В лагере нас ждет приятный сюрприз – спасатели, что живут по соседству, предложили и согрели для нас свою баню. Баня эта похожа скорее на маленькую теплицу для выращивания помидоров, только с печкой и каменкой внутри. Ее стены и крыша сделаны из толстой целлофановой пленки, небрежно натянутой между вкопанными в землю столбами и поперечными шестами-перекладинами. Узкую раздевалку от парилки и помывочной (которые соединены вместе) отделяет такая же мягкая целлофановая стенка. Баня вся полупрозрачна, как запотевший изнутри аквариум. Стенки хлопают на ветру и колышутся. Снаружи видны розовые силуэты движущихся в ней голых людей. Места внутри бани-теплицы очень мало, мы теснимся и толкаемся. Тепло из этой хлипкой конструкции выдувается очень быстро, но главное, что тепло в ней есть, как есть и горячая вода! Еще одна изюминка этой бани в том, что она выставлена прямо на чистом холодном ручье, в котором выложена небольшая запруда из камней в форме подковы. Перед запрудой набирается неглубокая ванна с песчаным дном и с кристально чистой проточной водой. Мы заканчиваем свой долгий день, полный приключений и впечатлений, выбегая из горячей парилки и окунаясь с головой в эту ледяную горную купель. От наших разогретых в парилке красных тел поднимается вверх белый пар. От усталости не остается и следа.
Лесной алтарь
Ночью над горами Актру прошел обильный дождь, что сильно осложнило наш утренний спуск обратно в Курайскую долину. На самых опасных участках спуска мы все выходили из машины и Юра крутил руль уазика один. Лишь его песик сидел сзади, болтался от тряски и испуганно глазел в окно. В одном месте уазик наполовину утонул в заполненной грязной водой колее. Он вдруг ухнул в заполненную жидкой грязью глубокую яму, колеса полностью скрылись в грязной воде, он сильно накренился влево и встал. Через низ дверей грязь устремилась внутрь салона. Песик высунул морду в треугольную форточку и удивленно уставился в грязную лужу, плещущуюся прямо перед его мордой. Пришлось всем нам лезть прямо в эту холодную жирную грязь и выносить машину оттуда на руках, извозившись при этом по уши.
В другой раз, при объезде непролазной дороги по лесу, Юрин уазик так сильно занесло в сторону на крутом и мокром травянистом склоне, что он едва не ударился правым боком о ствол лиственницы, но счастливо разошелся с ним несколькими сантиметрами. В конце концов мы благополучно закончили нервный спуск с горы и повернули у самой подошвы хребта налево, на северо-запад. Переехали по мелкому броду речку Актру ниже по течению от разрушенного паводками моста и покатили вдоль хребта красивой широкой долиной, окруженной лесами. Скоро нам уже открылась просторная котловина Ештыколь, с десятком мелких озер и одним крупным посредине – озером Джангысколь.
– Здесь хорошо рыба ловится, – повернулся ко мне Юра.
Близ озера расположена живописная стоянка. В дальнем конце котловины еще одна жилая летняя стоянка, где нас вышли встречать приветливый хозяин и его жена, с белым платком на голове. Они – алтайцы из Курая, земляки Юры. Пока мы разговаривали с хозяевами, Юрин песик обнюхал и пометил высокую коновязь перед домом.
За стоянкой начинается небольшой перевал через невысокий горный отрог, поросший лесом. В лесу по бокам от дороги много старых и свежеспиленных пней: курайцы заготавливают здесь строевой лес и древесину на топку печей. За перевалом внизу еще одна широкая котловина, еще одно большое озеро Караколь и еще одна стоянка, сейчас пустая. Вообще Курайская степь и все ее обширные окрестности, с прекрасными пастбищами, чистыми реками и озерами, с богатыми лесами, давно и хорошо освоены жителями Курая. Здесь есть только одна проблема: само как таковое высокогорье и сопутствующие ему особенности. Село Курай расположено на высоте около 1600 м, а деревенские угодья и стоянки по бокам степи еще выше. Поэтому лето здесь очень короткое и прохладное, приходит поздно, сопровождается частыми ночными заморозками и заканчивается уже в конце августа. Зима же, напротив, долгая и холодная. Овощи на такой высоте не вызревают, не говоря уже о плодовых деревьях и кустарниках, поэтому основные занятия курайцев – трудоемкие и сложные скотоводство и охота.
