Мы поднялись еще выше и примерно через полтора часа после начала пути выехали на самый гребень хребта. По северной кромке горы над высоким черным обрывом полукругом лежал огромный спрессованный снежник. Пропасть обрывалась вниз на север, глубоко внизу лежало ярко-бирюзовое озеро Кокколь, из которого на юго-восток вытекала речка. Мы были на перевале Кокколь (3175 м). Если поехать отсюда направо, на восток, там чуть подальше есть крутой спуск к озеру, по которому можно съехать на конях к озеру и реке и дальше попасть в долину реки Узуноюк, в сторону реки Малая Кокоря (левый приток Башкауса). На картах этой дороги нет, но местным жителям она известна.
Мы же повернули влево, на запад, где возвышалась голая круглая безымянная вершина, обозначенная на карте высотой 3372 м, – высочайшая точка всего Курайского хребта. Через полчаса мы обогнули ее с юга, высотомер на моих часах показывал все 3400 м. Сразу за вершиной мы начали крутой спуск по мокрому куруму на широкое седло перевала между Верхним Ильдугемом и Узуноюком. На седле перевала, на крупном мокром песке, рядом с большим снежником, из которого веером вытекали ручьи, собиравшиеся на наших глазах в речку, мы надели дополнительную теплую одежду: было очень сыро и холодно, дул сильный пронизывающий ветер, все мы страшно замерзли.
Продолжили путь на запад по мокрому и снежному куруму, лошади шли осторожно, внимательно смотря под копыта. После чего начали новый крутой спуск, на полсотни метров вниз, на седло третьего по счету перевала.
Это был перевал Красный, между истоками реки Верхний Ильдугем и Чуйской степью (ущельем Ортолык), до которой от седла перевала рукой подать —10–12 км. Степь была отлично видна прямо с перевала. На узком седле перевала дул шквальный холодный ветер, было пасмурно и сыро, а в степи далеко внизу было тепло и тихо, там безмятежно светило и грело землю ласковое летнее солнце.
Красный перевал через Курайский хребет (3180 м) – еще одна местная тропа, которую не найдешь на картах. Перевал высокий и очень сложный. Используется крайне редко, даже местными жителями. Не каждый год его проезжают и охотники, которые ездят всегда налегке, с минимумом вещей. Мы же, со своим полным грузом, с запасами еды почти на две недели, с рюкзаками, полными теплых вещей, вообще были первыми горожанами, которые проехали на лошадях Красный перевал.
Перевал назвали Красным из-за его цвета, он и вправду красный. Оба склона перевала – это крутые, в сотни метров, осыпи из мелкого песка и камня, ярко красных и оранжевых оттенков. На вершине, у седла, даже летом лежит снег. Горные породы окрашивают осыпи в красный цвет, а по дну ущелья проходит отчетливая и резкая граница с соседними породами – сине- серыми. Горы получаются яркими и цветными, очень живописными.
Перед спуском в верховья Верх-Ильдугема мы делаем на Красном перевале короткий привал. Мы заходим вместе с конями за гребень, чуть ниже седла к северу. Здесь тихо и безветренно. Слева – сине-фиолетово-черные северные обрывы Курайского хребта с шапками снега по верхам. Круто вниз уходит красно-голубой осыпью спуск с перевала. Далеко внизу петляет Верхний Ильдугем, там лес, там зеленые поляны, там наша стоянка на этот вечер.
Спуск с Красного перевала – не для слабонервных. Издалека он выглядит почти как отвесная стена, в голову не может прийти, что здесь есть конная дорога.
