Приглашение Марты на празднование 70-летия Эммануила
В связи с празднованием 70-летия Эммануила в Оберхофе был сделан семейный портрет, на котором запечатлены два поколения семьи Нобель. Сестра Эммануила Мина умерла незадолго до этого, поэтому ни ее муж Ганс Ольсен, ни их дети не присутствовали.
Задний ряд (слева направо): Готте Хайн, Алиса Хайн (дочь Карла Нобеля), Андриетт Тиден (дочь Карла Нобеля), Людвиг (сын Роберта Нобеля), Мимми Хёгман (дочь Карла Нобеля), Луиза Нобель (жена Рольфа Нобеля), Нора Альквист (дочь Ингрид Альквист), Минни Нобель (жена Луллу Нобель), Рольф Нобель, Дора Альквист (замужем за Эриком Альквистом, позже за Нильсом Олейниковым), Ингрид Альквист-младшая (дочь Ингрид Альквист-старшей), Георгий Нобель-Олейников, Нильс Олейников, Альфред Нобель (Фредди; сын Йосты Нобеля), Эрик Альквист (сын Ингрид Альквист-старшей), Эмиль Нобель.
В первом ряду (слева направо): Вальборг Нобель, Марта Нобель-Олейникова, Эммануил, Ингрид Альквист-старшая (урожденная Нобель), Луллу Нобель, Надин Нобель
Кроме главного персонажа Эммануила, еще один человек на этом фото вызывает большой интерес – это Надин Нобель, которая с 1928 года была замужем за Йостой (который развелся с Женей). Надежда Массино родилась в 1885 году в еврейской семье, принявшей христианство, и в 22 года вышла замуж за полковника Петра Залесского, адъютанта адмирала Григоровича, который несколько лет спустя был назначен российским министром военно-морского флота. Иными словами, она была вхожа в высшие военные и политические круги столицы. Там в 1912 году она познакомилась с Сидни Рейли, легендарным авантюристом, бизнесменом и шпионом, с которого отчасти был списан образ Джеймса Бонда. Полиглот Рейли, «шпион из шпионов», как его называли, был русским евреем, которого на самом деле звали Шломо Розенблюм, однако сам он выдавал себя за ирландца. Надин три года была любовницей Рейли, а затем развелась с Залесским, прожив с ним в браке семь лет. В 1915 году Надин вынудила Рейли жениться на ней; о том, что он уже был женат, она не знала. Надежда, как и Рейли, сменила личность и теперь выдавала себя за Надин, уроженку Швейцарии. Во время Первой мировой войны Рейли работал шпионом Великобритании, а осенью 1918 года он играл ключевую роль в неудачной попытке свергнуть большевистский режим. Надин и Рейли развелись в 1920 году – если можно говорить о разводе, ведь Рейли был двоеженцем и заключенный им брак был поэтому недействительным. В 1925 году Рейли заманили в ловушку советские спецслужбы, и его казнили в Москве. Брак Надин и Йоста был позже расторгнут. Она умерла в 1954 году
Подписанный Эммануилом портрет, сделанный по случаю его 70-летия, и хранящийся в Шведской академии наук
Поселившийся после революции во Франции Бунин в 1923 году был номинирован на совместную с Максимом Горьким и поэтом Константином Бальмонтом премию, а в 1930 году – на совместную с прозаиком Дмитрием Мережковским премию; все трое – писатели, эмигрировавшие из Советской России. В 1931 году Бунин впервые был номинирован на собственную премию, и в этот раз вмешался Эммануил.
«По призыву Гукасова я шумлю по поводу Бунина», – пишет он Хагелину 29 января 1931 года. Четыре представителя «русского Парижа» – нефтяной магнат Абрам Гукасов и бывший министр финансов России Владимир Коковцов, а также профессор русского языка Сорбонны Николай Кульман и член кадетской партии юрист Василий Маклаков – выступили с предложением присудить Бунину Нобелевскую премию, а Эммануил передал их предложение Нобелевскому комитету в шведском переводе.
