Вильгельм Хагелин также оставил воспоминания. Они были опубликованы в 1935 году по‑шведски и в 1945‑м – по‑русски в Америке под названием «Мой трудовой путь». (Они были переизданы в России в 2013 году.) «Трудовой путь» Хагелина заслуживает отдельного рассказа. За исключением Людвига и Роберта, ни один человек не сыграл столь значительной роли в техническом развитии «Бранобеля», как он. В письме от 1925 года Эммануил подытожил вклад своего друга следующим образом:
Ты лучше всех понимал, как воспитывать людей для наших крупных дел, начиная с Балахан, перегонных и очистных заводов, а также для наших морских и речных перевозок, и по твоим планам Волга в Астрахани была снабжена новыми резервуарами, представляющими собой начало бесперебойной работы больших барж, не говоря уже о дизельных судах на Каспийском море и на реках до Данцига и Варшавы.
Я никогда не забуду наше совместное путешествие из Петербурга в Кронштадт, когда ты впервые изложил совокупность своих планов, а передо мной стояла гораздо более простая задача – найти средства.
Но возвращаясь к вопросу о нефтеносных землях, никто, кроме тебя, никогда не занимался этой великой задачей и никто другой не был бы в состоянии осуществить все подготовительные работы и расчеты, которые всегда производились тобой, и ты был единственным ответственным не только за Баку, но и за Грозный, и за все разведочные бурения, главным образом в Эмбе.
Тот же Хагелин участвовал в двадцатые годы в работе по обеспечению активов «Бранобеля». Вместе с Эммануилом он был совладельцем акционерного общества «Криптограф» (Cryptograph), в котором его сын Борис, во время Первой мировой войны занимавшийся также подводными дизелями на машиностроительном заводе в Петрограде, работал конструктором шифровальных машин. Была надежда, что, когда условия в России нормализуются, получится установить надежные линии связи между конторами «Бранобеля» и конторами нового партнера – «Стандард-Ойл». Шифровальные машины имели международный успех и использовались американской армией во время Второй мировой войны, но в секретных линиях связи между разными конторами, по известным причинам, потребности так и не возникло. Вильгельм Хагелин умер в Стокгольме в 1955 году в возрасте 95 лет.
Вильгельм Хагелин в 1920 году
Ганс Ольсен вместе со своей медсестрой в 1950 году
Единственными из братьев и сестер Эммануила, которые после смерти Анны и Луллу жили в Швеции, были Марта и Рольф. О деятельности последнего довольно мало известно – кроме того, что он владел небольшой мастерской по производству водопроводных клапанов для водоснабжения в Стокгольме. Oднако дело шло не очень хорошо, и в 1938 году мастерская была продана. Рольф умер в 1947 году.
За одним исключением, ни один из детей Людвига не достиг преклонного возраста, ни дети, рожденные в браке с Миной, ни его дети от Эдлы. Вспомним слова Альфреда: «Семейства Нобель и Альсель на самом деле плохой породы и обречены на краткую жизнь». Дольше всех жил Эммануил, которому через несколько недель после его смерти исполнилось бы 73 года. Ингрид умерла в 50, Мина в 56, Луллу в 61, Рольф в 65, Эмиль в 66, Йоста и Анна в 69.
Исключением стала Марта, которая после смерти Эдлы взяла на себя роль mater familias, а после смерти Эммануила стала главой семьи. Она собирала вокруг себя всю семью не только в Стокгольме, но и в Кирьоле, куда они с Георгием переехали в 1934 году. Однако там им довелось провести всего пару лет. Зимой 1937 года, направляясь к своему любимому острову, Георгий провалился под лед и ушел из жизни в возрасте 73 лет.
В 1930‑е годы Кирьола была популярным центром для молодых членов семьи, любивших проводить там лето. Но через два года после смерти Георгия настал конец и этой сказке. 29 ноября 1939 года Марта вынуждена была покинуть реквизированное финской армией имение. На следующий день Советский Союз напал на Финляндию. В связи с вторжением с юга советских войск финская армия в феврале 1940 года взорвала все строения в Кирьоле, чтобы они не стали базой для врага.
Бóльшую часть ценностей загодя схоронили в мерзлой земле или переправили в Швецию. После окончания Зимней войны закопанные предметы достали и переправили в Стокгольм, где в 1945 году они были розданы родственникам. «Там была, – вспоминала Марта, – антикварная мебель, картины, серебро, декоративная и столовая посуда, знаменитый виссон и дамасская ткань Эдлы Нобель с большими, вышитыми вручную монограммами и многое другое».
Осенью 1940 года Марта вернулась в Стокгольм. Работа над историей семьи, которую поручили написать Эрику Веннбергу, остановилась с его смертью в 1937 году. Эту задачу взяла на себя теперь Марта, которая получила «личное удовольствие от дилетантских разборов родословной и семейных архивов и у которой свободного времени было предостаточно». Целью ее было осветить эпохальный вклад семьи Нобель в российскую промышленность, факт, замолчанный в Советском Союзе и полузабытый в Швеции, где имя Нобель исключительно ассоциировалось с Нобелевской премией и ее основателем.
В письме родственникам Марта Нобель-Олейникова описала последние дни Кирьолы: «17 декабря имение подверглось первому авианалету: три вооруженных пулеметами истребителя на малой высоте обстреляли Кирьолу. <…> После этого штаб перевели из главного здания в особняк школы в Юлямяки, а затем еще дальше, в Эмясуумяки. В главном здании осталось всего пять офицеров, и около тридцати солдат остались в главном здании. Подвал под башней укрепили подпорками, чтобы он мог служить убежищем и днем и ночью. Так же поступили с моим ледяным погребом. На ферме власти купили или изъяли корма и продукты питания, кокс, дрова, солярку, бензин, моторный и гужевой транспорт, орудия труда, лошадей и скот для убоя. Остальное власти помогли эвакуировать подальше от линии фронта <…>. 16 февраля из Кирьолы ушли последние военные. На следующий день, в субботу 17-го числа, группа финских скаутов под началом прапорщика подожгла все деревянные постройки, в том числе овин и курятник. <…> В подвал главного здания заложили четыре взрывных заряда. Дом превратился в развалины, рухнувшая башня упала до самого залива. В руинах свирепствовал огонь… Утром в воскресенье, 18 февраля, вся береговая линия Макслахти – Кайслахти была в руках русских, а 20-го числа они заняли Ревонсаари»
Результатом ее стараний стала 700‑страничная книга «Людвиг Нобель и его дело: семейная и крупнопромышленная история» (Ludvig Nobel och hans verk: En släkts och en storindustris Historia), напечатанная в 1952 году ограниченным тиражом (около 20 экземпляров), предназначенным в первую очередь для семейного круга. Национальная библиотека Швеции и библиотека Шведской академии получили по одному экземпляру, которые стали доступны для читателей только через 25 лет. Книга, которая представляет собой смесь семейной и промышленной хроники, отличается аккуратностью изложения, юмором и здравой дистанцией к предмету изложения, хотя автор и не скрывает восхищения фигурой отца. Как вытекает из множества ссылок, хроника Марты Нобель-Олейниковой является важным источником при сочинении данной книги. (Она вышла в сокращенном русском переводе в 2020 году под названием «Нобели: История моей семьи».)