От стоянки на озере Караколь отлично просматриваются весь Северо-Чуйский хребет, вершины Ак-Тру-Баши и Куркурек (гремучая), снега и ледники, густая тайга по склонам гор, предгорные долины и котловины. Мы же едем все дальше на северо-запад и поднимаемся на очередной невысокий лесной перевал. Вся наша сегодняшняя дорога – это старый скотопрогонный тракт, по которому в советское время и еще раньше (в царские времена) перегоняли скот из Монголии в Бийск, на мясокомбинат, на мясопереработку. Животных гнали сезонные шабашники, гнали не спеша, чтобы скот мог по дороге свободно и вдоволь пастись и не слишком сильно терять в весе. Так и перемещали через горы большие гурты скота, двигаясь по нескольку месяцев и покрывая общее расстояние от 600 до 700 км. Основная часть этого далекого и долгого пути проходила по горам. Скотопрогонный тракт – это широкая, набитая тропа, еще чаще – несколько параллельных троп, а порой, как у нас сегодня, еще и автомобильная дорога. Раньше по тракту на всем его протяжении строились и поддерживались мосты через многочисленные речки и ручьи, но сейчас скот уже много лет не перегоняют и многие из мостов разрушены. Гонять скот из Монголии в Бийск прекратили вскоре после распада СССР. Оказалось, что это экономически невыгодно.
На вершине очередного перевала мы по традиции остановились на короткий привал. Остановка была приятная, в разгар жаркого летнего дня. Наверху открылась красивая лесная поляна, покрытая высокой травой и душистыми цветами. Здесь же в высокой траве прятался языческий алтарь (или молитвенник) алтайцев. Это был острый плоский метровый камень, торчащий из земли вертикально и обложенный у основания другими плоскими камнями поменьше. Подножие камня было щедро усыпано монетами, большинство из которых давно заржавело.
На ветках растущих поблизости культовых берез (шаман-деревьев) были аккуратно повязаны белые ленты, так, чтобы равной длины два конца ленты свободно падали вниз. Такую ленту нельзя завязывать на ветке тугим узлом, ведь дерево для алтайцев – живое существо. Нельзя плотно перетягивать живую ветку, потому что она живая рука живого дерева. Алтаец Юра показал нам, как это правильно делать, и каждый из нас повязал на своей березе свою ленту.
За многие годы походов по Алтаю у нас давно прочно вошло в привычку делать остановку всякий раз, когда мы поднимаемся на перевал. Как верят алтайцы, такая остановка, несколько минут тишины, короткий привал – дань благодарности духам гор, необходимый жест уважения к ним. Если пренебрежительно проехать перевал, не сделав на его вершине остановки, то духи гор могут за это наказать, и наказать больно. Кроме того, надо дать небольшой отдых лошадям.
Еще одна любимая традиция нашей компании – это легендарный «чой-чой». Суть его очень проста: на удачу надо выпить. Но не просто так, а со специальным ритуалом. Всякий раз, когда мы находимся на перевале, или после перевала, или перед бродом, или после брода, или когда начинает портиться погода, или перед стартом трудного перехода, мы пускаем по кругу, по часовой стрелке, кружку с небольшим количеством водки или коньяка, из которой каждый делает по очереди небольшой глоток и произносит: «Чой-чой». Перед тем как пустить кружку по кругу, кто-то брызгает водку из нее пальцем на землю, в сторону костра, реки и неба – духам воды, огня, неба и земли – с просьбой о благоприятствовании. Пригубляя из кружки, каждый думает и просит про себя о том же. Откуда мы взяли эту забавную традицию и что такое «чой-чой», никто уже толком не помнит. Но главное, что «чой-чой» отлично работает. Мы многие десятки и даже сотни раз убеждались в этом на практике. Новички походов и проводники-алтайцы поначалу лишь посмеивались над нами и нашим глупым суеверием, но потом, убедившись в действенности «чой-чоя», сами просили его по-быстрому организовать, завидев впереди опасный брод или большую черную тучу. И тогда легко проходился брод и рассеивалась без следа туча.