Кандидатура Бунина была также выдвинута рядом влиятельных западных профессоров, и поэтому Нобелевская премия Бунину в 1931 году не была чем‑то несбыточным. Георгий Олейников, осведомленный, разумеется, о вмешательстве Эммануила, не сомневался и пару недель спустя написал Бунину письмо, в котором выражал надежду увидеть его в декабре на «русском обеде» в Стокгольме. О том, что посредничеству Эммануила придавалось большое значение, свидетельствует следующий факт: когда 6 марта у Эммануила случился серьезный инсульт, Георгий немедленно сообщил об этом Бунину. Новость заставила писателя воскликнуть «Нет! Вот моя жизнь! Всегда так!», заявив, что знал, что именно в этом году обязательно произойдет что‑то, что помешает ему получить премию. В ответ Георгий заверил его, что «шансы на успех те же, хотя, конечно, это уже не то».
Нобелевская премия 1931 года была присуждена не Бунину, а шведскому поэту Эрику Акселю Карлфельдту, а в 1932 году – Джону Голсуорси. Известно, что не только Бунин, но и другие русские писатели-эмигранты надеялись, что имя и российское происхождение Эммануила помогут сократить им дорогу к Нобелевской премии, но это был ошибочный расчет. Не считая чисто литературных соображений, легших в основу решения не присуждать Бунину премию в 1931 и 1932 годах, нельзя исключить, что вмешательство Эммануила сыграло отрицательную роль. Нобелевский комитет смертельно боялся обвинений в неправомерном давлении, особенно со стороны членов семьи Нобель, тем более что Эммануил в своем сопроводительном письме сообщил, что Гукасов, Коковцов, Кульман и Маклаков – его «старые друзья» из Парижа. Кроме того, единственный из этих лиц, обладавший правом предлагать кандидата, был, по мнению комитета, возможно, Кульман.
Лауреат Нобелевской премии Иван Бунин (слева) и Георгий Олейников (с белой бородой) на первой полосе Svenska Dagbladet 10 декабря 1933 года. Справа: «подруга» Бунина Галина Кузнецова
Нобелевскую премию Бунин получил в 1933 году, но до этого дня Эммануил не дожил, скончавшись в 1932 году от последствий инсульта. Его наверняка порадовала бы не только премия, но и то, что Бунин, его жена и его «подруга» Галина Кузнецова во время пребывания в Стокгольме жили не в «Гранд-отеле», как другие лауреаты, а рядом с отелем, в квартире самого Эммануила. Именно здесь, с двухлетним опозданием, состоялся спланированный Олейниковым «русский обед». Хотя это был частный, не включенный в официальную программу обед, но среди 40 гостей присутствовали два члена Шведской академии, Генрик Шик и Андерс Эстерлинг. Почти половина гостей были членами семьи Нобель, приехавшими из разных стран, и в своей речи Йоста выразил «радость, которую испытала вся его семья при сообщении, что премия досталась русскому писателю».
Смерть Эммануила и его завещание
По словам сестры Марты, Эммануил обладал крепким здоровьем, не страдал никакими хроническими или возрастными недугами и вплоть до своего инсульта вел активную жизнь, не отказывая себе в гастрономических удовольствиях и в комфортабельной жизни в целом. Однако, по ее наблюдению, еще «за много лет до кончины» у него наметились легкие признаки деменции, что также было отмечено Гансом Ольсеном: «У Эммануила уже давно замечались явные признаки растущей слабости и растерянности, и было сознание, что что‑то может случиться, но удар всё равно стал для всех нас шоком». В результате удара оказалась парализована вся правая сторона и был утрачен дар речи. К осени он немного поправился и мог сидеть в инвалидной коляске, но дальнейшего улучшения не последовало, и 31 мая 1932 года он скончался, за три недели до того, как ему должно было исполниться 73 года.
