Катя и Алина хохочут над моей смешной наукой.
– А у мужчин сколько тогда главных реакций? – интересуется Алина.
– А вот у мужчин только одна.
– Какая же?
– Что по ерунде, что по серьезному случаю всегда одна реакция – вот же б ля… – отвечаю я.
Все дружно смеются.
Дневка на плоскогорье, у теплого озера
На следующий день мы спускаемся к реке Большой Улаган, которую переходим вброд, километрах в десяти выше по течению родного для Марата и Тимура села Балыктуюль (трека с рыбой, рыбный омут). Речка тихая, мутная, теплая, вода в месте брода глубиной чуть выше брюха коня. Между тем новому Славиному коню и сегодня нездоровится. Он переходит реку последним и ровно посреди ее вдруг останавливается.
– Ну! Да чтоб тебя! Погоняй его, лупи! – кричит Марат.
Слава нелепо торчит посреди реки в своей панаме, его ботинки и ноги по колени снова глубоко в воде, река обтекает его и коня мутными зелеными потоками, Слава машет руками, вертит веревкой и ерзает в седле. Мерин трогается с места и нехотя выходит на наш берег.
За бродом мы поворачиваем направо и едем вверх по течению правым берегом, красивой уютной долиной, по бокам которой растет лиственничный лес. Сама деревня Балыктуюль остается справа от нас. Дальше мы уходим с Большого Улагана на его приток речку Тужардажи и продолжаем подъем. Вдоль речки виляет проселочная дорога. Это места хозяйствования балыктуюльцев – тут они заготавливают сено, пасут скот, охотятся. Марат и Тимур давно приободрились и повеселели: владения опасных саратанцев остались далеко за спиной, за перевалами, и теперь мы находимся в полной безопасности, на землях их родного села.
Близится вечер, уже смеркается, и мы ищем, где бы встать на ночлег. Особого выбора у нас нет, и мы располагаемся на ровной травянистой поляне, справа от которой протекает речка, а слева стоит гора. Посреди поляны растет одинокая лиственница, у корней которой мы разводим костер и ужинаем.
Рано утром, на рассвете, мы слышим одинокий мотор, от шума которого просыпаемся. Чья-то машина встает прямо у нашего лагеря, начинаются какое-то движение, разговоры. Я вылезаю из палатки, ежась от прохлады розового, приглушенного низкими облаками рассвета, и вижу, что на дороге у поляны стоит уазик с брезентовым верхом, а около него маячат две какие-то незнакомые фигуры в теплых куртках и кепках. Они о чем-то разговаривают на слегка повышенных тонах с нашими проводниками. Я подхожу к ним и выясняю, что это приехали на покос земляки Марата и Тимура из Балыктуюля. И что мы, к несчастью, встали лагерем прямо на их поляне, которую они собрались как раз нынче выкосить. Мы слегка помяли траву своими палатками и дорожками, по которым ходили к костру и за водой к речке. Повезло еще, что это были земляки Марата и Тимура, и все разрешается полюбовно. Мы быстро завтракаем, собираемся и выезжаем, а мужики, как только выходит солнце и обсыхает на траве роса, начинают обкашивать нашу поляну на сено.
Коротким переходом мы поднимаемся в верховья речки на новое широкое плоскогорье. Там, наверху, мы обнаруживаем большой богатый хутор, полный людей. В центре хутора стоит большой деревянный дом, неподалеку от него – высокий аил с крепкой конусообразной крышей, крытой железом. Из дыры наверху конуса идет дымок: хозяйка готовит обед. Здесь же, близ дома, выстроены большой хлев для животных, еще несколько хозяйственных построек, баня. По хутору бегают босые дети, у дома стоит большой грузовик с напиленным лесом. За плетнями высятся большие стога свежего сена, у дома сложены большие поленницы свежезаготовленных дров. Видно, что хозяева живут здесь и летом, и зимой. Мы здороваемся с хозяйкой, вышедшей поприветствовать нас на крыльцо аила, и просим продать нам свежего молока. Спустя пять минут мы встаем лагерем на берегу маленького озерца, очень чистого и теплого, тут же быстро разводим костер и бежим купаться. Под кустами прячутся от нас и поднятого нами на озере шума дикие утки.
