Он изо всех сил подавлял в себе желание спросить, что она читает, и часто ли она читает, и какие ее любимые книги. Ему хотелось спрашивать ее обо всем на свете. Но нет! Тогда с каждым новым ответом увлечение может стать опаснее, потому что чем больше он узнавал ее, тем сильнее становилось притяжение. Он боялся, что не выдержит и сорвет с нее этот красный купальник, занявшись любовью прямо на палубе, под открытым небом, под шум мотора и волн, забыв обо всех возможных и невозможных наблюдателях, будь то летающие дроны с камерами или охотники с дальнозоркими фотоаппаратами на берегу.
- Что произошло с твоим отцом?
Он перевел взгляд со страницы газеты на Элис, смотрящую на него с настойчивым любопытством.
- Ты можешь не говорить об этом, если не хочешь, - сказала Элис с извиняющейся улыбкой.
Он сдвинул брови, решая, как реагировать на ее любопытство.
- Тебе, наверное, было непросто, когда его забрали в тюрьму.
Видя его реакцию, она постаралась унять свое любопытство и вернулась к книге.
Её волосы были заплетены в косу, ленточки от которой спускались на грудь. У него вновь возникли сладостные воспоминания о том, как он прикасался к этой груди, целовал ее. Возбуждение и жажда снова обладать ею подобрались так близко, что он уже чувствовал на вкус ее соленое от океана тело, ощущал его тепло от солнечных лучей.
- Это был далеко не самый тяжелый момент в моей жизни, - неожиданно для нее, да и для самого себя раздалось признание.
Он очень редко говорил о своем отце, почти никогда. Даже в общении с Леонидасом у них существовала негласная договоренность не касаться этой темы. Фактически у сводного брата было намного больше оснований ненавидеть отца: его первая жена и их ребенок стали жертвами кровавой мести внутри мафиозных разборок Диона. Но гнев и обида Тэноса были сильнее, потому что из-за отца многое в его жизни умерло, даже не успев родиться.
- Правда? - Она надавила пальцем на страницу и опустила открытую книгу на лежак обложкой вверх.
Он проследил взглядом за этим движением, прежде чем ответить.
- Мне хотелось, чтобы он понес свое наказание в полной мере. Иногда даже возникало желание, чтобы его приговорили к смертной казни.
Она чуть не поперхнулась.
- Тебе это может показаться жестоким, но ты не представляешь степени его вины. Он разрушал все вокруг себя, погубил жизни многих близких людей.
- Жизни?
Тэнос невесело усмехнулся.
- Мою, моего брата, наших дедушки и бабушки, загубил все наше наследство. Страшно, что он творил свои темные дела не только ради денег.
Власть - он был одержим жаждой власти. И не той власти, которую обретаешь, становясь владельцем половины всего гостиничного бизнеса в Европе, а другой - звериной власти. Он хотел, чтобы все боялись его, чтобы, когда он заходит в комнату, у всех начинали дрожать колени.
Элис сохраняла молчание. Тэносу стало любопытно, пожалела ли она, что задала свой вопрос. Но нет. Через мгновение она приподнялась и улеглась на бок, чтобы установить с ним зрительный контакт. Он же, пользуясь случаем, установил визуальный контакт с ее грудью. Резкая волна приятного вожделения немного отвлекла, отдалила от мрачных воспоминаний.
- А ты его боялся?
Вопрос стал для него неожиданным.
- Нет.
Недоверчиво поморщившись, Элис продолжила:
- Ты знал, что он был связан с бандитами?
- Нет. - Тэнос интенсивно выдохнул, раздув ноздри, потом протянул к ней руку и стал играть с ее косой. - Фактически нет, но я был неглупым и на каком-то уровне понимал, наверное.
Помолчав и переваривая его ответы, понимая, что затронула неприятную для него тему, она решила не продолжать.
- Я никогда ни с кем не говорю об отце, Элис. - Он посмотрел ей в глаза, вдохнув аромат корицы с кокосовым маслом, исходящий от ее кожи.
- Прости, что затронула тему.
- Все нормально. - Как ни странно, но Тэнос действительно не чувствовал дискомфорта от того, что приходится говорить с ней на болезненную тему. - Это даже хорошо. Нам придется быть предельно убедительными при общении с Каринедесом. Так что лучше узнать друг о друге как можно больше до поездки к нему. Кто знает, о чем ему заблагорассудится говорить.
По ее лицу проскочила тень легкого разочарования. Но он этого не заметил.
- Я не боялся отца, но это потому, что никакой привязанности к нему я не чувствовал. Скорее опасался, становился настороженным при каждом контакте с ним.
- Опасался собственного отца? - удивилась она.
- Да. Он был в какой-то степени псих. Он него можно было ожидать все, что угодно. И я думаю, он чувствовал ко мне такую же неприязнь, как и я к нему.
- Расти в таких условиях - это чудовищно, - не осторожничая, выдала она свою реакцию.
Он был рад, что она не пытается, как большинство людей в таких случаях, утешить его, убедить в том, что все совсем не так и отец наверняка в глубине души любил его. Прошедшие годы ясно показали всю сущность Диона, в которой не было и оттенка человечности.
- Неудивительно, что он не любил меня. Когда моя мать оставила меня у дверей отцовского особняка, я помимо своей воли стал причиной его развода. Мы с Леонидасом родились с разницей в три месяца.
Хотя его жена, скорее всего, знала об измене и до того, как появился я. Моя мать была не единственной его любовницей.
Подняв глаза на Элис, он уловил в ее взгляде сопереживание. С самого детства так повелось, что он не принимал сочувствия в свой адрес от кого бы то ни было, но сейчас, к своему удивлению, отторжения не возникло.
- Но как так? Разве можно винить маленького ребенка в собственной ошибке?!
- Просто я был для него ходячим напоминанием о разрушенном браке. Несчастный, нежеланный ребенок. Даже мать не смогла выносить моего присутствия, раз оставила отцу.
- Что ты такое говоришь?!
Он потянулся рукой к ее лицу и провел указательным пальцем по контуру ее нижней губы.
- Это горькая правда, миссис Статаки. Последнее, что она мне сказала, перед тем как оставить одного у дверей человека, о существовании которого я до того момента не знал, - что ей больше невыносимо быть моей матерью.
У Элис перехватило дыхание, а потом она резко вдохнула, как случается, когда начинаешь тонуть. От такой живой реакции со стороны и в нем что-то резко сдвинулось, словно толстый слой цемента, который много лет надежно прятал от любопытных умов самую большую боль, треснул. Тэнос тщетно постарался прикрыть щель неуместной улыбкой.
- Я был проблемным ребенком. Поэтому не виню ее.
- Зато я виню! - прокричала она. - Как может мать сказать такое своему восьмилетнему сыну?!
