Вспышка молнии осветила все вокруг. Дверь в подсобку была открыта, и на кафельном полу возле стиральной машины Нэд заметил темную фигуру. Его сердце бешено забилось, во рту пересохло.
Он направил луч фонарика на темную фигуру в сером вязаном пледе, свернувшуюся калачиком, видна была только фиолетовая полоска в волосах, на голове - наушники. Фрейя. Ее дыхание было прерывистым, и он увидел, что она что-то бормочет.
Он поставил фонарь на стиральную машину, направив его в стену, чтобы он отбрасывал мягкий свет и оставил его руки свободными.
- Фрейя? - Он осторожно снял наушники с ее головы. Она вздрогнула и уставилась на него огромными расфокусированными глазами.
- Фрейя, это я… Нэд.
Ее глаза постепенно привыкли к свету.
- Нэд…
- Иди сюда. - Он сбросил с себя мокрый плащ. Фрейя приподнялась, когда он наклонился, чтобы подхватить ее на руки. На ней была футболка и пижамные брюки. Раздался громкий раскат грома, и, застонав, она прижалась к его груди.
- Спасибо, - пробормотала она, уткнувшись в его свитер. - Прошу меня извинить… Обычно я лучше справляюсь.
- Не надо извиняться.
Она тяжело вздохнула.
- Меня разбудил гром. Я не знала, где я… и запаниковала.
Ее голос звучал прерывисто, как будто ей приходилось подпитывать его частыми маленькими вдохами.
- Я всегда боялась грозы… особенно ночью. Когда я была маленькой, бабушка брала меня к себе в постель, и я успокаивалась.
- А как ты справлялась… потом?
- Обычно в комнате со мной были другие дети, которые мне сочувствовали; часто они и сами боялись грозы. Так продолжалось до тех пор, пока меня не поместили в одну приемную семью. - Рассказывая, Фрейя шмыгала носом, ее голос дрожал. - Однажды во время грозы я начала плакать. Моя приемная мать зашла в комнату, которую я делила с ее дочерью, и сказала, что мне давно пора избавиться от этих детских страхов и не беспокоить людей в доме. Она вытащила меня из постели, заперла в подсобке и оставила там на всю ночь. Сказала, что это отучит меня быть трусихой.
Нэд с шумом выдохнул, не находя слов, чтобы выразить душивший его гнев.
- Но почему ты сейчас здесь?
- Не знаю… возможно, сработал какой-то рефлекс.
- Понятно, - только и смог выдавить он, крепче прижимая ее к себе.
- Меня пугает не дождь, а гром и молния. Этот страх называется астрофобией.
- Фобия, которую женщина, бросившая тебя в подсобку, лишь усугубила.
- Возможно. Но один психотерапевт подсказал мне способ с этим справиться. Завернуться поплотнее во что-нибудь теплое, накрыть голову и использовать шумоподавляющие наушники, чтобы блокировать звуки грома. Через наушники я слушаю музыку и периодически повторяю мантру, чтобы оставить в сознании как можно меньше места для страха.
- Пожалуйста, пойдем в дом. Мне не хочется оставлять тебя здесь одну.
Электричество отключилось, и неизвестно, когда включится. Но в доме есть аварийный генератор, и там, по крайней мере, будет свет.
Раздался еще один мощный раскат грома. Фрейя вздрогнула.
- Нет… я не могу. Позволь мне остаться здесь. Но не уходи. Пожалуйста. - Как если бы он мог ее здесь бросить.
Они вышли из подсобки, и Нэд устроил ее на диване в гостиной. Он плотнее завернул ее в плед, поставил фонарь на столик и сел рядом.
- Как же вы оказались под опекой таких бессердечных - иногда просто опасных - людей? - спросил он, окончательно переходя на «ты».
Она не ответила.
Но как он мог помочь ей, если не знал, что вызвало ее страхи?
Наконец она вздохнула, чувствуя себя слишком усталой, чтобы продолжать блокаду своего прошлого.
- Моя мать родила меня, когда ей было семнадцать. Она сбежала из дома, чтобы быть с ее бойфрендом - уличным наркодиллером. Когда она забеременела, он отправил ее домой к родителям - в крошечный коттедж с двумя спальнями.
- Они приняли ее? - осторожно спросил он.
- Как и много раз до этого. Она была их единственным ребенком. Только на этот раз они поставили условие, что она не будет вести себя безответственно. Что означало держаться подальше от наркотиков. Она подчинилась. Нанна говорила мне, что мама действительно хотела ребенка. Хотела, чтобы он был здоровым. Ее бойфренд держался в стороне, не желая брать на себя никаких обязательств. Долгое время они думали, что она свернула с порочного пути. Что беременность, пусть и незапланированная, стала причиной ее второго рождения.
- Но… это оказалось не так? - спросил он, уловив в ее тоне горькую нотку.
- К сожалению, нет. Как только после родов она обрела свои прежние формы, ее бойфренд поманил ее пальцем, и она снова вернулась к нему.
- Она не взяла тебя с собой?
- Вероятно, она пыталась заботиться обо мне. Но, по словам моей бабушки, ребенок стеснял моего отца. И каждый раз, когда я оставалась на ночь у родителей, она не находила себе места, беспокоясь о моей безопасности. Однажды, когда мне было всего несколько месяцев, мама привезла меня домой и попросила бабушку с дедушкой какое-то время присмотреть за мной.
- Возможно, это было к лучшему.
- Возможно. Дедушка часто ворчал, но умел пошутить и был очень работящим. Нанна была совершенством во всех отношениях. Большая женщина с большим сердцем. Она любила меня, а я любила ее. Долгое время я считала ее своей матерью.
- А твоя настоящая мать?
- Она то появлялась, то исчезала. На самом деле я ее не помню. Как-то случайно я услышала, как Нанна говорила, что все, что имело для нее значение, - это достать наркотики и быть с мужчиной, которым она одержима. Конечно, тогда я еще не понимала, что это значит. Ей было чуть больше двадцати, когда… когда ее и моего отца нашли мертвыми от передозировки. Мне тогда было пять лет… - Она запнулась на этих словах.
- Мне очень жаль. - А что еще он мог сказать?
- Теперь я понимаю, как это было трагично… весь ужас их короткой жизни и смерти. Но тогда я ничего этого, разумеется, не понимала. Бабушка и дедушка стали моими опекунами. Они были старше родителей других детей, но в то время на такие вещи никто не обращал внимания. Люди еще не были озабочены идеей «вечной молодости».
- Это, конечно, облегчало дело. - Он пытался найти правильные слова, но ему хотелось просто обнять ее, чтобы смягчить то, чего он не мог исправить.
- Я ходила в нормальную хорошую школу, - продолжала она, - у меня были друзья. Денег было немного, но нам хватало. Дедушка работал в пивоварне, а Нанна убирала чужие квартиры - в те часы, что я была в школе, чтобы потом быть рядом со мной. Я была счастлива и не задавала никаких вопросов.
- Так что изменилось?
