Ело и его чудеса
Наш неутомимый Сергей Юрьевич, завсегдатай и знаток Денисовой пещеры, большой дока и искусник по части орудий каменного века. Он знает про них буквально все. И может даже самолично изготовить каменный топор или, к примеру, грубое рубило из первой попавшейся ему под руку речной гальки. По деревянным стенам столовой-аила на Денисовой пещере на гвоздиках развешаны его каменные произведения: топоры, копья, молотки, все на грубых деревянных рукоятях. Каменные острозубые произведения примотаны к древкам крест-накрест грубой бечевкой.
– Это точные копии орудий, что мы нашли в пещере, – растолковывает нам Юрьич, покуда мы доедаем утреннюю кашу. – Вот, взгляните – большие сколы, а вот здесь, по их краям, мелкая ретушь!
Мы подходим к стене и разглядываем сколы и ретушь на серых и светлых камнях. Видно, что сколы на камнях свежие, ретушь неровная, а сам камень непрочный, нетвердый и ломкий.
– Да что ж таким инструментом можно сделать? Сразу же обломается и затупится при работе! – недоумеваем мы.
– Так ведь это простые копии! И сделаны они притом из обычного камня! Конечно, такой камень нерабочий! Но вот сегодня мы поедем в Ело, там и посмотрим настоящие орудия и настоящий камень!
И мы отправляемся на весь день в Ело (белоголовый орел).
Дорога доводит нас до уже хорошо известной нам развилки на юге Усть-Канской степи. Справа виден Усть-Кан, влево дорога уходит в направлении Чуйского тракта, к Туекте (гора, как панцирь, закрытая горя). Туда влево, на восток, мы и поворачиваем.
Дорога сначала переваливает небольшой холм и продолжается еще километров двадцать живописной степью. Справа вдалеке видна просторная долина Чарыша, слева – волнистые безлесые горы, со стоянками на их широкой дугообразной подошве. По степи бродит и пасется многочисленный скот: коровы, лошади и овцы. Почти 100-километровый путь от Усть-Кана до Туекты проложен по линии запад – восток и связывает между собой два древних тракта: Чуйский и Ануйский. В середине этого пути высится Ябоганский перевал (около 1,5 км над уровнем моря) – водораздел Чарыша и бассейна Урсула – Катуни.
Дорога до Туекты грунтовая, насыпная и потому легко размываемая нередкими дождями. Когда дорожники ее забрасывают и долго не грейдируют, на ней густо проявляются продавленные колесами машин круглые глубокие лужи и характерная гребенка, печально известная всем водителям как «стиральная доска». В таких случаях езда по дороге становится медленной и мучительной. Если же дорога выровнена мощными грейдерами, то лететь по ней можно с ветерком, со скоростью за 100 км/ч.
При этом на всем своем протяжении трасса очень живописна – как до Ябоганского перевала, так и за ним, по реке Урсул до самого Чуйского тракта. Узкое дорожное полотно то и дело перебегают суслики, которых здесь пропасть. Особенно много их в сухие жаркие дни, когда они спешат заготовить побольше травы и сена в своих норках. В небе кружат и охотятся на сусликов коршуны. Степь широка и просторна, во все стороны видно далеко – на десятки километров. На далеком западе кулисами синеют складки Бащелакского и Кортонского хребтов. На закате каждая горная складка окрашивается в свой особый цвет, а небо пламенеет золотом и кармином, как на картинах Рериха. По степи размещено много жилых стоянок, и всюду около них пасется скот. Протекающую к югу широкой долины речку обступили высокие стены деревьев. Там же, у речки, видны домики алтайского села Оро, а вслед за тем мы подъезжаем к деревне Ябоган (засохший, без дождя), которая расположена прямо под одноименным перевалом.
Здесь степь переходит в красивый лиственничный лес с высокими раскидистыми лиственницами, между которыми пасутся коровы с телятами. Впереди уже виднеется высокая стена хребта, и скоро мы начинаем подъем на Ябоганский перевал.
