Ханъцы (китайцы), дунгане (китайцы-мусульмане) и уйгуры (во времена Рериха их называли сартами) в горах не живут. Их мир – оазисы Кашгарии и Джунгарии. Горы – место жительства монголов, казахов, калмыков. В горах всюду можно увидеть белые с красным орнаментом монгольские или серые войлочные казахские юрты. Множество овец и коз, лошадей. От очагов идет белый дым. Казахи подрабатывают, катая на своих быстрых лошадках туристов. В горной долине к югу от Урумчи моим «гидом» был десятилетний Мохаммед – с белозубой улыбкой и хриплым смехом. Я вспоминал из своего детства, проведенного в том числе в Северном Казахстане, разные казахские (тюркские) слова. Я называл их Мохаммеду, и так постепенно мы нашли общий язык – из целой полдюжины слов. «Шайтан» (черт), «шайтан-арба» (машина), «ишак» (ишак), «кеть» (проваливай!), «арба» (повозка), «джигит» (наездник) – кто бы мог подумать, что в горах китайского Тянь-Шаня я отыщу столько общих слов с местным мальчишкой-казахом!
Близ казахстанской границы у города Жаркент (Панфилов) расположена знаменитая Кульджа (по-китайски – Инин) – важный и древний торговый центр. До Алма-Аты отсюда всего 200 км. В приграничных магазинчиках всюду торгуют российскими и казахстанскими товарами, в том числе всяческим шоколадом-мармеладом. Продавщицы все поголовно знают по-русски. Полно вывесок на русском языке, типа «Вкусные обеды – недорого». В Кульдже живут главным образом дунгане.
Когда-то Кульджа была частью Российской империи. Приехав в город, я остановился в бывшей резиденции русского, а потом советского консула. Резиденция – это большой парк в самом центре города, с несколькими зданиями на территории. В том числе небольшими, чисто русскими одноэтажными домами, времени постройки, возможно, конца XIX – начала XX в. В парке выстроились по аллеям типичные для России чугунные фонари, на которые теперь привязаны красные китайские фонарики. В бывшем доме консула висят русские хрустальные люстры, в комнатах темнеют круглые чугунные печи с маленькими дверцами. Теперь в спальнях консула стоят столики с зеленым сукном и по вечерам китайцы (постояльцы гостиницы, устроенной в консульстве) играют за ними в кости и карты. Парк совершенно русского вида, с ручьем и широкими аллеями, теперь объявлен ботаническим садом. На огромных старых тополях и вязах я нашел таблички с датами посадки – 1908, 1898 и даже 1888 г. Когда-то здесь было много русских, особенно в 1920–1930 гг., бежавших от революции и Гражданской войны. Всего в Синьцзяне тогда проживало выходцев из России от 20 до 50 тыс. Много их было также в Урумчи. Я видел в Кульдже и бывшую русскую школу – ее во что-то капитально перестраивают. Школа закрылась в 1960-е годы, в эпоху маоистской «культурной революции». Последние русские (в основном белорусы) уехали из Кульджи в Австрию. Очень мало теперь осталось русских и в Урумчи.
В Кульдже лучшие в Китае персики – неровные, приплюснутые, буроватых оттенков. Совсем не те краснощекие красавцы, которые мы покупаем в московских супермаркетах. Однако, разломив и попробовав их мякоть, понимаешь, почему в багаже каждого китайца, вылетающего из Урумчи в Пекин или в Шанхай (рядом с хамийской дыней, рядом с гроздьями турфанского винограда, рядом с бесподобными карлийскими грушами), обязательно лежат кульджийские персики! Наш друг Ли долго торговался с местными крестьянами, выбирая нам их на ужин. Он ходил, пробовал, уходил, возвращался, требовал скидки. Крестьяне не уступали цену, пришлось брать, как есть – по 60 рублей за огромную корзину сладких, как божественный нектар, кульджийских персиков!
