Устав бегать по долине и сытно отобедав наваристым супом из котелка, мы отдыхаем на прибрежной полянке и обсуждаем, при наставничестве многознающего Сергея Юрьича, мистическую природу этого замечательного места. Юрьич еще сильнее укрепляет в нас веру в то, что место это отнюдь не простое.
И вот, как только мы погрузились в свои две машины, чтобы отправиться в обратный путь к Денисовой пещере, долина Тюмичина показала себя, весь свой непостижимый человеком норов.
Наши два уазика катили один за другим, не спеша, сухой полевой дорогой, по направлению к полузатопленному мостику через речку Семисарт. Настроение у нас было отличное, даже веселое. День только-только начинал клониться к вечеру. Было часов пять дня. Ближе к выезду из долины, как только мы поравнялись с пирамидальной горой и небольшой группой курганов и торчащих из земли камней, задняя машина вдруг резко затормозила и остановилась. Водитель выскочил из нее как ошпаренный и полез под днище. Что такое?! Мы остановились, вылезли наружу и побежали назад разбираться.
А приключилось вот что. Мы на первой машине проехали это место, промеж древних тюркских могил, благополучно. Но ехавшая вслед за нами вторая машина наехала передним колесом на длинный острый камень, невесть откуда возникший на дороге, прямо на пыльной сухой колее. Камень непостижимым образом вертикально поднялся под колесом и в секунду пробил насквозь своим острием масляный поддон второго уазика. Теперь горячее масло часто капало, капля за каплей, на сухую землю, быстро вытекая. Водитель поднялся на ноги и теперь стоял, огорченно смотрел на это, тихо матерясь.
Надо было спешить, ведь дорога предстояла неблизкая. Запас масла у нас с собой какой-то был, чтобы его время от времени подливать, но хватит ли этого до базы на Дениске? Мы помчались в обратный путь, проскочив мостик через речку и мимо пьяниц Ело, которых к вечеру еще прибавилось. Еще до Ябоганского перевала мы пару раз вставали и доливали масло и едва-едва, с большим трудом, докатились до Усть-Кана, где пострадавший уазик окончательно встал на прикол в автосервисе. Пришлось нам нанимать другую машину в райцентре и добираться на ней до базы. Пробитый же насквозь камнем уазик несколько дней простоял в Усть-Кане на серьезном ремонте. Таким вот странным образом не хотел отпускать нас от себя священный Тюмичин. И главное – что мы ему сделали? Слишком шустро ковырялись в стенке раскопа ножами? Зря полезли, потные, в прозрачные омуты Урсула? Или же нам вовсе не следовало приезжать на Тюмичин, беспокоить местных духов, разжигать костер и варить жирную солянку? Мы были сбиты с толку.
Что все это вовсе не шутка и не случайность, я убедился через пару лет, когда снова заехал на священную поляну близ Ело. Меня туда тянуло, в это красивое, богатое историей и поэзией место. И все повторилось! Вновь было два уазика. Опять стоял тихий солнечный день. Текла своим руслом прозрачная речка. Темнели в земле черные камни. Клонился вбок оленный столб. Вихлял по глине размытый дождями ручей. Паслись лошади. Пили из реки коровы, на все том же броде. Разливалась окрест все та же благодать.
И вдруг, опять ближе к вечеру, резко переменилась погода. Налетели черные тучи, поднялся резкий, летящий понизу ветер.
Забарабанил по крышам машин крупными каплями дождь. Мы сгребли вещи, бросились внутрь автобусов, завели моторы. Надо было срочно уезжать – пока не размыло полевые дороги, пока не поднялась вода в реках. Иначе бы мы могли оказаться наглухо запертыми на Тюмичине, одни, без припасов, даже без палаток.