Мы спускаемся, ведя лошадей в поводу, огромными шагами, почти прыжками. Мы буквально летим вместе с конями круто вниз. Осыпь под ногами при каждом шаге сползает, сапоги и ботинки топнут в сыпучей породе, на впереди идущих сзади по склону несутся камни. Кони ступают, упираясь передними ногами и присев на задние. Я беру свой повод покороче, мой Р-8 то и дело упирается мордой мне в плечо, тяжело дыша и тараща от напряжения огромные глаза («Р-8» это у него такое тавро на боку, вот я, а за мной и все остальные, зовем его теперь Р-8). Конь сам того не зная, сильно помогает мне при спуске. Я намотал веревку на кулак и быстро бегу вниз, наполовину повиснув на этой веревке, которая выполняет роль дополнительного балансира или третьей точки опоры.
За полчаса стремительного бега по почти отвесной красной сыпухе мы спустились на 620 м (это больше, чем высота Останкинской башни в Москве). Внизу оказалась широкая полка, висящая над долиной, с курумом и сочной травой. Потом еще спуск с полки метров на 20 – и вот мы на берегу речки Верх-Ильдугем. Курайский хребет остается позади. Мы проехали за шесть часов пути сразу три перевала-трехтысячника.
Местами по берегам у самой воды речки лежит снег. Вскоре начинается лес и мы ищем удобное место для стоянки и ночлега. Встаем в живописном месте у впадения речки Тура (правый приток Верх-Ильдугема). Высота стоянки – 2310 м. Прямо над нами справа шумит небольшой водопад. Вид вокруг как на глянцевых альпийских открытках, только никаких дорог, домов и людей, одна сплошная дикая природа.
Вдалеке позади нас стоит сплошная горная стена, посреди которой спускается красно-голубое ущелье Красного перевала. Да правда ли мы только что оттуда?
– Здесь только охотники, да и то не каждый год, бывают, – говорит Женя.
– Правда, один раз мой двоюродный брат через Красный перевал отару овец перегнал сюда из Кош-Агача, – продолжает он.
– И как? – изумляюсь я.
– Больше не перегонял никогда, – смеется Женя и идет привязывать по широкой поляне уставших и голодных коней.
Волки на Башкаусе
Верхний Ильдугем – левый приток Башкауса, берущий начало на северных склонах Курайского хребта, близ Красного перевала. Места эти дикие, таежные. Ущелье реки узкое, с крутыми склонами и высокими скалами. Лесистые горы и голые скалы уходят высоко в небо, в облака. Здесь водится много зверя: на скалах – козероги, в густой тайге – маралы, медведи, волки, косули, рысь, росомаха. По мокрой глине у воды все усыпано свежими звериными следами.
В верховьях реки дорога петляет по берегу и по лесу, мы целых семнадцать раз переходим Ильдугем вброд. Ниже тропа проходит левым берегом до самого устья. Еще ниже начинаются широкие поляны, посреди пути от истоков – пустая стоянка (деревянный домик с печкой и нарами вдоль стен), которую изредка используют охотники.
Когда тропа пробегает густым лесом, большие седельные сумки (арчемаки или сумины) то и дело бьются и цепляются о деревья и ветки, особенно в узких местах между деревьями. Это чревато порывами веревок, тесемок, самих сумок и даже упряжи. Кони должны уметь аккуратно обходить деревья, не цепляясь за них суминами. Короче, уметь чувствовать габариты. Учат их этому так. В сумины кладут большие тяжелые камни и едут по лесу. Если лошадь задевает дерево, камень больно бьет ее в бок, сквозь грубую кожу сумины. Скоро лошадь старается избегать болезненных столкновений, приобретая необходимый навык. Все таежные кони умеют это делать, но степные лошади этого не знают и часто рвут поклажу.
За два часа пути до устья, на поляне на левом берегу открывается стоянка отца Цаната, старика Кензина из Саратана. Стоянка крепкая, зимняя. Главное, на ней есть теплый дом из бревен, с печкой, обложенной кирпичом. Есть еще отдельно стоящая маленькая баня. Еще один дом – летний, под его высокой односкатной крышей хранится сено. Старый сгнивший аил спрятался за плетнем. Полусгнившая большая кошара, оставшаяся от советских времен, стоит в стороне.
