– А ты был в Сахаре? – спрашивает он меня.
– Нет, не был, а что? – удивляюсь я вопросу.
– Интересно, как там люди живут. В пустыне-то, без леса!
И я рассказываю, что знаю, про бедуинов и их просторные шатры, про верблюдов и про колодцы посреди пустыни, окруженные финиковыми пальмами.
Цанат из Саратана (фото В. Рыжкова, 2014 г.)
Вдруг у Цаната ломается топорище топора, нашего единственного топора. Он не деревенский, самодельный, а фабричный, покрашенный в красный цвет, топорище у него тонкое и хлипкое. Цанат нисколько не расстраивается и даже не выругивается. Он молча садится у костра, берет нож и начинает ковырять раскрошенную верхушку топорища, застрявшую в дырке топора. Дерево плотно засело в металл, сырое и плотное, оно совсем не поддается Цанатову ножу. Вот Цанат с трудом вытащил железный клин, что вбит в верхушку топорища, он пытается выбить деревяшку из топора камнем и ножом, выбить и сверху, и снизу. Цанат пытается вырезать древесину ножом, отковыривая мокрую белую стружку, но дело идет слишком медленно. Темнота сгущается, становится холоднее.
Тогда Цанат меняет решение и просто бросает топор с застрявшей деревяшкой в самое сердце костра, туда, где пылают жаром оранжевые угли. Скоро топор нагревается докрасна, а деревяшка внутри горит, выдавая в обе стороны железного отверстия столбики золотого пламени.
Цанатов топор в костре (Д. Запылихин, 2016 г.)
Дерево быстро выгорает дотла, и Цанат веткой выкатывает раскаленный металл на мокрую траву, как печеную картофелину. Он тут же гасит жар железа, обтирая топор о траву и мокрые кусты, и садится на бревно строгать ножиком сломанное топорище. Скоро топор вновь насажен на топорище, вбит сверху железный клин, и Цанат опять рубит звонкую красную щепу. Вокруг сгустилась холодная ночь, ярко горит высокий костер, все вещи просушены, все согрелись, все пьют крепкий горячий чай.
Цанат тоже просушился, поел и сидит теперь, неподвижно глядя в костер. В его спокойных темных глазах пляшет огонь.
Утка на озере
За два дня перед длинным переходом на Узунтытыгем мы стояли лагерем на озерах Калбакая. Они лежат в самых верховьях реки Калбакая, левого притока верхнего Башкауса, в широкой просторной долине, окруженной высокими горами. Полная воды долина Калбакая врезается большим клином в обширные владенья Алтайского заповедника. В центре долины длинное узкое озеро, вокруг – еще полтора десятка небольших озер, ручьи, болота.
Здесь еще большая высота, чем на Узунтытыгеме, около 2300 м, и лес остался далеко позади и ниже. Растет лишь низкая, прижатая к земле карликовая береза, но ею не согреешься, костер не разведешь и еду не приготовишь. Мы достаем две компактные газовые плитки, баллоны с газом, которые неделю гремели в наших арчемаках, пугая коней. Днем в долине дует сильный ветер, и мы закрываем слабый огонь горелок резиновым ковриком.
Наш лагерь – в самом начале долины, справа от тропы, на небольшом поднятом над водой травянистом полуострове, с трех сторон окруженным водой, а с четвертой – болотом, по которому мы проехали, утопая почти по брюхо лошадям.
Вид на долину отсюда прекрасен. Она уходит далеко на север, упираясь вдали в большую гору, которая то и дело скрывается за пеленой идущего в глубине долины не то дождя, не то снега. Слева виден большой горный цирк, на дне которого еще несколько озер, лежащих много выше озер долины. Справа еще одна большая гора, за которой большое заболоченное озеро Богояш. За нашей спиной – отвесные скалы с небольшими, почти вертикальными, снежниками. Они отражаются в небольшом озере, окружающем палатки.
Поднимаясь вверх по долине Калбакая, мы видели множество разнообразных птиц: уток, чаек, бакланов, серых аистов, даже одного пестрого удода. Все они взлетали из травы и кустов, кружили над речками. Несколько раз из-под копыт наших лошадей из высокой травы вылетали шумные стаи полярных куропаток. Теперь мы стоим в сумерках своим маленьким лагерем и ждем, когда на слабом голубом огне примитивной газовой плитки сварится еда и закипит чай. Холодно, температура упала до градусов 3–5. Моросит холодный дождь. Быстро темнеет.
Утка (Д. Запылихин, 2016 г.)
По темному озеру прямо под нашими палатками, метрах в ста, плавает одинокая утка. Она сразу заинтересовала наших проводников: Цаната из Саратана и Женю из Кош-Агача. Они оба алтайцы-теленгиты, даже далекие родственники, хоть и живут в разных районах Горного Алтая. Женя постарше, у него с собой карабин «Барс» с оптическим прицелом в защитного цвета матерчатом чехле. Алтайцы – прирожденные охотники, у них есть даже пословица, что всякий «алтаец рождается с ружьем под мышкой». Женя весь день ходит в серой бейсболке на голове, у него веселые смеющиеся глаза. Ружье у него всегда под рукой.
Женя – старший в нашей паре проводников. С ним мы договаривались о походе, о маршруте, о лошадях. Он позвал в помощь Цаната, своего друга и родственника, с пятью его саратанскими конями. Цанат за два дня приехал из Саратана в Кош-Агач, перевалив Красный перевал над Ортолыком, и вовремя прибыл к месту нашего старта.
Цанат обычно едет впереди, выбирая путь. В его руке толстая длинная веревка, к которой привязан грузовой («закладной» по-местному) конь. Закладной едет позади Цанатовой лошади, веревка перекинута через Цанатово плечо. Женя обычно замыкает колонну, смотрит и откликается на любое происшествие, а также следит, чтобы никто ничего не выронил по дороге, что случается на ходу колонны нередко.
Женя – крепкий хозяин. В Кош-Агаче у него семья и дети, большой двухэтажный дом, обшитый белым сайдингом и с металлочерепицей на двускатной крыше. У него своя земля и скот, свои рабочие кони. На ногах у него, как и у Цаната, обычные резиновые сапоги. Поверх рубашки теплая просторная зеленая куртка с капюшоном, который надевается на голову всякий раз, когда начинает идти снег или дождь, прямо на бейсболку. Женя – отменный охотник, с детства облазивший все окрестные хребты и ущелья. Конь у него большой и сильный, идет быстрым мягким ходом – за Женей не угнаться. Когда Женя едет впереди, накинув капюшон на голову, он похож на зеленую скалу, взгроможденную на коня. Скала сидит неподвижно, покачиваясь вместе с конем, который, тем не менее, еще шибче бежит вперед, как бы по своей собственной воле.
Жене интересны наши прежние походы, особенно места, где сам он еще не бывал. Особенно ему интересен Юнгур, о котором он много слышал и куда можно проехать от Кош-Агача – через Бельтир и дальше, по Карагему.