Ехали, утекая с Тюмичина, и сильно боялись того места между курганов, где ранее пробили поддон, но в этот раз там обошлось. Удачно проскочили и прогнувшийся мостик через речку Семисарт, хотя доски настила были уже мокрые и скользкие, а вода грозно пенилась по низу бревенчатого пролета, прибывая с каждой минутой, грозя вот-вот затопить переезд. Беда к нам пришла в самом Ело. По глинистым улицам деревни широко текла грязная вода, все вокруг кипело и неслось. Проезды между домами превратились в бурные ручьи. Наш, опять передовой, уазик летел неуправляемым юзом вниз по улице, скользил и крутился по влажной глине. Водитель лихорадочно вертел рулем вправо и влево, пытаясь удержать машину на дороге, стараясь не врезаться в столб или в забор. Внизу улицы, у магазина, мы наконец смогли остановиться поперек дороги и лишь тогда обернулись.
Второй уазик уже быстро сплывал по жидкой глине нам вслед, тоже юзом, не разбирая пути. Он с ускорением мчался вниз, прямо на нас. Все ближе и ближе! Его колеса месили глину, дворники бешено скребли мокрое и грязное лобовое стекло, водитель, выпучив глаза, терзал руль, мотая его из стороны в сторону. Машина была совершенно неуправляема и неудержимо летела прямо в нас!
В последний момент второй водитель сумел немного притормозить, но все же, на излете своего бешеного грязевого сплава, клюнул носом наш вездеход в правый бок. Звякнул металл, качнулась машина, матюгнулся наш водитель. Обе машины остались на ходу, но кузовной ремонт пришлось производить обеим. Так Тюмичин проучил нас второй раз. Все-таки что же он хотел нам этим сообщить?
Спустя год я опять проезжал мимо Ело со стороны Туекты, главной дорогой на Усть-Кан. Слева за Урсулом виднелась хорошо известная мне поляна Тюмичина. Темнел за рекой знакомый квадратный раскоп в речном обрыве. Кажется, что даже коровы там расхаживали все те же. Миновав Ело, мы понемногу приблизились к началу подъема на Ябоганский перевал. Здесь у последнего поворота к перевалу шел ремонт моста, а левее был устроен объезд кочковатым проселком. Там мы и поймали правым задним колесом большой ржавый гвоздь. «Опять это Ело!» – тут же подумал я.
Колесо испустило дух, мы застряли. Пришлось выгружать на обочину дороги все наши вещи, чтобы достать со дна багажника запаску. Пока меняли колесо, пока грузили все обратно, прошло полтора часа, не меньше. Водитель только молча пожимал плечами.
Еще через год спускались с Ябоганского перевала, с другой стороны, со стороны Усть-Кана. Мостик был уже отремонтирован, но я все равно ждал подвоха от Ело. И представьте, дождался! За сто метров до мостика мы поймали не гвоздь, а острый камень, который разрезал правое переднее колесо. Опять встали, опять разгрузились, опять привинтили запаску. Водителю я ничего рассказывать не стал. Да и зачем?
С тех пор мне не довелось (надеюсь, что пока) заехать на Тюмичин. Не потому что чего-то опасаюсь, а как-то было всякий раз не по пути. Вам же, читатель, я очень советую посетить это удивительное по красоте и энергии место!
Что же касается разрезанных колес и пробитых масляных поддонов – так, может быть, это и вправду были одни лишь нелепые случайности! А вам, читатель, я уверен, напротив, повезет, и вы, совершенно при том без печальных последствий, отыщете в размытом дождями раскопе самый настоящий, самый первостатейный, самый черный из всех вороных нуклеус
Земляничные поляны алтая: между Башкаусом и Чулышманом
(деревня Саратан, междуречье Башкауса и Чулышмана, долина Чулышмана, Чульна, Телецкое озеро)
В другое прекрасное алтайское лето решили мы проехать на конях обширное междуречье рек Башкаус и Чулышман в среднем их течении. Места это далекие, глухие, малолюдные, туристы там почти не показываются. Мало что известно нам было про эти районы Алтая, редко кто из городских жителей до нас побывал там. Проводников по этим местам мы также нашли не без труда. Причина этих трудностей заключалась в том, что таежные тропы междуречья Башкауса и Чулышмана находятся далеко от популярных и привычных туристических маршрутов, нет там и опытных проводников. Даже жителям Горного Алтая немногое говорят такие редкие названия, как Саратан, Анаяк, Онулу и прочие. Но именно поэтому они и были нам особенно интересны.
