После своего выздоровления Тёрнквист вернулся на нобелевскую службу, но не в Баку, а в Петербург, где в том числе занимался организацией экспорта керосина в Германию водным и железнодорожным путем. Однако в 1885 году он завершил сотрудничество с «Бранобелем» после конфликта с бакинским управляющим, финном Густавом Тёрнуддом. Тёрнквист покинул Россию и переехал в Калифорнию, где в следующем году в возрасте тридцати двух лет погиб в результате несчастного случая во время ныряния. «К огромному ущербу для компании Бр. Нобель, ибо столь умного, талантливого и способного инженера в Товариществе никогда не было», – прокомментировалуход Тёрнквиста Карл Вильгельм Хагелин, наиболее важный сотрудник Бранобеля за всю историю компании.
Хагелин родился в 1860 году в Петербурге, где его отец Вильгельм в 1859 – 1861 годы работал в механической мастерской Иммануила. Семья жила в небольшом доме для рабочих завода, расположенном так близко от мастерской, что «дом трясся, когда работал паровой молот». Когда мастерская обанкротилась, отец устроился машинистом в английскую пароходную компанию на Волге, и детство Карла Вильгельма (которого звали просто Вильгельмом) было связано с пароходами и городами на этой реке. Шведскому языку его обучила мать, которая умела читать, но не писать, а русский язык он освоил в школе. В возрасте пятнадцати лет он устроился подмастерьем в механическую мастерскую, затем одно время работал в пароходстве «Кавказ и Меркурий». В феврале 1879 года он прибыл в Баку, поступив на работу в механическую мастерскую Бенгтсона. В мастерской в это время уже работало четыре шведа – кузнец, токарь, шлифовщик и слесарь-паяльщик, которых Бенгтсон недавно выписал с механического завода Эриксберга в Гётеборге. Не успев проработать и пару месяцев, Хагелин нанялся в качестве шлифовщика к Роберту, которого из‑за суровости называли Отче Наш. Смена работодателя означала не только более высокую зарплату, но и стала судьбоносной. «На четвертый день Пасхи, 4 / 16 апреля в 1879 году от Рождества Христова, началась моя многолетняя служба в нобелевской нефтяной компании», – торжественно отметил Хагелин в своих мемуарах.
На службе у Роберта Хагелин делил квартиру с Карлом Кварнстремом 1856 года рождения. Кварнстрем приехал в Баку из Гётеборга вместе с другими шведами на работу к Бенгтсону. В то время как у других были заключены трехлетние контракты, Кварнстрем, оплативший свою поездку сам, был волен уйти когда хотел. К моменту знакомства с Хагелином он уже перешел к Роберту, став управляющим механической мастерской. В течение последующих одиннадцати лет, которые Кварнстрем проработал у братьев Нобель, он осуществил ряд важных улучшений в производстве.
Емкости для очистки на нефтеперерабатывающем заводе в Черном городе
Однако в то время, когда они с Хагелином только поступили к Роберту, «Бранобель» еще не существовал. По воспоминаниям Хагелина: «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель было основано в том же году, но, когда я пришел на завод, за все вопросы отвечал Роберт Нобель, как, впрочем, и некоторое время после». Условия работы в мастерской он описал так:
Рабочим местом был небольшой сарай, где располагались «инструментальная мастерская» и два брандспойта. Нас там было трое: один русский, Весненко, который был настоящим «инструментщиком»; шведский бывший машинист, коллега моего отца Хаглунд, который на маленьком, с ножным приводом, токарном станке точил краны для измерения уровня нефти; и я, который, зажав эти краны в тисках, отвечал за конечную их обработку. Настоящая мастерская находилась на другом конце завода, но там занимались больше неквалифицированной, «трубопроводной» работой. Ибо перегонный завод того времени состоял в основном из вмурованных в стену котлов, больших и малых резервуаров и множества труб.
Последние дни Роберта в Баку
С годами ипохондрия стала неотъемлемой частью личности Роберта. При этом он действительно был не самым здоровым человеком. Нет письма, в котором бы он не жаловался на свое состояние. Он страдал головными болями, у него были проблемы с селезенкой, кишечником, печенью, его мучило то, что он называл своим «больным нравом» и своей «больной раздражительностью». Увенчалось всё это едва не унесшей его в могилу нервной лихорадкой, которая заставила его серьезно подумать о том, что пора покинуть Баку. К тому же только-только было образовано товарищество.
Для того чтобы санкционированная компания могла действовать «явно, законным и официальным образом», требовалось ее утвердить. Учредительное собрание состоялось 28 июля 1879 года, после чего Людвиг направил Альфреду сообщение, что «теперь наше товарищество официально организовано и сформировано». Заключенный между Людвигом и Робертом договор был также подтвержден, хотя и был достигнут ценой прений и раздоров. «Нелегко вечно быть в роли благосклонного и благородного и терпеть всё, говоря себе, что вторая сторона тоже больна и потому ей надо всё прощать», – жалуется Людвиг на брата в письме Альфреду. О глубине противоречий свидетельствует определение Робертом достигнутого соглашения «великой братской битвой». По соглашению Роберт получал долю в компании, соответствующую двадцати паям на общую сумму 100 тысяч рублей, и еще по восемь тысяч за каждый год работы в Баку с 1873 по 1881 год. Это были деньги, которым Роберт был лично обязан Людвигу. «Я очень надеюсь, что теперь он будет доволен и счастлив, поскольку он обеспечен и видит, что проделанная им работа принесла плоды и упрочила его репутацию, – писал Людвиг Альфреду, одновременно отдавая должное вкладу брата в общее дело. – Ибо я должен сказать, что обработанная им нефть – это настоящий триумф, который обеспечит нам добрую славу».
Лето и осень 1879 года Роберт провел в Петербурге и в ноябре вернулся в Баку, хотя по состоянию здоровья ему следовало бы поехать в Европу. Но прокладка трубопроводов значительно ускорила темпы производства, да и рыночный спрос возрастал. В связи с этим завод надо было срочно снабдить еще несколькими дистилляционными кубами. Именно для решения этой задачи туда был направлен Альфред Тёрнквист, и по этой же причине Роберт задержался в Баку.
Но не только вопросы практического характера мешали Роберту покинуть свой пост. Создав компанию, он привык управлять самостоятельно и ревностно относился ко всем переменам. После его тяжелой болезни Людвиг стремился найти Роберту замену, позволив ему покинуть Баку, чтобы «лечиться и беречь себя, снова набраться сил». Но поскольку Роберт, по словам Людвига, всегда окружал себя «сугубо подчиненными дарованиями», заместителей в Баку не нашлось. Все предложенные кандидатуры были отклонены Робертом. Когда Людвиг в мае-июне 1880 года совершил инспекционную поездку в Царицын и Баку, вопрос был поднят снова, но Роберт вновь «сопротивляется <…> и пытается свести на нет все мои старания найти ему подходящего заместителя». Не зря Роберта называли «Отче наш»; Альфред говорил даже о его «самообожествлении».
Роберт знал, что с ним трудно иметь дело. «На меня очень обижаются там у вас? – риторически спросил он своего племянника Эммануила. – Возможно, я слишком задирист и строптив, но <…> вот уже семь лет как я исключительно принадлежу этому делу и считаю, что я с ним сросся. Любая неудача, с которой оно сталкивается, причиняет мне сильную боль, вызывая досаду, что, к моему огорчению, проступает иногда на бумаге». Подобные рассуждения встречаются и в письме Альфреду, заканчивающемся словами: «Поэтому я часто мечтал о смерти, но пока она, похоже, не собирается лишать меня радости? жить».
