Третий раз Цанат наблюдал издалека охоту барса на сибирского козерога, его главную пищу. Это напоминало охоту домашней кошки на мышь – только в горах и в отвесных скалах. Барс собирался и прыгал, чтобы схватить когтями козерога. А тот ловко отскакивал в сторону от белой стремительной кошки и бросался бежать по камням. Барс догонял, подкрадывался, собирался в комок и снова прыгал, и снова пролетал мимо. Прыжки были дальние, кошка летела распластавшись, с вытянутым длинным пушистым хвостом. И так три раза – на глазах Цаната. После третьей неудачи барс бросил эту затею и сел облизывать свою шерсть, как делают все кошки. Козерог счастливо спасся, благодаря своей силе, ловкости и смелости.
Козероги и архары – главные объекты охоты снежного барса. Но он может взять и косулю, и марала, и кабаргу, и кабана, и северного оленя (последние тоже встречаются на Алтае). Когда ничего этого нет, ирбис не побрезгует сурком, пищухой или сусликом. Может задавить и зазевавшуюся птицу.
Обычно ирбис обходит свою огромную территорию по привычным для него тропам, но может также лежать на камне и присматривать за пасущимися стадами козерогов и архаров. В этом случае он поднимается выше их по камням и скалам, присматривая за стадом как заботливый пастух. Барс никогда не берет лишнего, не режет животных без счета, как порой делают волки. Он осторожно ступает по камням своими мягкими лапами, балансируя огромным пушистым хвостом. Там, где пасутся козероги и архары, там, выше на камнях, может скрываться и снежный барс.
Вот и я сейчас остро чувствую, что барс где-то рядом. Что он шел за напуганной нами группой архаров, осторожно ступая кошачьими лапами по серым камням выше по горе, над снежниками. И что теперь он глядит на нас из тайного укрытия, навострив свои пушистые круглые уши, и крайне недоволен нами, ведь мы вспугнули его добычу, отогнали ее на несколько километров дальше. Я говорю о своем ощущении Цанату – он нисколько не удивляется и тоже начинает ощупывать гору взглядом. Он верит, что рядом с нами залег ирбис.
Мы двигаемся в путь, точнее, пытаемся двигаться. Перед нами сплошные россыпи камней. Мы спешиваемся и медленно пробираемся по ним вперед и вверх. Наконец мы окончательно встаем – дальше дороги нет. Цанат оставляет коня и бежит на разведку вверх, перескакивая с камня на камень. Скоро его силуэт виднеется далеко наверху на фоне синего неба. Он возвращается и весело спрашивает:
– Видели баранов?
– Нет! Каких баранов? – хором отвечаем мы и начинаем крутить головами.
Цанат показыват на нас и смеется – мы и есть эти самые бараны. Дальше дороги нет совсем. Мы заехали в непроходимый каменистый тупик. Поворачиваем назад и вскоре находим другой путь к вершине, где среди огромных серых глыб стоит старый советский геодезический знак – сколоченный из бревен треугольник на примитивном бетонном фундаменте (2745 м). От знака открывается вид во все стороны света. Видны гора Монгун-тайга и Чулышманское нагорье, озеро и долина Богояш, долина Калбакаи со всеми ее реками и озерами. Внизу на золотистом островке блестят на солнце крохотные разноцветные палатки нашего лагеря. А вдалеке на западе виден снежный Курайский хребет. И совсем на горизонте, в прозрачной дымке, белоснежный пик Ак-Тру.
Я же всю обратную дорогу до лагеря продолжаю выглядывать своего барса. Я уверен, что он рядом – в этих камнях, на этой продуваемой ветром вершине. Но, увы, барс так и не показался. Проводил нас глазами из своего невидимого убежища и беззвучно и скрытно пошел своей дорогой – на север, догонять архаров.
Хариусы
Тайга для алтайца – дом родной и полная чаша. Каждый день Женя и Цанат без особого труда добывают для нашей небольшой экспедиции свежую пищу в количествах, которые мы едва съедаем вдевятером.
