Артем из Чибита (фото В. Рыжкова, 2013 г.)
На левом берегу мы знакомимся со Славой, молодым алтайцем лет двадцати, тоже из Чибита. С помощью Артема и Славы разбираем меж собой и потом садимся на лошадей и не спеша трогаемся тем же левым берегом вверх по течению. Здесь лесом бежит проселочная автомобильная дорога, которая приводит нас через сорок минут в устье маленькой речки Каракабак, левого притока Мажоя. На лесной поляне прячутся избушка и баня. Все это вместе – глухая таежная стоянка, однако, к нашему удивлению, местные мужики-чибитцы, хорошие знакомые Артема, предлагают нам купить пива в алюминиевых банках – правда, вдвое дороже, чем внизу в деревне. Также можно купить у них и помывку в бане. Таким образом местные мужики, помимо обычных ухода за скотом и охоты, подрабатывают немного на туристах, которых летом по Мажою проходит немало.
У домика и бани автомобильная дорога заканчивается, и дальше мы с полчаса едем лесом на конях по конной тропе, которая тоже вскоре кончается. Привязав коней к лиственницам у большого костровища, дальше мы идем пешком, продолжая подниматься все тем же левым берегом Мажоя. Тропа простая, бежит то лесом, то курумом, пару раз пересекая небольшие речки и ручьи. Долина Мажоя лесистая, очень живописная. Еще через час пути мы упираемся в высокую каменную морену, поднявшись на которую видим то, что осталось от бывшего Мажойского озера.
Зрелище, которое открывается перед нами, не сравнимо ни с чем! Прежде всего, впереди прямо перед нами вновь стоят стеной, причем совсем близко, огромные снежные вершины. Это те же Чуйские Альпы, к которым мы опять совсем близко подобрались, на этот раз с севера по долине Мажоя (он, как и Актру, крупный левый приток Чуй). Прямо перед нашими глазами высится колоссальная белоснежная вершина Мажой (или Маашей) высотой 4177 м, одна из высочайших вершин всего Горного Алтая. Нам с высокой морены хорошо виден огромный ледник, сплывающий от вершины горы в долину реки, – ледник Маашей. Из него и берет свое начало одноименная река.
Под нашими ногами круто вниз, метров на тридцать, уходит природная плотина древней ледниковой морены, сложенная из крупных камней вперемешку с мелким курумом. Морена поросла травой и колючками, а поверху кустарником и деревьями. От ее подошвы, тоже наваленной из крупных глыб и нагроможденных поверх них поваленных деревьев, расстилается вперед серо-голубая, совершенно плоская влажная равнина. Это не что иное, как дно бывшего озера, длиной около километра и шириной метров 300–400. Река Мажой бежит теперь по бывшему дну озера не спеша, растекшись множеством светлых, почти белых, ледниковой воды проток и ручейков. Справа, ближе к моренной плотине, в углу бывшего озера, стоит группа абсолютно белых, высохших, похожих на изломанный гребень мертвых деревьев, когда-то полностью скрытых под водой и десятки лет остававшихся невидимо на дне озера. Влажное, ровное, как стол, дно вытекшего озера матово мерцает оттенками серого, голубого и холодно-белого цветов, ветвится темными синеватыми разводами проток и ручьев. Вся странная равнина отсвечивает на солнце глухим металлическим блеском, напоминая нам совсем другую планету – скорее загадочный лемовский Солярис, чем старушку Землю.
До нижнего края ледника Маашей от нашей морены уже совсем недалеко, километра три, не больше, и нам отчетливо и во всех деталях виден его, словно обрубленный кем-то шершавый серый язык. На дальнем берегу озера в лесу поднимается белый дымок от костра: должно быть, там стоят лагерем туристы или альпинисты. Мы с Алексеем – «святым отцом» вдвоем спускаемся вниз и выходим на бывшее дно озера. Странное ощущение охватывает нас. Под ногами влажный и неплотный серебристо-голубой песок, он словно бы живой, он подвижен и податлив, в нем слегка утопают ботинки. Песок дышит под ногами, колышется и выделяет влагу, ноги засасывает серая рассыпчатая материя. Вода где-то совсем близко от поверхности песка, прямо у нас под ногами, она пропитала собой все дно долины и немедленно заполняет наши следы, как только мы делаем шаг. Мы, как зачарованные, проходим мертвый белый лес и двигаемся по песку к речным протокам посреди долины, вокруг нас громоздятся черные массивные горы. Ледники и пики гор отражаются в чистых озерцах на поверхности мокрой равнины. Над вершиной Мажоя начинают собираться тяжелые облака, потом черные тучи, и вот уже скоро над всем хребтом валит плотный фиолетовый снег. Над нами со «святым отцом» небо также быстро темнеет, начинает моросить, и мы торопимся отправиться в обратный путь…
– Пойдемте сегодня вечером на охоту? – вдруг спрашивает меня Артем, когда мы уже неторопливо едем по лесу в сторону лагеря, купив по дороге несколько банок пива на таежной стоянке у местных мужичков.
– Конечно пойдем! А куда?
– Там пониже лагеря солонец один есть, давно заброшенный. Туда и сходим, – отвечает Артем и выпивает прямо на ходу чуток водки из маленькой алюминиевой крышечки бутылки, которая спрятана у него во внутреннем кармане куртки.
Выпив, он аккуратно закручивает крышечку и прячет бутылку обратно в карман. В этом и заключен его маленький секрет. Артем прихватил бутылку водки с собой из Чибита и теперь начинает каждый свой день, с самого раннего утра, с первой маленькой крышечки водки, а потом изредка прикладывается к ней в течение всего дня, совсем-совсем помаленьку, буквально по полкрышечки, но ему этого хватает, чтобы быть весь день слегка навеселе, теплым.
Так как мы вернулись с озера в лагерь уже под вечер, то быстро собираемся, переобуваемся в сапоги и уходим вниз на охоту все тем же левым берегом по заброшенной проселочной дороге. Артем, Сергей и я, втроем. В этих местах на Нижнем Мажое когда-то пасли колхозный скот, для чего и была подведена дорога. Теперь никого здесь давно нет, ни людей, ни скота. Мы проходим длинные поляны с высокой нетронутой травой. Слева поднимается большой косогор, поросший лесом. Справа от нас крутой спуск к Мажою, почти пропасть, ущелье реки уходит все дальше вниз. Прямо впереди видна долина Мажоя в месте его впадения в Чую, а за ней, еще дальше, виднеется часть долины Чуй. А еще дальше просматривается даже кусочек Чуйского тракта, по которому пробегают микроскопические машинки с зажженными фарами.
Смеркается, усиливается дождь, трава вокруг мокрая, тучами роятся комары. В руке у Артема длинный сверток: грязно-зеленое перевязанное бечевкой одеяло, в которое завернут его карабин. Артем делает нам знак – соблюдать полную тишину. Мы бесшумно спускаемся в глубокий овраг, по дну которого течет ручеек и растет мокрый кустарник, потом выходим из оврага другим берегом наверх и оказываемся на новой большой поляне, слева от нее уходит далеко вверх по покатому горному склону густой лес. Посреди поляны, чуть выше дороги, мы подходим к солонцу, широкой и неглубокой яме в земле, с белыми разводами на скатах, полностью изрытой следами копыт. Артем показывает нам многочисленные свежие следы маралов. Метрах в тридцати ниже в высокой мокрой траве лежит поперек склона большое черное сырое бревно, за которое мы и ложимся, прячась прямо в траву. Артем разматывает одеяло и заряжает свой видавший виды карабин.
