– Так это что, выходит, что вы за шесть часов почти на два километра поднялись? – изумляемся мы.
– Выходит, что так! – смеется довольный Артем.
– Ну и что там, на вершине-то?
– Да что там может быть-то? Камни, снег да ветер! – смеясь, машет рукой Артем.
Внизу, в километре ниже нас, течет красавец Юнгур. Его русло извилисто, разбивается на протоки, образующие маленькие вытянутые островки. Вода реки светло-зеленая, быстрая, пенится у камней и на перекатах, отмели белоснежные, галечные и песчаные. Уклон долины везде значительный, поэтому течение реки быстрое и мощное. По берегам Юнгура растет лес, смешанный, хвойный и лиственный. С нашей северной стороны горы падают к реке почти отвесными километровыми пропастями. Южный берег тоже очень крутой, но не настолько, как наш, он на сотни метров вверх порос густой темной тайгой. Выше тайги лежит пояс альпийских лугов, еще выше – высокогорная тундра, над тундрой – каменистые россыпи. А еще выше лежат и сверкают на солнце снега. Ледники за Юнгуром, на юге, видны и справа, и слева. Снежные вершины, что высятся прямо перед нашими глазами над левым берегом Юнгура, достигают трех с половиной километров. Между ними, прямо напротив нас, уходит на юго-восток дикое ущелье речки Чибит, левого притока Юнгура. Когда-то мы проехали его весь с юга на север к Юнгуру от перевала Ашра-Чибит, виднеющегося сейчас далеко на юге. Об этом опасном приключении я расскажу позже.
Пирамидальный трехтысячник за нашей спиной – западная оконечность Северо-Чуйского хребта, но и ледники, что напротив за рекой, тоже западный край того же самого хребта. Дело в том, что Чуйские Альпы раздваиваются на два хребта как раз там, где берет начало Юнгур, прямо над Шавлинскими озерами, в ледниках к западу от них. После чего хребет тянется двумя длинными крыльями на запад, по полсотне километров каждое крыло. Между двумя этими скалисто-снежными стенами с цирками и обрывами и бежит в глубоком ущелье Юнгур. В этом объяснение его недоступности. С востока, юга и с севера оба крыла Чуйских Альп совершенно неприступны для конных путешественников. В самом устье, т. е. с запада от Аргута, Юнгур представляет из себя неприступный скальный каньон с высокими отвесными бортами. Сам Аргут не назовешь легкодоступным местом.
В результате всего этого на лошадях на Юнгур можно попасть всего тремя тропами. На одной из них мы сейчас находимся. Она идет от урочища Ачик через перевал Турат на Шавлу, дальше на перевал Чарга-Узек, потом на Ары-Оюлы, с них – на перевал Ары-Оюл и с него круто вниз на правый берег Юнгура. Вторая тропа, которую мы тоже проехали несколькими годами ранее, поднимается от низовий Карагема на перевал Аш-ра-Чибит, дальше вниз по реке Чибит, к левому берегу Юнгура. И третья конная дорога, на которой мы еще не были, проложена с запада, от Аргута со стороны урочища Ело и ущелья реки Коир. Но эта тропа доступна только зимой, когда сильно падает уровень воды в Аргуте и снижается настолько, что его возможно бывает перебрести или пройти по льду. Вот и все. Других конных дорог на Юнгур нет. Выходит, что две из них мы уже проехали и изучили.
Мы разглядываем текущий внизу на дне пропасти Юнгур. У реки зеленеют поляны и блестят белые отмели. По обоим берегам реки – девственная дикая тайга. Юнгур по-алтайски значит голосистый. Веселый шум реки достает даже до нас, стоящих высоко над ней. Сверкают по верхам долины снега и ледники. Ущелье Юнгура уходит на запад и на восток, вдали на востоке голубеют снежные вершины Шавлы. Мы смотрим вниз и видим, как величественна и прекрасна открывающаяся нам панорама.