На Башкаусе, выше устья Верх-Ильдугема, нам встретились две обитаемые пастушеские стоянки. На одной из них была свежая маралятина, которой с нами щедро поделились местные пастухи, земляки Цаната.
Марала они добыли накануне ночью, на солонце. По правому берегу Башкауса, на травянистых склонах на поверхность выходят природные солонцы, на которые ночами наведываются лесные животные. Солонец – овальная яма, вырытая в склоне животными, грызущими солоноватую от природы почву. Местные жители читают звериные следы на солонцах, как открытую книгу: кто приходил, когда, сколько, откуда? Ниже солонца и ниже конной тропы лежит большой камень, скорее даже скала, за которой и прячутся охотники. Накануне один из них залег в сумерках за камень и там терпеливо ждал. Звездной ночью, когда вышла полная луна и стало видно все вокруг, со стороны реки на солонец вышел крупный бык марала с ветвистыми рогами. Он перебрел Башкаус с левого берега по широкому мелкому разливу.
Бык не видел охотника, хотя тот был на расстоянии метров сорока. Шерсть и большие рога марала серебрились в лунном свете. Видимость была отличная. Один выстрел из карабина – и дело сделано. Стоянка надолго обеспечена мясом, а голова с большими ветвистыми рогами пригодится на продажу, как трофей. Нас же вечером ждал наваристый мясной суп с дымом костра.
Башкаус изобилует рыбой, речным хариусом. Все алтайцы – азартные рыбаки. Цанат говорит, что, когда он у себя дома в Саратане, свежая рыба на его столе каждый день.
Как только мы встаем очередным лагерем на берегу Башкауса, наши проводники исчезают. Их можно найти неподалеку на берегу реки, на «ямах» – в тех местах, где горная река глубока, спокойна, а прозрачная вода ярко-зеленого цвета и окрашивает в зеленые тона придонную гальку. Ямы – излюбленное место кормления хариусов, которые собираются здесь стаями, выхватывая с поверхности воды упавших в нее мух и мошку.
У каждого рыбака в руках удилище с катушкой, каждый то и дело забрасывает снасть в самую глубину ямы. Снасть – тонкая длинная леска, грубое свинцовое грузило на ее конце, пять маленьких крючков-«мушек» на коротких поводках и белый пенопластовый поплавок выше поводков с крючками. Когда снасть заброшена, поплавок плывет по течению и тащит за собой леску с крючками, уходящими под углом в глубину реки. Хариус видит плывущих в воде мушек и хватает их; иногда попадается по две или даже три рыбины за один заброс, иногда – ни одной.
Рыбалка на речного хариуса очень азартная. Поплавок проплывает всю яму за полминуты, затем следует новый заброс в ее начало, выше по течению. Попавшиеся хариусы бьются на крючках в воздухе, от них летят и сверкают на солнце брызги. Рыбак снимает хариуса, швыряет на сырой берег среди камней и тут же забрасывает снасть снова. Рыбалка обычно заканчивается, когда обловлена вся яма. С одной большой ямы легко можно взять целое ведро свежего хариуса. Если этого оказывается мало, рыбаки переходят на другую яму. Если ям на реке в этом месте нет, применяется другой способ ловли: рыбак весь день ходит вдоль берега, забрасывая снасть каждый раз на новом месте. Так рыбаки порой проходят много километров вверх и вниз по течению, по кустам и болотинам.
Мясо у хариуса белое, нежное, вкусное, костей мало, и они легко отделяются. Но свежий хариус быстро портится, поэтому его готовят сразу после рыбалки. Можно быстро почистить и посолить – получается вкусная слабосоленая свежая рыба. Солят просто: промазывают крупной солью большим пальцем внутри очищенного брюшка. Можно сварить уху. Можно пожарить хариуса в горячем масле на дне котелка или сковородки, до хрустящей золотистой корочки. Можно приготовить горячим копчением – на тлеющих тонких ивовых ветках. Да что там – хариус хорош в любом виде!