Теперь Ябоганский перевал спрямлен направленными взрывами и тяжелой техникой и почти утратил свою былую живописность. Я же помню время, когда с обеих сторон высокого хребта дорога поднималась виляющим серпантином, с крутыми узкими поворотами, среди густого леса. В прежние времена с перевала открывался великолепный вид на запад – на Усть-Канскую степь и стоящие за ней синие хребты. А далеко на востоке с прежней вершины Ябогана открывалась огромная круглая вершина горы Сарлык (так по-алтайски называют яков), вправду похожая на спину исполинского яка, близ Семинского перевала. Теперь вид стал хуже, прежнюю красоту не увидишь. Да и сам перевал утратил былую живописность. Дорога как дорога.
Замечу, что каждый перевал на Алтае имеет свой неповторимый характер, свою особенную душу, каждый своеобычен и незабываем. Вот некоторые примеры.
Семинский перевал, главный по Чуйскому тракту, втягивает в себя скрытно, плавно, понемногу. Его не видно при подъезде ни с севера, ни с юга. Он обманчиво пологий, весь кутается во влажные леса, его огромную высоту осознаешь, только въехав в плотные облака на вершине, в его частые, даже летом, снега и дожди. Семинский перевал – кедровый, по его широкой плоской вершине во все стороны тянется плотная темно-зеленая и чистая кедровая тайга, над которой господствует с востока уже упомянутая круглая снежная вершина Сарлык. Кажется, что гора совсем рядом от дороги, но это лишь иллюзия. До ее вершины от седла перевала идти и идти многие часы тяжелого подъема. А еще Семинский перевал в любое время дня живой людный рынок: с медом, сувенирами и большими горячими чебуреками, разложенными на лотках местными жителями из Каракола и Топучей. Продавщицы тепло закутались в шали и натянули на руки вязаные шерстяные варежки – на Семинском всегда холодно! Всякая машина непременно остановится, всякий проезжий перекусит и выпьет горячего чаю, так тут полагается. Торговля идет бойко!
В полную противоположность Семинскому, перевал Чи-ке-Таман (поставленная вертикально подошва) весь на виду, весь открыт, обнажен с потрохами, костями и жилами, как линии широко раскрытой ладони. И проскакивается он быстро, без семинских затяжек, с короткой остановкой на узкой смотровой площадке на самом верху. Правее от современной дороги на перевал, у подошвы отрога, уходит наверх густым лесом старый проселочный Чике-Таман, а налево огибает гору новый Чике-Таман, широкой белой полосой, выбитой в горе взрывами, спрямленный и расширенный могучими бульдозерами дорожников. Чике-Таман заметно ниже Семинского, но много круче. Подъем с обеих сторон хребта берется немедленно вверх, прямо от подошвы горы. С севера дорога выстроена широкой левосторонней дугой, с юга – крутым серпантином. Характер Чике-Тамана – это две пропасти, круто падающие с обеих сторон перевала, и открывающийся с перевала простор. Особенно красив с него вид на север – на высокие горы в окрестностях Семинского перевала и на запад, где над протяженной зеленой долиной Большого Ильгуменя сверкают вдалеке, в голубоватой дымке, круглогодичные снега Теректинского хребта.
Еще один автомобильный Кырлыкский перевал (между Усть-Каном и Усть-Коксой), скрытный и темный, как подозрительный и молчаливый старовер-кержак, проложен в глухом горном седле между двумя огромными хребтами, Кортонским и Теректинским, и весь упрятан в мрачном лиственничном лесу. Кырлыкский перевал – дикий, маралий и шаманский. Прямо у дороги тянутся столбы и сетка маральника, а в селе Кырлык (имеющий возвышенности, горы, хребты), под перевалом, живут потомственные алтайские шаманы. Машин здесь проезжает мало, само место первозданное и отчасти даже лихое. Так и кажется, что сейчас вылезет на дорогу медведь-шатун и влепит когтистой лапой прямо по лобовому стеклу или стрельнет по машине из дробовика одичавший в тайге разбойник…
