Всякий раз, вставая лагерем, проводники собирают все седла, попоны, сумины и сбрую в одну большую кучу, где-нибудь под большим кедром или лиственницей, накрывая все это тентом на случай дождя, что на Алтае ночами обычное дело.
Каждое утро в лагере туристов идут утомительные сборы. Седлаются отдохнувшие за ночь кони, подтягиваются подпруги, вяжутся на конские крупы рюкзаки и сумки, набиваются вещами и продуктами большие кожаные сумины. Чибитец все это вяжет, подтягивает, поправляет, таскает, грузит. Наконец, когда все увязано, привязано и притянуто, когда туристы криво уселись в седлах в своих нелепых цветных куртках, караван медленно трогается в путь. Уже изрядно вспотевший от утренней беготни и суеты чибитец последним объезжает место стоянки, проверяя, не оставил ли кто чего. И такая круговерть у него каждый день похода.
Когда караван с туристами медленно движется в горах, за ними также нужен глаз да глаз, ни на минутку не расслабишься. Туристы – что дети малые, за ними требуется постоянный присмотр и пригляд. Турист может внезапно упасть с коня, если ослабнут подпруги и съедет набок седло. Или прозевает в лесу толстую ветку, которая ударит его по голове или в грудь, и он опять-таки свалится на землю (хорошо, если не на камень). Туристы то и дело что-то роняют на дорогу, не замечая этого. Поэтому проводники всегда едут так: один впереди, определяя путь, а второй сзади, подбирая все, что свалилось у туристов, и зорко наблюдая за их разномастным выводком, чтобы вовремя поспеть к месту очередного происшествия. И тогда ловко вытащить туристу ногу, застрявшую в стремени, подать ему потерянный повод, помочь коню, нога которого запуталась в отвязавшейся веревке, поправить съехавший набок рюкзак или седло и… да мало ли что еще может случиться с туристом на тропе и на лошади. Так и потеет чибитец весь день, оберегая это бестолковое племя горожан, воображающих себя крутыми таежниками-экстремалами.
Едва ли не самое муторное для местного проводника – тащиться долгими часами за разноцветной колонной городских переростков, тянуться по горам со скоростью похоронной процессии. Сами чибитцы ездят по горам быстро, легко, воздушной мягкой рысью, налегке. Они за один день пролетают в горах расстояние, которое туристы с трудом и с натертыми изнеженными задами проползают за три дня. Вот и сидит чибитец в своем седле битый день, сидит, молчит, курит, качается, борется с дремотой, покуда вереница горожан уныло ползет по широкой и удобной тропе. Порой кажется, что засыпают даже кони, прямо на ходу запинаясь от нахлынувшей на них дремоты.
Чибитцы, которые водят туристов, неплохо на этом зарабатывают, но ведь не каждый это может. Работа тяжелая, нервная, ответственная, и главное – нельзя пить. Если выпьешь и окосеешь, если дурь ударит в голову, если начнешь липнуть и задираться к туристам, собачиться с другими проводниками, то еще и в драку чего доброго полезешь. И в тот же миг потеряешь все: туристов, работу, деньги, наживешь врагов, заработаешь себе дурное имя. После такого безобразия туристы больше никогда с тобой в горы не пойдут, а земляки не пригласят в дело и в долю. Немногие могут выдержать эту тяжелую работу, все в ней организовать и обеспечить.
Тем не менее чибитцы успешно зарабатывают на туристах уже больше 100 лет. Спасибо за это красотам и славе реки Шавлы и Шавлинских озер, что находятся рядом, всего в двух днях пути.
