К обеду пятого дня мы перевалили Мукыр-Табаты и минут через двадцать вступили наконец на Укок. И сразу почувствовали всю необычайность этого удивительного плоскогорья.
В спину нам бил шквальный холодный ветер. Назойливо преследовали кровожадные черные мухи. Но вид, открывшийся нам, был, без преувеличения, поразителен. Вниз плавно спускалась бескрайняя, изумрудных оттенков, равнина, на дальнем краю которой, в полусотне километров от нас на восток, сверкали белоснежные вершины массива Табын-Богдо-Ола (4374 м).
Внизу слева мы увидели два огромных темно-синих зеркала – озера Кальджин-Куль и Кальджин-Куль-Бас. Вправо внизу была хорошо видна долина реки Кара-Булак, вдоль которой на запад проходит древняя дорога к перевалу Укок и в Казахстан. И главное, от горизонта до горизонта перед нами стояла величественная стена снежных вершин хребта Южный Алтай, которые можно увидеть только с плато Укок.
На следующий день, отметившись на пограничной Ака-лахинской заставе, охраняющей перевалы Канас, Бетсу-Канас и Укок, мы осматривали знаменитые курганные комплексы Укока. Прямо у кургана «скифской принцессы» сделали небольшой привал. Неизвестно, была ли она на самом деле принцессой, но место ее последнего упокоения было выбрано с большим смыслом и вкусом. Со склона, где лежала «принцесса», весь Укок виден как на ладони. Слева – огромный массив Бог-до-Ола, из-за него каждое утро прямо на курган выходит солнечный диск. За «Пятью священными вершинами» скрыта загадочная Монголия. Прямо напротив – огромная, черная, сбитая из вулканических пород вершина Чолок-Чад, за которой прячется тайный проход в Китай – ущелье и перевал Бетсу-Канас. Еще правее белая извилистая лента Ак-Алахи втягивается вверх по ущелью к перевалу Кан, его ледникам, из которых вытекает сама Ак-Алаха. Дальше – огромная гора «Девятка», по форме – точно как эта цифра. В кольце «девятки» улегся огромный ледник. И совсем вдали на западе снежные вершины в треугольнике Россия – Китай – Казахстан, в которых берет свое начало крупная река Бухтарма.
Если на всем Укоке днем и ночью дуют сильные западные ветры, от которых нет спасения (в последнюю ночевку на Укоке ветер без конца срывал нашу палатку, а к утру завалил ее снегом), то курган «принцессы Укока» был защищен от ветра естественной складкой холма. Солнце хорошо прогревает этот склон, с которого видна панорама всего плоскогорья, и даже отвратительные черные мухи отчего-то сюда не залетают. Потому-то мы долго лежим на сухой теплой земле, пьем чай и смотрим вниз – на широкую долину и древнюю дорогу, по которой вдалеке пылит «Урал» пограничников.
Уже тысячи лет назад здесь проходил древний караванный путь – из монгольского Кобдо (Ховд) в нынешний Восточный Казахстан. На Укоке (где сегодня стоят российские пограничные заставы) стояли китайские пограничные пикеты. Особенность плато в том, что с запада на восток по нему пройти намного легче, чем с юга на север. Из Казахстана на плоскогорье ведет относительно пологий перевал Укок, из Монголии – столь же несложный Улан-Дабо. Напротив, перевалы на север, в Россию, очень сложны (например, Теплый Ключ, через который мы проехали на обратном пути), а зимой – практически непроходимы. То же можно сказать о перевалах с У кока в Китай – Канас и Бетсу-Канас. Всесезонная дорога через Укок тысячелетиями соединяла Монголию и Китай с Прииртышьем и степями Казахстана. В XIX в. в восточно-казахстанском селе Катон-Карагай проходила крупная ежегодная ярмарка, на которую приходили караваны с восточным товаром – через Укок. Фактически плато было важной транспортной артерией, частью северного Шелкового пути. А в советское время через Укок каждое лето перегоняли огромные стада скота из Монголии (на переработку мяса) в Усть-Каменогорск.
