Уверенно освоив все эти совсем немаловажные немелочи, надо дополнительно брать во внимание важную особенность абсолютно всех лошадей – их исключительную пугливость.
Лошадь может до смерти напугаться любой ерунды – белого камня у дороги, обрезка железной трубы, который она примет за гадюку, красного цвета вашей куртки, резко вылетевшей из-под копыта полярной куропатки, треска сучка в лесу. Лошади – существа травоядные и мирные от природы и потому от природы же до смерти робкие и всего на свете опасающиеся. Не добавляет им храбрости и прославленная воспитательная система Толи/Ефимыча «уууу-бляяя», при наличии которой кулак, веревка или даже тяжелый камень могут прилететь откуда угодно, когда угодно и по какому угодно поводу. Как только же лошадь пугается, она, не помня себя, принимается прыгать и скакать очертя голову, часто нести галопом, напрочь забыв, что вы при этом беспомощно болтаетесь на ее спине.
На этот случай могу дать две полезные рекомендации. Помня, что ваш мерин или ваша кобыла могут перепугаться в любой момент и в любом месте, важно всегда быть начеку. Как при вождении машины, когда даже на прямом автобане может ждать неприятная неожиданность, вроде внезапного взрыва колеса. Повод лошади следует держать в руке крепко, чтобы ни в коем случае не вырвался при внезапном рывке или скачке. Иначе потеряете саму возможность управлять – как если бы в автомобиле одновременно отказали руль, газ и тормоза. И если уж лошадь напугается и все же понесет, следует немедля натягивать повод на себя крепко, но не резко, ведя его немного в сторону. Так будет обеспечено плавное, но решительное застопоривание вашего потерявшего голову от страха коня.
И вторая рекомендация. Чаще всего на ногах в горах носятся крепкие горные ботинки с ребристой подошвой, которая, с таким-то зубастым протектором, легко застревает в железных стременах. При сходе или спрыгивании с коня левая нога зачастую остается, застряв, в стремени, и тогда человек неожиданно для себя падает на спину, вниз головой, с ногой, висящей высоко над ним и накрепко засевшей в непослушном стремени. Несложно представить, насколько это опасно, если к тому же лошадь, перепуганная куропаткой, скачет в этот момент галопом, а тропа проходит меж камней! Но даже если лошадь спокойно стоит на месте, то негаданное застревание ноги в стремени и падение седока, обычно сопровождаемое воплями или громким кряхтеньем, само по себе нередко пугает ее, и она с перепугу бросается с места, увлекая беспомощного человека за собой. Для избежания всего этого имеется простое и надежное средство: никогда не продевать ботинки на всю глубину стремени, а, напротив, всегда держать стремя на носке ботинка. В этом случае ваша нога никогда не застрянет и вы в любой момент легко соскочите на спасительную землю.
И вот когда вы освоите все эти нехитрые премудрости, вы с удивлением обнаружите, что ваш мерин, доныне столь слабосильный, ленивый, охочий до попутных лопухов, столь непослушный, медлительный, трясучий до смерти, совершенно неспособный ни к бродам, ни к лесным тропам, столь недалекий, не знающий и не понимающий самых элементарных команд, столь лукавый, хитрый и проч., тот самый мерин, который абсолютно не ехал, совершенно вдруг преобразился!
Он теперь даже внешне подобрался, поджался и постройнел. Его глаза оставили прежнее тупое коровье глядение и смотрят теперь остро и чутко. Он стрижет ушами и рвется бежать вперед. Вы влетаете в седло, а он бодро трогается с места еще до того, как ваша правая нога зацепилась носком ботинка за стремя. Вы играючи держите мерина строго за спиной Толиного коня, не допуская меж ними никакого просвета. Первая же попытка пойти трюхней умело пресечена, и теперь ваш мерин бежит за Толей легко и размашисто, так же мягко и споро, как и конь проводника. После того как робкие пробные уловки ухватить попутного лопуха вами твердо прерваны, мерин уже не думает про эти кулинарные глупости до самого лагеря. Он моментально исполняет теперь все ваши команды – вам достаточно одного легкого шевеления повода в руке, вправо или влево. Он смело устремляется в лесную чащу, в бурный брод и на крутой перевал.
