Чуть подальше середины длинного озера видим небольшой сухой мыс, вдающийся в воду. Вскоре выезжаем по болотине на этот единственный выступ суши на всем озере и делаем короткий привал.
По озеру бегает легкая рябь. Вода прозрачная, в ней темными сгустками мечутся стаи мальков. Летают белые чайки. Рыбы здесь много – озерный и речной хариус. Браконьеры из местных умудряются забираться сюда на квадроциклах и увозят рыбу мешками.
После короткого привала мы решаем подняться на вершину справа, над местом, где широкая долина делает поворот вправо, на восток.
Впереди едет Цанат, замыкает группу Женя, за спиной которого болтается ружье в зеленом чехле. На голове Цаната его видавшая виды шляпа, которая выглядит на этом таежнике как родная. У Цаната большие серые глаза, крупные скулы, крепкий подбородок, красноватый оттенок кожи. Цанат умело прокладывает нам путь там, где нет никакого пути.
Дороги нет даже в виде намека. От вершины горы вниз широкими и узкими лентами спадают каменные россыпи из крупных бело-серых камней. Между камнями чернеют глубокие дыры и щели – самое опасное, что только может быть для лошадей. Попадет нога в такую дыру, сломается – и конь погибнет.
Цанат выбирает дорогу, доверяясь опыту и интуиции. Алтайцы всегда безошибочно определяют направление, расстояние и правильную дорогу, даже в местах, где до этого не были. То и дело мы спешиваемся, осторожно проводя коней по камням (куруму). Иногда поворачиваем назад и объезжаем опасное место.
Через час подъема мы оказываемся на вершине, с которой видна вся панорама долины и окрестных гор. Далеко под нами на восток уходят три больших круглых озера, одно за другим, лесенкой. По сторонам от них еще несколько небольших озер, всюду текут ручьи и речки. За озерами на востоке виден невысокий перевал, за которым расположены ущелья верховий Чулышмана. Еще дальше синеют вершины Чулышманского нагорья, а на горизонте за ними высится огромная белая Монгун-тайга – величественная гора в Туве, покрытая вечными снегами и ледниками.
На северо-запад от нас еще одна долина уходит на пологий перевал к реке Салуру, левому притоку Чулышмана. Еще левее, на западе, огромный горный цирк, отделяющий истоки Калбакаи от истоков Каракема, еще одного левого притока Чулышмана. Мы видим озера, блестящие на дне цирка.
Прямо под нами – незримая граница огромного Алтайского заповедника, который тянется от южных высокогорных истоков Чулышмана и Башкауса на север, до самого Телецкого озера, и дальше вокруг него – к границам с Кузбассом и Хакасией.
Даже здесь, на открытой во все стороны обдуваемой ветром вершине, нас сильно донимают слепни. Природа вокруг первозданная и дикая, вокруг нет никаких признаков присутствия человека.
После короткого привала на вершине мы поворачиваем в обратный путь, решив забраться еще выше, на вершину большой горы, отделяющей Калбакаю от Богояша, к старому советскому геодезическому знаку на высоте 2747 м. Вперед умчался Рамис на своем молодом резвом конике. Мы почти дремлем в своих седлах, сморенные зноем, когда вдруг слышим крик Рамиса, который летит нам навстречу, встав в седле с напуганным лицом.
– Козероги! – кричит Рамис и показывает рукой вперед, где дорога поворачивает за скалы.
Все моментально оживает.
Цанат мчится вперед. Мчится вперед и Женя, на ходу высвобождая из чехла карабин. Нам интересно, адреналин ударяет нам в кровь, и мы тоже пускаемся скакать вслед за проводниками по горному гребню, забыв про камни под ногами.
Вот и поворот. За ним – синие от холодных теней скальные россыпи, где Рамис увидел животных. Он внезапно выехал прямо на них, оказавшись метрах в тридцати. Те перепугались и бросились галопом вниз, в долину Богояша. Рамис перепугался не меньше животных и бросился назад к нам, решив, что случайно встретил группу самцов-козерогов.
