод.
Сразу за ним – обрыв, густо поросший лесом. Здесь от реки видна конная тропа, круто уходящая вверх от самой воды. Толя карабкается по тропе, мы лезем за ним. Поднявшись метров на пятьдесят от воды, тропинка петляет по лесу крутым склоном. Река виднеется и шумит внизу. Тропинка узкая, вся утопает в глубоком влажном мхе яркого изумрудного цвета. Мох густо покрыт спелой брусникой с крупными красными ягодами и блестящими сочными круглыми листочками. Мы принимаемся лакомиться брусникой, срывая ее прямо на ходу. Склон так круто падает вправо, что, немного наклоняясь на седле влево, можно легко брать ягоды и отправлять их в рот. В этот самый момент мы слышим сзади крик замыкающего колонну Ербулана:
– Толя-я-я!
Толя оборачивается. Что еще случилось? Ербулан показывает куда-то вниз на реку. Мы смотрим туда и видим двух наших закладных лошадок, обвязанных тюками и сумками, бегающих по руслу реки вместо того, чтобы двигаться за нами по тропе. Они растерянно мечутся по реке, не зная дороги. Впереди у них гремит бурный Карагем, в этом месте непроезжий. Мозгов вернуться назад и найти въезд на дорогу у них не хватает. Вот они и мечутся внизу, ошалевшие от испуга. Толя выругивается и бросает мне веревку своего коня. Дальше он начинает с грохотом прыгать вниз к реке прямо по обрыву. Мы вылезаем из седел, ложимся на мокрый мох и ждем, объедая кислую бруснику.