Если смотреть с востока на юг и потом на запад, по ходу солнца, то с надюнгурской пропасти можно увидеть очень многое. Слева, вдалеке на востоке, хорошо видны оба Юнгура, оба ущелья и обе реки, сбегающие с шавлинских снежных вершин, – ущелье Правого Юнгура и ущелье Левого Юнгура. Видно, как внизу они соединяются в одну сильную реку. Дальше, правее, громоздятся огромные горы над правым берегом реки Чибит, с лесами и скалами, со снегами и ледниками на вершине. Потом, строго на юг от нас, уходят вверх речка Чибит и ее грозное ущелье, упираясь вдалеке в стену высокого снежного хребта. Справа от Чибита возносится к небу еще одна огромная гора с ледниками наверху. Посреди этой горы, в густом лесу, змеится вниз к Юнгуру глухой лог Сарыбель. По нему есть конная тропа, та самая, что приходит сюда от Аргута. Артем утверждает даже, что увидал кусочек этой тропы в бинокль и на ней разглядел свежий конский след. Кто бы это мог быть? Артем только пожимает плечами. Места глухие – кто его знает, кого и зачем принесло на Сарыбель?
Правее лога Сарыбель, на юго-западе от нас, из горы выступает горизонтальная, покрытая травой степная полка Сарыбель (желтая спина по-алтайски). Она и вправду желтая от выгоревшей на солнце травы. Желтая широкая полка ярко светится в окружении темно-зеленой тайги на фоне синих гор, далеко выступая прямо над правым берегом Аргута. Справа и ниже полки Сарыбель на западе виден глубокий скальный каньон Юнгура, где-то там он и впадает в бурный многоводный Аргут.
Если поднять взгляд вверх от устьевого ущелья Юнгура, то вдалеке будет отлично видна огромная Белуха со стороны реки Иедыгем и ледника Менсу и по сторонам от нее большая часть Катунского хребта. Отсюда, с Юнгура, мы смотрим на Белуху с северо-востока. До ее вершин по прямой чуть больше 30 км. Виден острый пик Делоне, и над ним – куполовидная восточная вершина Белухи, которая полностью закрывает от нас ее западную, треугольную вершину, как и широкое седло между ними. Если заночевать на нашем перевале над Юнгуром и вовремя проснуться, как можно раньше утром, то можно увидеть, как самые первые лучи солнца внезапно осветят острые вершины Белухи, которые тут же вспыхнут розовым сиянием над синими, еще покрытыми туманами и глубоко спящими далеко внизу горами, как Белуха проснется и поднимется самой первой во всех Алтайских горах. Как она поднимется и примется хлопотать, будто рачительная и заботливая хозяйка. Как розово-красный свет будет двигаться по ее снегам все ниже, медленно раскрывая взору низлежащие горы во всей их утренней красе, умытой ночными росами. Как понемногу разгорится и засверкает сама Белуха, переходя от ярко-оранжевого, от приглушенного красного, от слабого розового к ослепительно-белому свечению летнего дня. А вечером на закате, когда Алтайские горы будут погружаться в синеву и сон, засыпая снизу вверх, от рек – к перевалам и вершинам, Белуха будет до последней минуты удерживать свой горящий дозор, сверкая золотым и алым пламенем, пока наконец и она не погаснет тревожной красной звездой на самом кончике самых верхних снегов. Она потухнет тогда, когда все вокруг, все эти долины, хребты и вершины, леса и озера, урочища и болота давно уже залягут в глубокий котел густых синих сумерек. Но и после этого заботливая хозяйка-Белуха будет спать чутко, нервно, тревожно, вслушиваясь в короткую летнюю ночь, в легкое движение облаков на ее груди, в нечаянный звук скатившегося по ее склону камня, в звонкие скрипы ее живых ледников, в журчание под тяжелыми перинами льдов невидимых ручьев, в глухой крик ночной птицы из спящего темного леса, что теснится буреломами у ее подножия. Ночью зависнет в черном небе прямо над ней яркая золотая звезда, а ярко-белый молодой месяц посеребрит ее вечно седую мудрую голову и мягко обдует ее светлым голубым сиянием.