Птица-Синьцзян, когда-то полная российского духа, улетает от России все дальше… Ее огромный хвост – западные киргизские и казахские хребты Тянь-Шаня – с жемчужиной Западного Тянь-Шаня (Иссык-Кулем) все еще слышит всюду русскую речь и помнит прошлое великой некогда империи. Но нить памяти истончается. Белые кости ханьских игроков стучат о зеленое сукно все громче. И все сильнее удивление мне кульджинцев – «ол-лло-са?!»(«русский?!»)
Синьцзян – это 21 млн жителей. Шестая часть территории Китая. 13 национальностей – ханьцы, уйгуры (вместе – 85 %), казахи, монголы, дунгане, киргизы, узбеки, таджики, калмыки… Вдоль границ по-прежнему стоит большая китайская армия – военно-строительные дивизии, введенные сюда в свое время Мао. По внешнему виду самые обычные деревни, но с офицерами во главе. В Синьцзяне добывают нефть и газ, разводят скот, выращивают лучшие в Поднебесной фрукты. Синьцзяну уделяется большое внимание. Первый секретарь парткома автономного района впервые введен в состав Политбюро КПК.
Главные блюда Синьцзяна – плов и шашлык. Шашлык – всегда из свежайшей баранины, маленькими кусочками, тут же обвалянными в красных острых и душистых пряностях. Кусочки нанизываются по очереди – жирный, нежирный. Плов всех видов, вкусный – до онемения вкусовых рецепторов! У китайцев и уйгуров в Синьцзяне два главных в жизни события – свадьба и смерть, два соответствующих главных цвета – красный и белый. В обоих случаях главное блюдо – плов.
Важнейший вклад в мировую историю – Великий шелковый путь, основанный китайцами в V–VI вв. н. э. Торговый путь шел из древней столицы Китая Сианя в Индию (Южная нить) и Иран – Европу (Северная). Южный шел через Хотан – Кашгар. Северный – через Урумчи. Большая часть Великого шелкового пути проходила именно через Синьцзян.
Птица-Синьцзян летит, летит, широко раскинув огромные крылья. Голова ее – Богдо-Ула – обращена на восток, к восходу солнца. Горячо бьется ее сердце – Турфан. Крепко держат воздушный поток ее величественные крылья – Кашгария и Джунгария. Мощно и крепко ее тело – несокрушимые снежные хребты «Небесных гор». Широки перья ее хвоста – Западный Тянь-Шань. Летит, летит огромная Птица! И нет конца тысячелетнему ее полету!
А я сижу в пустыне Кумтаг, неподалеку от Дуньхуана, важного узла Великого шелкового пути. Подо мной спрессованная горячая галька пустыни. Вдали виднеется потай – древняя верстовая китайская башня. Где-то впереди – Северные ворота Великого шелкового пути. Мне кажется, что я отчетливо слышу негромкие колокольчики торгового каравана. Я знаю – если приложу сейчас ухо к земле, непременно услышу, как переступают копыта коней и верблюдов, как медленно и могуче бьется большое сердце – сердце древней и прекрасной Азии!
Увидеть Белуху и…
(зимняя Катунь, Тальменье озеро, охотничья заимка, охота на соболя)
Кто хоть однажды увидел Белуху (4506 м над уровнем моря – самая высокая гора в России за Уралом), с ее двумя белоснежными вершинами, ослепительной отвесной стеной из скал и льда с севера и змеящимися языками ледников с юга, из одного из которых бьет белая мистическая Катунь, – всегда будет стремиться увидеть ее снова и снова.
Я не исключение. Дойдя в первом своем конном походе на Алтай до истока Катуни летом в седле выносливого и хитроумного коня Аыски, я не мог не воспользоваться шансом побывать у Катунского хребта еще раз – на этот раз зимой. Тем более что маршрут этот, как и наш летний поход, уникален – никто до нас (не считая местных жителей) не был в это время в едва ли не самой дикой и труднодоступной части алтайской горной тайги.
