Наша золотая поляна плавно спускается к реке, трава на ней, высотой по пояс, у старого аила посреди поляны растет огромная одинокая лиственница, с широкими асимметричными ветками. На закате мы долго варим сурочье мясо и жарим свежих хариусов из Калбакаи.
В разогретую на огне кастрюлю наливаем золотое подсолнечное масло и укладываем на дно рыб, предварительно посолив их и вываляв в муке. Входит не больше четырех хариусов. Большие рыбины режутся поперек на две части. Хариусы лежат, изогнувшись, плотно друг к Другу, на дне кастрюли и трещат в горячем масле, постепенно золотясь и приобретая золотистокоричневую хрустящую корочку. Масло на дне кастрюли пузырится и брызгает, дым выедает глаза. Две-три минуты, перевернули вилкой на другой бок, еще две-три минуты – и доставай! Мясо ароматное, нежное, белое, с дымком, деликатес и объедение: с черным хлебом, на кусок которого капает с золотистого бока рыбки горячее масло. Вокруг ночь, красные блики от костра играют на светло-зеленой хвое и красно-коричневых узлистых стволах. А в горячее масло на дне кастрюли укладываются следующие четыре серебристые рыбки. Так мы за вечер умяли с аппетитом не меньше полведра свежей рыбы.
Наутро, собрав лагерь и навьючившись, начинаем подъем.
Целый час поднимаемся по отвесному склону над правым берегом Башкауса, на головокружительную высоту. Едем лесом, по мху и камням, местами едва заметная тропа выходит на скальные карнизы прямо над пропастью. Шаг в сторону – и улетишь вниз вместе с лошадью. Все едут тихо, внимательно, кони тоже сосредоточены, тяжко карабкаясь все выше и выше.
Наконец выехали наверх, на небольшую площадку над пропастью, на высоту 2300 м. Далеко внизу сверкает Башкаус, а напротив опять видна долина Токпока, теперь уже тоже далеко внизу. Ниже нас, прямо над Башкаусом, пролетает в одну, а потом в обратную сторону поисковый вертолет МИ-8. Ищут пропавших дельтапланеристов. Вдалеке видны снега Курайского хребта.
Мы продолжили путь наверх и скоро выехали на обширное плоскогорье, поросшее карликовой березой, окруженные тучами слепней. Здесь спугнули небольшое стадо козерогов, по пути к геодезическому знаку над Башкаусом (2572 м). Теки умчались прятаться в отвесные скалы над Башкаусом. Дальше ехали целый час верхом плоскогорья на восток, вдоль долины Калбакаи, которая осталась слева далеко внизу. Через час начали крутой спуск к Калбакае в ее среднем течении. Сначала курумом, до границы леса, потом кедровыми зарослями. Ближе к реке отыскали маралью тропу, по которой и выехали к болотистым берегам реки, где сделали получасовой привал на высоте 1980 м. Путь от стоянки на устье Калбакаи до ее среднего течения, через перевал, занял у нас три с половиной часа.
Змеи Кумурлы (Д. Запылихин, 2016 г.)
После короткого привала приступили к крутому подъему правым берегом Калбакаи, чтобы перевалить в верховья соседней Кумурлы (отвратительных гадюк которой мы, собственно, и объезжали). Через час подъема выехали на перевал 2400 м, прямо под геодезическим знаком на высоте 2515 м – это был водораздел Кумурлы и Калбакаи. Троп здесь тоже не было, видно, что никто по этим местам давно уже не ездил, хотя на карте эта тропа обозначена…
Дальше спускаемся к Кумурле. Спуск крутой, лесом. В шесть вечера выезжаем на берег Кумурлы, на высоту 1970 м, позади у нас уже восемь часов пути. На спуске, в низинах, мы встретили много маральего корня – высокую крепкую траву с длинным твердым стеблем, с круглой шишкой соцветия наверху. Говорят, ее любят есть маралы, но здесь трава стоит нетронутая.