Так или иначе, народу в Чибите живет немало, а вот с туристами ходят немногие. Точно таким же образом дело обстоит и с охотой: карабинов на руках чибитцев многие десятки, но настоящих охотников в селе – раз-два и обчелся. Зверя за последние годы сильно выбили петлями и капканами, зверь ушел дальше в горы, еще выше в горную тайгу, на самые дальние перевалы. Дичь стала хитрее, умнее и осторожнее. С кондачка, как это было раньше, когда маралы ходили прямо у села, его больше не возьмешь. Да и сами сельчане сильно изменились – многие уже забыли, как ходить в тайгу, как жить и выживать в ней, перестали держать рабочих лошадей, предпочитая сидеть вечерами у телевизора, смотря сериалы, будто городские.
Но не таков наш проводник и коренной чибитец Артем, прирожденный таежник, охотник от бога. Он из тех алтайцев, что родились с ружьем под мышкой. Артем пожил и пережил немало, другим хватило бы на несколько жизней. Был он егерем местного природного парка, был охотоведом, водил на охоту большое начальство из Горно-Алтайска и даже из самой Москвы. Был уважаемый человек, при должности. А потом случайно убил человека и надолго, на пять лет, сел в мордовскую колонию строгого режима.
Случилось все по пьянке. Был Артем в Кош-Агаче, напились с приятелем, вспыхнула ссора, подрались, а кончилось все глупым и страшным смертоубийством.
– А в Мордовии, в тюрьме, каждый день одно – думаешь только, как выжить, – говорит иногда, закуривая, Артем. Сколько таких, как он, дуриков, которые «по пьянке» что-то натворили, сидит-мыкается по российским тюрьмам и колониям. Не счесть.
Ему нет еще и пятидесяти, а он уже весь в морщинах как старик. Во рту у него блестят золотые коронки, на голове прилеплена тряпичная грязная кепка с козырьком, на ногах – короткие резиновые сапоги, в которые заправлены линялые зеленые штаны. Еще на Артеме зеленая теплая стеганая фуфайка, в которую он запахивается от холодного ветра. Во внутреннем кармане фуфайки у Артема всегда маленький железный термос, в котором намешан сладкий растворимый кофе с молоком. Его проводник пьет из маленькой круглой термосной крышки. В горах у него всегда с собой старый карабин СКС, завернутый в мешковину и перетянутый бечевкой.
Постоянной работы у Артема нет, и каждое лето он водит в горы туристов. По нескольку групп за лето – этим и живет, помимо своего подсобного хозяйства. Проводник он, несмотря на прошлую Мордовию и любовь к водочной крышке, отличный, надежный и деловой. Знает в горах все дороги-тропинки, отменно управляется с лошадьми. В тайге с ним не потеряешься и не пропадешь.
Но бывает, что и он оконфузится.
Как-то раз на плоскогорье над нижним Юнгуром Артем заприметил вдалеке на теплом плоском камне большого жирного сурка. Ясное дело, решил его подстрелить. Спешил всех нас, сам быстро размотал мешок с карабином и улегся на землю стрелять. Пальнул по сурку, по горам пошло гулять громкое эхо. Но промазал. Глупый сурок вскочил на камне, завертел во все стороны головой, но не сообразил, что надо скорее прыгать в нору и прятаться. Артем пальнул второй раз, опять мимо. Тут уже и до бестолкового сурка дошло, что палят по нему, и он кубарем скатился в свою нору. Мы все отвернулись, чтобы скрыть смех.
Артем мрачно замотал карабин обратно в мешок и хлебнул из термоса бурый кофе. Дальше долго ехали молча. Проводник ехал сзади, молчал и много курил. Потом выдал мне через час пути:
– Это прицел у меня скрутился.
«Ну, скрутился значит скрутился», – улыбнулся я про себя.
Охота для Артема – тоже хороший заработок, особенно трофейная, с иностранцами. Лучше всего с немцами, которые любят охоту, ценят большие трофеи, хвастаются ими друг перед другом в сытой Германии. Они платят большие чаевые, и не в рублях, а в евро, и не десятками, а сотнями. Одним словом, очень выгодные клиенты. И к Артему они приезжают охотиться почти каждый год осенью, как раз после окончания туристического сезона. Передают друг другу его телефон, хвалят его как надежного проводника и умелого охотника.
