Бегство было спланировано до последних мелочей. Начать путешествие в самом Кисловодске было немыслимо, это привлекло бы слишком большое внимание, поэтому уезжали с крестьянского двора за городом, куда были заранее отправлены все необходимые для путешествия вещи, в мешках, якобы содержавших белье. В назначенный день компания прогуливалась группами в разных направлениях, чтобы встретиться у двора. Там их ждали две крытые повозки, которые доставили их в Ессентуки, расположенные километров в двадцати оттуда.
В Ессентуках узнали Эммануила, и с него потребовали военный налог в размере более 170 000 рублей, который в основном оплачивался векселями. Теперь он не был больше анонимным, и его коллеги стали беспокоиться о его судьбе. В двух письмах – от Финансового комитета и от Народного банка в Пятигорске – ответственным властям было заверено, что Эммануил в качестве председателя комитета в течение девяти месяцев в сложной ситуации спас всю область своими знаниями, опытом и энергией. Поэтому попросили власти не принимать никаких репрессивных мер против него. Поскольку в молодой советской республике кo всему, что было связано с деньгами и капиталом, относились подозрительно, на всякий случай подчеркивалось, что у Эммануила нет вкладов в банке и что в настоящее время он живет в очень стесненных обстоятельствах.
Эммануила не лишили свободы, и через несколько дней компания смогла продолжить путь в Ставрополь, в 220 километрах к северо-западу от Кисловодска, который был в руках белых. Там о них позаботился военный губернатор Петр Глазенап, генерал белой Добровольческой армии, на нужды которого Эммануил пожертвовал 5000 рублей. Из Ставрополя они поехали поездом, в вагоне третьего класса, в Ростов, где делегированный шведский консул Биргер Вессен выдал им паспорт для всех остановок на будущем пути: Киев, Берлин и Стокгольм. Ростов был в руках немцев, и немецкое военное командование также выдало охранную грамоту «известному крупному промышленнику» Эммануилу Нобелю, который «с семьей и секретарем (всего семь человек) уезжает из Ростова в Киев в путешествие, совершенное в немецких национальных интересах». Когда компания прибыла через несколько дней в Киев, который также контролировался немецкими войсками, аналогичное охранное письмо было выдано для поездки в Варшаву. А в Варшаве они получили от немецкого представителя письмо, призывающее гражданские и военные власти разрешить компании проезжать беспрепятственно, так как поездка совершалась по поручению немецкого правительства.
Немецкая охранная грамота «известного крупного промышленника» Эммануила Нобеля
Пока компания ехала между Киевом и Варшавой, 11 ноября было заключено соглашение о перемирии, которое положило конец Первой мировой войне. Однако железнодорожные линии в Европе было занято военным транспортом, и в Варшаве Эммануилу были на всякий случай выданы аналогичные документы от немецкого посольства и из Министерства иностранных дел Польши для дальнейшей поездки в Берлин. Там компания осталась несколько дней, а в начале декабря приехала в Стокгольм, после шести недель, проведенных в пути.
«У нас никогда не было недостатка в еде и питье, мы всегда могли выспаться, и никто не был груб по отношению к нам, – подытожил Эммануил свой опыт бегства из Кисловодска. – Всё было хорошо, и я очень доволен». Философские слова, произнесенные человеком, который в течение года лишился всего!
Йоста и Эмиль
В Стокгольме Эммануил остановился в «Гранд-отеле». В шведской столице уже находились Эдла, Марта с мужем, которые покинули Кирьолу из‑за гражданской войны между красными и белыми, вспыхнувшей в Финляндии, как и в России. Луллу и Минни, а также Рольф и Луиза поселились в городе Нюнесхамне, недалеко от Стокгольма, где Анна и Яльмар Шёгрены жили с 1892 года. После смерти мужа в марте 1918 года сестра Эммануила Ингрид Альквист, которая жила в Гельсингфорсе, также переехала в Стокгольм.
В российском паспорте Эммануила отмечено, что он прибыл в Стокгольм в декабре 1918 года и имеет право на продовольственный паек
Таким образом, с приездом Эммануила вся семья была в Швеции, кроме Эмиля и Йосты, которые остались в Петрограде. Кроме них, было мало шведов в городе: шведская община значительно сократилась в течение 1918 года, и особенно за последние месяцы. Осенью 1918 года шведское правительство, «принимая во внимание чрезвычайную ситуацию, в которой, по полученным сведениям, находятся многие шведы, пребывающие в России», договорилось со шведским пароходством «Свеа» о доставке шведских подданных на родину за полцены. Багаж должен был ограничиться предметами первой необходимости, и тех, кто намеревался покинуть Россию навсегда, просили обзавестись разрешением на вывоз вещей, которые могли бы быть запрещены на экспорт. Эвакуация состоялась в октябре – ноябре, и билеты были розданы в «Северном бюро путешествий», контора которого находился в доме на Большой Конюшенной, принадлежащем до конфискации Эдле.
Скандинавское бюро путешествий располагалось в доме Эдлы Нобель. Там шведские граждане могли приобрести билеты на пароход, чтобы уехать из Петрограда
Одним из тех, кто покинул Петроград в ноябре 1918 года, был архитектор Федор Лидваль (который, кстати, в это время работал над проектированием отеля в Кисловодске для Азовско-Донского банка). Однако Эмиль и Йоста остались, несмотря на опасности, угрожающие всем «бывшим». На них лежала ответственность за семейные предприятия: «Бранобель», машиностроительный завод, «Альфа-Нобель» и «Ноблесснер».
Как представители крупного капитала Йоста и Эмиль вызвали особый интерес у режима, и утром 30 октября они были арестованы и допрошены в штабе ЧК. Допрос проводила Варвара Яковлева (преемница убитого Урицкого), по словам голландского дипломата, известная «бесчеловечной жестокостью». Однако братьев Нобель эта сторона ее характера, похоже, миновала.2
Арест был мотивирован тем, что Йоста якобы приказал англичанам, которые в это время оккупировали Баку, арестовать большевика, который ранее работал секретарем у шведского инженера Феликса Хедмана в Балаханах. Обвинение было необоснованным, но протесты Йосты остались без внимания. Также не увенчалась успехом его попытка заставить чекистов освободить Эмиля, который формально не был связан с «Бранобелем».
Йоста и Эмиль были взяты в заложники. Если бы большевистский лидер в Баку был освобожден, их бы отпустили, а если с ним что‑то случится, то же самое произойдет и с ними. Эмиль уже раньше подвергся попытке вымогательства, но благодаря вмешательству шведского дипломатического представительства ничего из этого не получилось. И в этот раз помощь пришла со стороны шведской дипломатической миссии в лице ее сотрудника Оскара Лундберга, который говорил свободно по‑русски и играл ключевую роль в эвакуации шведов из Петрограда. Если братья Нобель не будут освобождены, объяснил он, Швеция будет вынуждена арестовать представителя советского правительства в Стокгольме Вацлава Воровского. То, что Йоста и Эмиль были шведскими подданными, стало сюрпризом для ЧК, где думали, что они русские. Угроза Лундберга привела к тому, что братьев освободили из Петропавловской тюрьмы, где они были вместе с сотней других заключенных. К счастью, пребывание в тюрьме было коротким, всего несколько дней.3