Но это были не козероги. Мы видим, что Женя остановился и зачехляет карабин, не сходя на землю. Мы подъезжаем к нему, а сами смотрим, как вниз и влево быстро бежит группа из восьми крупных животных с большими и красивыми, загнутыми назад спиралью рогами. Женя и Цанат достали бинокли и рассматривают их.
– Архары! – говорит Женя, не отрываясь от бинокля.
Вот оно что! Мы случайно наткнулись не на козерогов, которых видели до того почти каждый день, а на крайне редких, из Красной книги, архаров – огромных горных баранов, самых крупных диких баранов на Земле.
Величиной с теленка, выше метра высотой и около двух метров длиной, весом под центнер, с огромными, закрученными спиралью рогами – вот какие эти бараны. Вид относится к угрожаемым (исчезающим), и алтайцы на архаров не охотятся. И не потому, что это запрещено государством, а потому, что берегут свою родную природу.
Их было восемь – все крупные самцы. Архары отдыхали на камнях в тени, пока мы их не спугнули. Леса на такой высоте нет, спрятаться им было негде. Поэтому они помчались вниз по открытой долине в сторону горы, с которой мы только что спустились. Они долго бежали примерно по границе заповедника, чтобы потом скрыться от нас вдали, за крутым горным склоном. Нас эта встреча порадовала – архары, которых алтайцы называют аргали, живы и здоровы. Мы проехали к месту их стоянки на камнях, чтобы рассмотреть их следы и свежий помет.
Цанат и Женя тоже выглядят довольными: не каждый день встретишь аргали вот так – лоб в лоб!
Ирбис
Мы стоим, спешившись, над свежими следами архаров на серых камнях. И тут я чувствую на своем затылке пристальный взгляд подлинного короля этих мест – снежного барса, по-местному – ирбиса.
До этого, когда мы часами и днями ехали по горным алтайским тропам, покачиваясь в своих седлах, я неоднократно расспрашивал Цаната о снежном барсе.
Цанат несколько раз видел эту редчайшую на планете крупную кошку. Никогда – летом. Он говорит, что заметить барса сейчас, летом, практически невозможно: умная кошка увидит тебя гораздо раньше и надежно спрячется. Хотя места здесь его, барса. Цанат показывает на бело-серые камни, рассыпанные по склону горы, камни, покрытые тонким извилистым орнаментом линий и пятен черных мхов и лишаев.
– Шкура барса вот точно такая. Будет лежать рядом в камнях и не увидишь его, – рассказывает Цанат.
Поэтому Цанат видел барса только осенью и зимой, когда зверю сложнее укрыться.
Однажды Цанат встретил снежного барса на верхнем Башкаусе. Сам Цанат находился на вершине большой отвесной скалы, далеко над рекой, и решил посмотреть оттуда вниз, в долину реки. Там он и увидел внезапно барса. Тот сидел на траве под скалой и не спеша ел только что пойманного им козерога. Белая шкура барса сверкала на золотистой и сухой осенней траве. Вся морда хищника была измазана в свежей крови. Кошка тоже почувствовала человека, хоть тот был высоко над нею, на верхних скалах. Она задрала свою морду и посмотрела на Цаната зло и раздраженно, но не ушла, пока не наелась.
Другой раз Цанат видел снежного барса издалека, в бинокль. Где-то на далеком горном склоне пасся черный длинношерстый як (по-алтайски – сарлык), полудикий-полудомашний бык. А на его спине виднелось какое-то большое белое пятно. Цанат удивился, решив, что як отчего-то разгуливает с шапкой снега на спине. Потом присмотрелся и удивился еще больше. На спине яка сидел не кто иной, как снежный барс! Вцепившись в шею яка клыками, а когтистыми лапами – в бычьи бока. Так Цанат стал свидетелем редкого события – нападения ирбиса на такую крупную добычу, как горный як, который в несколько раз крупнее самого барса. И барс в итоге взял верх, завалив невезучего черного быка.