На следующий день решаем дать себе отдых, оставшись у теплого озера. Мы объезжаем налегке живописные окрестности. Здесь везде растут красивые леса, плещутся речки и озера, по болотам видны нахоженные маральи и медвежьи тропы. В одном месте на узкой горной тропе нам встречаются старуха с маленькой девчонкой, которые перегоняют с места на место небольшое стадо коров. Животные идут гуськом одна за другой по тропинке, поглядывая на нас равнодушными глазами, и жуют на ходу свою вечную жвачку. Долины широки и распахнуты, все они густо покрыты цветами, в прозрачном воздухе все окрестности видны далеко, на горизонте стоят красивые обрывистые горы со снегами наверху.
Хорошенько отдохнув и накупавшись в озере, наутро мы продолжаем свой путь к Чулышману. Тропа бежит густым лесом, потом ныряет в узкое ущелье, где нас ждет сюрприз. Ниже по речке с крутого склона сошел огромный оползень, и теперь образовалось новое озеро, затопившее ущелье, тропу и большую часть леса. Мы упираемся вместе с нашей тропой прямо в воду и принимаемся объезжать озеро глухим лесом по крутому правому берегу. Часа два мы, обливаясь потом, ходим по горе пешком, таща коней в поводу, по сплошному бурелому, по мху и камням, перелезая через упавшие стволы и лавируя между близко стоящими деревьями. За шиворот нам сыплется и колется хвоя, на потные лица налипает паутина. Слева внизу сквозь чащу блестит изумрудное озеро. В конце концов мы выбираемся ниже оползня обратно на торную тропу и спокойно едем дальше.
Через два часа пути, спускаясь долиной реки Тобулга, мы внезапно оказываемся в точке, где обширное и лесистое Улаганское плато резко обрывается в километровую пропасть, на дне которой течет мощный Чулышман. Мы стоим на самом верхнем краю пропасти и любуемся открывшимся перед нами величественным и прекрасным видом. Пересеченное нами за последние дни обширное холмистое плато разрезается прямо перед нами огромным глубоким ущельем с отвесными стенами, на дне которого петляет серебряная лента реки. За ущельем, на север и восток, просматривается другое необозримое гористое плато – Чулышманское нагорье, которое тянется от ущелья Чулышмана на восток, до самых западных границ Тувы и Хакасии. Влево, далеко на северо-запад, в отдаленную голубую дымку уходит громадная и глубокая чулышманская долина, колоссальный зеленый каньон с чистыми рощами и солнечными полянами по берегам реки, и с высокими кулисами вертикально падающих складок гор по бокам. По уходящим вдаль крутым складкам гор из стекающих с обоих нагорий рек и речек падают многочисленные водопады. По всей долине разбросаны живописные пастушеские стоянки. Чулышманская долина надежно укрыта от ветров, сориентирована с юга на север, и поэтому в ней всегда тепло, тихо и сухо. Здесь прекрасный микроклимат, комфортный для жизни и отдыха. А сам прозрачный, полноводный и быстрый Чулышман изобилен рыбой.
Через полчаса, круто спустившись по серпантину тропы, мы ставим палатки на берегу Чулышмана, у корней серебристых приречных ив, на широкой солнечной поляне.
На Чупышмане под перевалом Кату-Ярык
Назавтра конная часть нашего похода заканчивается прямо под перевалом Кату-Ярык (трудный путь), на небольшой турстоянке, принадлежащей авторитетному на Чулышмане алтайцу-теленгиту Салавату, уроженцу и знатоку этих мест. Более того, он егерь Алтайского заповедника, который начинается сразу за Чулышманом, по его правому берегу. Здесь же неподалеку близ водопада на речке Катуярык, правом притоке Чулышмана, находится зимняя пастушеская стоянка семьи Салавата.
