Роберт вернулся в Баку около 1 ноября 1873 года. Добраться туда было нелегко. Первый раз он ехал через Тифлис, но был и другой маршрут, пролегавший по российской речной системе. Основной «дорогой» была Волга, к югу от Астрахани впадающая в Каспийское море, – Роберт выбрал именно этот путь.
Помимо многообещающих деловых возможностей, Баку сулил долгожданную смену обстановки для Роберта, где он был сам себе хозяин, и его энтузиазму не было предела. «Здесь, в Баку, мне нравится больше, чем где‑либо еще в России, включая Петербург, – докладывал он вскоре после приезда. – Люди предприимчивы, трудолюбивы и бодры, а чванства, чинопочитания и подобного русского безобразия здесь нет. Нередко можно встретить полковников и людей подобного ранга в компании с нашими шведскими машинистами, финскими капитанами и штурманами. Вполне себе американское общество! Да здравствует равенство! Только лишь власти с их бюрократизмом и медлительностью напоминают Старый мир».
Энтузиазм был вызван деловым чутьем и неколебимым желанием стать экономически независимым. Со временем и опытом он несколько притупился, но сравнение с Америкой не было случайным и повторялось в его письмах. Его положительный настрой поддерживался и другим фактором – большим количеством шведскоговорящих людей в Баку. В письме деловому коллеге он рассказывал: «На шведском говорят во всех конторах, и нигде в России число соотечественников и финнов по отношению к местному населению не так велико, как здесь». Это было преувеличением, но шведскоязычные составляли действительно большую группу. Например, уже несколько лет здесь существовала механическая мастерская инженера Густава Бенгтсона, рабочие которой были выписаны с крупного Эриксбергского механического завода в Гётеборге.
Многочисленная шведская диаспора преимущественно была связана с пароходной компанией «Кавказ и Меркурий», рабочие которой трудились либо в механических мастерских, либо в качестве машинистов. Компания была основана в 1858 году с целью улучшения сообщения между Кавказом, Закавказьем и волжскими губерниями и доминировала в области товарно-пассажирского сообщения по Волге. Многие из кораблей были построены на шведской верфи Мутала в Норрчёпинге, которая еще в 1844 году выполнила заказ русского императора на винтовой пароход и имела большой сбыт в России. Из-за нехватки квалифицированных машинистов среди русских судна часто доставлялись в Россию вместе со шведской командой. Один из первых пароходов «Кавказа и Меркурия» был снабжен двигателем постройки механического завода Иммануила, который, как упоминалось, также поставил компании несколько речных судов. Таким образом, пароходство «Кавказ и Меркурий» Роберту было хорошо известно. Во время водного путешествия от Астрахани в Баку он познакомился с капитаном парохода, человеком по имени Бруно де Бур, чей брат Лев возглавлял бакинское агентство «Кавказа и Меркурия». Братья имели голландские корни и выросли в капитанской семье, проживавшей в Либаве в Курляндии (ныне Латвия).
Переговоры с Бруно де Буром повлекли за собой далеко идущие последствия для Роберта. Братья де Бур были владельцами «Тифлисской компании», небольшой компании, разрабатывающей несколько нефтяных участков. И в этот период шел полным ходом процесс построения керосинового завода, чем Роберт и заинтересовался. После изучения ситуации на месте в Баку он и де Буры решили объединить свои интересы. Мотивы со стороны де Буров, судя по всему, были финансовыми. «Нехватка денег» ощущалась здесь даже острее, чем в Петербурге – банков не было вообще, и, скорее всего, братьям просто недоставало необходимого капитала, который Роберт, опираясь на Людвига, мог бы внести.
Логистические проблемы
На карту было поставлено многое – будущее Роберта и его семьи. К тому времени Роберт уже достиг сорокапятилетнего возраста – и он должен был доказать себе и другим, что он не уступает предпринимательским талантом своим братьям и способен добиться независимого положения. С другой стороны, это был проект, для которого он был на редкость подготовлен, ведь он был не только предпринимателем, но и обладал значительными инженерными и химическими познаниями!
Опоздание Роберта на торги повлекло за собой трудности с приобретением нефтяных земель. Казенные участки уже ушли крупным нефтепроизводителям, а у частных лиц, желающих продать землю, часто недоставало документов, подтверждающих право владения, что усложняло сделки. Тем не менее через месяц Роберту удалось приобрести семь десятин земли, а затем еще несколько. Однако участки были разбросаны по территории. И хотя цель Роберта состояла в том, чтобы работать с собственной нефтью, поначалу он был вынужден покупать сырье для перегонки керосина у других производителей. Для осуществления планов нужно было начать бурение.
Первая скважина в Баку была открыта Мирзоевым, который в 1871 – 1872 годы обнаружил нефть на глубине 35 метров. Некоторые скважины фонтанировали, то есть выбрасывали нефть в результате пластового давления земли. Первой из таких скважин был «Фонтан Вермишева», который в течение четырех месяцев 1873 года неуправляемо выбрасывал нефть. Миллионы пудов ценного сырья утекали обратно в песок, однако спасенного количества нефти хватило для того, чтобы ее стоимость упала с сорока пяти до двух копеек за пуд. Затем последовали и другие фонтаны. Это явление изображали на фотографиях и открытках, которые производили неотразимое впечатление на тех, кто видел в нефти источник быстрых денег.
В марте 1874 года Роберт приобрел нефтяной участок у Льва де Бура, которому по контракту он должен был в течение 24 лет отдавать десятую часть добываемой нефти. В качестве бурового мастера был нанят кузнец с машиностроительного завода в Петербурге по фамилии Акслинг. «Бурение идет быстро, – писал Роберт Альфреду в апреле. – Я уже проник на 170 футов, и нефть начала показываться. С глубиной растет ее качество». Если бурение окажется успешным, он «обеспечит будущее жены и детей». Кроме того, Роберт пророчески подал заявление на разрешение бурения морского дна, но из этого ничего не вышло.
Мазутное озеро на месторождении в Сабунчах
Сначала Роберт планировал заняться производством керосина, делом, с которым он косвенно уже был знаком. Но вскоре понял, что в других областях нефтяной добычи можно получить такие же, если не большие, доходы. После дистилляции керосина (которая проходила при температуре от 150 до 280 градусов) оставалось большое количество нефтяных остатков (местные жители называли их мазутом). Ценность мазутного масла заключалась в его топливных свойствах, а также в возможности дальнейшей дистилляции с целью получения других нефтяных продуктов, особенно смазочных масел. Но из‑за невозможности складирования мазут сливали обратно в землю либо сжигали, и приоритетной задачей Роберта стало строительство резервуаров для нефтяных остатков.
«Как ты уже знаешь из моего предыдущего письма, заводы из‑за отсутствия хранилищ по‑прежнему выбрасывают этот драгоценный продукт, поэтому зимой мы сможем купить его по очень низкой цене, – писал Роберт Людвигу. – Изначально мы [де Бур и Роберт] построим только один резервуар на 100 тысяч пудов, но его можно заполнять по три или четыре раза в год. Пароходам „Меркурия“ требуется примерно 400 тысяч пудов в год, поэтому они будут вынуждены взять часть от нас. Таким образом, дело надежное и прибыльное, а первые капитальные затраты не превысят 10 тысяч рублей».