Для современного приграничного населения – а это главным образом казахи – Укок также имеет особое, во-многом трагическое значение. В начале 1930-х гг., когда Сталин начал насильственную коллективизацию и когда скот стали отбирать даже у кочевников и полукочевников-казахов, многие тысячи из них из Восточного Казахстана стали уходить в китайский Синьцзян – со всем имуществом и скотом. Толпы людей с повозками и домашними животными поднимались по Бухтарме на Укок и через перевалы Канас и Бетсу-Канас шли в Поднебесную. До середины 1930-х гг. советская власть не препятствовала массовому исходу казахов. Но в 1936 г. решено было его пресечь. И в один день на перевале Канас был расстрелян целый казахский род (предположительно, несколько сотен человек). Старики в Джазаторе говорят, что воды Ак-Алахи три дня были красными от крови. До сих пор в районе перевалов находят остатки повозок, обувь, посуду. Интересно, что название перевала «Канас» по-казахски звучит как кан-ас (кровь-перевал), т. е. «кровавый перевал». Видимо, советские картографы, нанося это название на карты, не поинтересовались его значением и происхождением.
Теперь «кровавый перевал» намеревается пройти своей магистральной трубой российский энергетический гигант «Газпром», решивший проложить через Укок экспортный газопровод в Китай. Этот проект вызывает много вопросов.
Не пострадает ли заповедное плато, включенное во Всемирное природное наследие ЮНЕСКО (в 1998 г.)? Удастся ли сохранить уникальные популяции обитающих здесь снежных барсов, архаров, серых гусей? Не будут ли разрушены и утрачены всемирно известные археологические памятники? Нет ли угрозы масштабных аварий в этой высокосейсмической зоне? Не приведет ли приход множества новых и чужих для этих мест людей к разрушению «небесных пастбищ» Укока, с их неповторимой историей и природой? Сохранится ли традиционный уклад местных пастухов, не меняющийся тысячелетиями?
Ни Асылбек, ни Амантай не знают ответов на эти вопросы. Они седлают и навьючивают наших лошадей, чтобы пуститься в обратный путь – в Джазатор. А мы грузимся в уазик и выезжаем в сторону Кош-Агача. С обочин в нашу сторону громко свистят жирные сурки, огромные норы которых можно увидеть здесь повсюду. Не думаю, чтобы они нас освистывали. Ведь мы, как и они, всей душой полюбили это суровое и прекрасное место – небесные пастбища Укока.
Птица-Синьцзян
(Урумчи, оазис Турфан, Красная гора, Тянь-Шань, пограничный город Инин-Кульджа)
Когда Господь смотрит с небес на Синьцзян, Он видит птицу. Но не какую-нибудь мелкую лесную пичугу, перелетающую с ветки на ветку в лиственничных лесах хребта Нарат. А громадную Птицу, с размахом крыльев – многие тысячи километров.
Голова птицы покрыта чистым серебром. Это сверкают вечные ледники на вершинах самого восточного отрога Тянь-Шаня – хребта Богдо-Ула. Создатель знает, что под клювом птицы (снежной вершиной Карлыктаг) каждое лето лениво вызревают сладкие, как мед, хамийские дыни. Есть ли что-либо слаще этих дынь – даже в раю?
Острый глаз Птицы-Синьцзяна – это двухмиллионный Урумчи, столица Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Китайцы называют город «Красный храм» (Хун-мяо-цзы). Древний город, основанный в эпоху Тан (648 г. н. э.). Когда-то его крепостные башни зорко смотрели на восток и на запад, контролируя всю торговлю между странами восхода и странами заката солнца. Урумчи – главный китайский форпост на Великом шелковом пути, город императорских налоговиков и таможенников. Сегодня он по-прежнему разделен на китайскую (северную) и уйгурскую (южную) части, между которыми громадный урумчийский базар. Узорчатые ковры, большие кривые кинжалы, 400 сортов разноцветного изюма, драгоценный хотанский камень нефрит, пепельно-золотые дыни, тибетские дымчатое серебро и голубая бирюза – на этом восточном базаре уйгуры и ханьцы в дневное время временно соединяются в громком торге, чтобы вечером разойтись каждый в свою часть города.