От его хитрости, прожорливости и лени не осталось ни следа!
На место хитрости пришли вдруг ум, сметка, сообразительность, ловкость, соразмерность и точный глазомер. Мерин бежит по тропе, словно бы считывая и просчитывая каждый миллиметр, безошибочно принимая самые оптимальные решения. Забыта и прожорливость. Мерин несется вперед, стерев из памяти заботы о траве и лопухах, все его текущее радение – качественно и без упущений сделать свою работу. Он знает, что вовсе не плохо будет пораньше прибыть на место отдыха, на зеленую полянку у реки, и уж там вдоволь отужинать сочной травой и выспаться. Нет следов и прежней медлительной лени. Мы безостановочно несемся вперед, упорно и цепко карабкаемся на кручи, умело сбегаем с круч вниз, неутомимо скрипим сквозь курумы – и все это ловко, упруго, собранно, неутомимо. Словом, вдруг все наши лошади взяли разом – и поехали!
На дневках проводники ведут коней к реке – вдоволь напиться чистой холодной водой.
– Главное, когда доедем, чтобы дрова были, – говорю я Толе, думая о предстоящей холодной ночевке в горах.
– Нет! Главное – чтобы трава была для коней, – справедливо поправляет меня Толя.
При ежеутреннем заседлывании и навьючивании проводники аккуратно кладут на спины лошадей мягкие попоны, тщательно разглаживают их – чтобы не было складок. Иначе можно натереть коню спину. Точно так же внимательно распределяется и вес в суминах – с целью не допустить перегруза. Рюкзаки и сумки вяжутся к спинам и крупам лошадей только мягкими сторонами – чтобы избежать натирания и порезов твердыми выступами или пластмассовыми карабинами. Груз вяжут как можно крепче, чтобы не ерзал при движении и не тер шкуру лошадей. При необходимости меняются седоки – на тех, что полегче, – дабы дать уставшему коню немного отдохнуть. Если все же случился порез, ссадина или натерлась кровавая мозоль на спине, проводники заботливо лечат коня – натирают мазью, прочищают рану, назавтра перераспределяют груз в пользу больного. Ночью они выходят взглянуть, не запутались ли лошади в веревках. На дневках следят, чтобы для них было вдоволь травы.
Мерин, на котором я быстро качусь за Толей, Толин собственный и есть. То есть его личный и им же обученный. Толя искоса, полуобернувшись, наблюдает за тем, как он ловко и мягко бежит по тропе, как косят по сторонам его смышленые большие глаза, как чутко стригут окружающие звуки его подвижные уши. Толя закуривает на ходу сигаретку и довольно резюмирует, откровенно любуясь своим мерином, сноровисто и деловито трусящим сзади:
– Аааааа, бляяяя
И вот скажите мне теперь – существует ли на свете оценка выше этой?
Небесные пастбища Укока
(плато Укок – российский Тибет, реки Кара-Алаха и Чиндагатуй, ручей Мукыр, Бертекская котловина)
Мой самый первый поход на У кок начинался так. Это было в селе Джазатор (от казахского шасотыр – лето – сидеть, т. е. летняя стоянка) на закате солнечного и тихого позднеиюльского дня. Природные условия долины Джазатора обманчивы. На первый взгляд самое обычное жаркое сибирское лето. Всюду красуются дикие цветы, растет сочная трава, струится чистая проточная вода. Склоны гор покрыты богатым лиственничным и сосновым лесом. Во множестве пасутся лошади и коровы, а прямо напротив усадьбы, в которой мы остановились, бродит черный, молодой и косматый як. Мои приятели бегут с ним фотографироваться, однако могучий як малодушно от них сбегает. Очень тепло, в воздухе крутятся пчелы и бабочки. Но вот солнце скрылось за вершинами Южно-Чуйского хребта – и температура быстро падает. Тут все дело в высоте – более полутора километров над уровнем моря. Джазатор – самое дальнее село Алтая, в нем кончается автомобильная дорога. И начинаются трудные пути на таинственный Укок.