Тучи комаров светятся в лучах закатного солнца, заметно холодает, мы переезжаем вброд речку Кумурлу на правый берег.
Кумурла и вправду место мрачное. Вся долина – огромное, широкое болото или болотина, кишащее комарами и мошкой. Лес растет далеко вверху по склонам, цепляется небольшими рощицами за мох и камни. Встать нам негде – ни единой сухой ровной поляны близ леса здесь нет и в помине.
Едем еще не меньше часа вверх правым берегом, выискивая место для стоянки, но безуспешно. Справа вдалеке на кромке леса не спеша уходит в тайгу молодая маралуха. Быстро темнеет.
Ждать нам больше некогда – скоро наступит ночь. Вокруг все так же безрадостно: кочки, болото, мокрая осока, комары. Где же нам поставить наш маленький лагерь?
Когда мы выезжаем на развилку двух заболоченных долин (одна, налево, на картах обозначена как озеро Кельтура, хотя от озера остались лишь несколько маленьких зеркал воды, а все остальное пространство уже превратилось в заросшее осокой и тиной болото, вторая – такое же заболоченное озеро, истоки самой Кумурлы), проводники останавливают коней. На самой развилке двух долин есть небольшое ровное и почти сухое место, хотя и кочковатое. Главное – это не болотина, что здесь найти непросто. Высота 2085 м над уровнем моря, позади у нас 30 км пути и два перевала.
До леса от палаток добрые метров 500 вверх по склону. Холод уже лютый – температура упала практически до нуля. Здесь, на дне долины, уже темно, но вдали, над Каракемом, вершины еще пылают алым от лучей заходящего на западе солнца. Скоро гаснут и они. Ставим палатки, пальцы мерзнут, мы надеваем на себя все теплые вещи, и все равно страшно холодно. От болот поднимается стылый серый туман. Дров нет, согреться нечем. Газовая горелка дает унылый голубой свет и такое слабое тепло, что нам едва удается вскипятить чаю.
Пока мы ставим палатки и ждем чай, пока сгрудились в ночи вокруг слабого голубого огонька, пока выдыхаем в ночной ледяной воздух пар изо рта, Цанат молча садится на коня и уезжает в ночь. Женя с Рамисом тоже давно исчезли – ушли на речку ловить рыбу. Вокруг недвижная тишина и тьма, пропали и комары – их прибило морозцем.
Через какое-то время мы видим, как возвращается Цанат. Что-то огромное, длинное, черное, привязано к его седлу. Вот это что-то падает в болотину, в мокрую траву. Цанатова шляпа спускается вниз, Цанат привязывает груз снова и медленно приближается к нам, таща его по кочковатой земле.
Теперь мы видим, что Цанат приволок из верхнего леса большое сухое дерево, которое цепляется за кочки и кусты своими ободранными ветками. Дерево привязано веревкой к седлу. Цанат поднялся на коне вверх по склону, нашел дерево, прикрепил к седлу и стащил к нам вниз, чтобы были дрова для костра.
Мы очень рады и удивлены. Мы уже решили, что нас ждет холодная ночевка на болоте, без света и огня. И вот Цанат притащил целое дерево! Он взмок от пота, его лицо и руки в грязи, штаны тоже все в грязи и в воде. Ему и его коню пришлось помучиться, пока он нашел и притащил с дальнего крутого склона это дерево. Зато теперь мы рубим щепу и ломаем ветки, и у нас разгорается яркий жаркий костер, разгоняющий тьму и холод и поднимающий всем нам настроение.
Вот таковы эти алтайцы: всегда найдут, где встать на ночлег, чем согреться и чем развести огонь, всегда отыщут в тайге и горах воду и пищу.
Цанат выпил с устатку рюмку виски и стоит теперь, греется и сушится у огня. От его мокрых штанов идет густой белый пар, вокруг глубокая морозная ночь.
