Визит ознаменовался горячими спорами двух братьев, представляющих собой два разных подхода к ведению дел. Альфред был современным предпринимателем, капиталистом, привыкшим управлять крупным и растущим предприятием, в то время как Людвиг был заводчиком, который предпочитал сохранить дело в руках семьи и считал, что спекуляциями на фондовом рынке должны заниматься «те, кто не годится для чего‑нибудь по‑настоящему полезного». Да и характеры у них были тоже разные: Альфред был прирожденным пессимистом, охотно сгущавшим краски, в то время как Людвиг главным образом видел возможности и вдохновлялся возникшими трудностями. «Будучи в Петербурге, я нашел финансовое положение довольно запутанным, почти угрожающим, несмотря на огромные ресурсы Людвига, – сообщил Альфред Роберту. – Видимо, вы строились слишком быстро, не учитывая потребности в огромных оборотных капиталах для дела, которое первые семь месяцев в году только ест и ничего не приносит». Поэтому в ходе переговоров в Петербурге Альфред заставил Людвига убрать из бюджета на 1883 год проекты, которые можно было отложить (школа, клуб, жилые дома, парк, трубопровод для пресной воды, дороги и многое другое). По его словам, отсрочка была необходима для консолидации позиций компании. «Я внушил всем им здоровый страх перед бюджетным дефицитом, – писал Альфред Роберту, – и теперь Людвиг вычеркнул целый ряд новых сооружений, которые уже начаты, но вполне могут подождать до следующего года».
Жестко критикуя методы управления компанией, Альфред, «несмотря на малые или большие тучи, которым вскоре надлежало рассеяться», не мог не восхищаться колоссальной работой, которую брат проделал за такое короткое время: «Поистине гигантская работа, 99 процентов бремени которой лежало на тебе, и выполненная точно и последовательно в соответствии с великим планом и без малейшей нерадивости». Таким образом, его критика касалась не направления или технических знаний, а отсутствия финансовой грамотности. Различие между братьями, объяснил Альфред Людвигу, состояло в том, что «ты сначала строишь, а потом добываешь средства, я же, наоборот, предлагаю в будущем всегда начинать с добывания средств и только потом расширять дело».
Получить кредиты в России акционерным обществам вообще было трудно, а такому новшеству, как нефтяная компания, – подавно. После того как Людвиг согласился сократить бюджет, Альфред решил спасти компанию, выставив долговое обязательство в размере четырех миллионов франков до истечения года, в дополнение к уже выплаченному миллиону – несмотря на то что его собственная кредитоспособность была шаткая в силу осложнений на французском финансовом рынке. Процентная ставка, которую Альфред выставил «Бранобелю», была такой же, как и та, которую он сам платил в Париже по собственным займам, полученным под залог динамитных акций. «Твое предложение о выставлении столь большого кредита я воспринимаю не только как доказательство твоей искренней дружбы и выражение твоей доброй воли, но и как доказательство того, что у тебя образовалось более четкое и правильное представление о положении, – писал ему Людвиг. – Не могу выразить, сколь много радости мне доставляет это». Поддержку оказал также Российский государственный банк, предоставивший в апреле кредит под залог акций и облигаций компании. В дальнейшем условия договора были дополнены другими займами, в том числе был открыт «специальный текущий счет» на два миллиона рублей лично для Людвига, для которого это означало, что затмившие небо тучи рассеялись. В мае он сообщил Альфреду, что компания продолжает работать по намеченному плану. Пришлось отложить постройку всего нескольких новых зданий, и дефицита в деньгах как не бывало. «Наблюдая, как ежедневно по всем российским железным дорогам катятся свыше тысячи наливных вагонов, как начинают заполняться наши резервуары, как поступают к нам новые пароходы, совершая по каналам и рекам путь к местам своего назначения, – тогда я вижу, как приближается тот день, когда наши продукты в больших количествах выйдут за пределы России и завоюют для нас мировой рынок. Тогда и только тогда победа будет окончательной».
Взгляд Альфреда на ситуацию был диаметрально противоположным. Плохие времена на Парижской бирже подвергали его огромным финансовым рискам, и его настроение было соответствующим. Его «благожелательность», объяснил он Людвигу, не была следствием доверия к делам компании, наоборот, чем больше он узнавал о ее финансировании, тем более беспокоился. Не успев еще выбраться из крайне затруднительного положения, Людвиг уже готовит новые вызовы! Поскольку все парижские кредиты компании были на имя Альфреда, тот считал осторожность делом чести. «Я, конечно, надеюсь, что вы сможете выбраться из своего ужасного денежного положения, но мне начинает казаться, что для вас нет ничего приятнее, чем каждый год попадать в него снова». Письмо заканчивалось репликой из романа Альфонса Доде Fromont jeune et Risler ainé (1874), в котором Рислер произносит: J’ai pus confiance – «Я потерял доверие». Оно осталось в архиве Альфреда, что свидетельствует о том, что оно не было отправлено и Людвиг, следовательно, никогда его не читал. Вместо этого Альфред в июне был избран в правление компании в качестве одного из ее директоров.
Маршруты поставок нефти из Баку в страны мира.
Карта хранится в архиве Альфреда Нобеля
Тем временем продолжалась погоня за деньгами. Людвиг был настолько занят усилиями спасти компанию, что у него не хватило времени поехать в Стокгольм на восьмидесятилетие матери, которое отметили в присутствии Альфреда, Роберта и детей Людвига – Эммануила и Анны, – а также других родственников и друзей. От них Андриетта непосредственно узнала последние новости о том, что называла «бакинскими дрязгами», и которые ее глубоко обеспокоили.
Не повидавшись в Стокгольме, Людвиг и Альфред встретились в Лондоне в ноябре 1883 года. Альфред считал, что к делам нефтепромышленного товарищества надлежало привлечь авторитетный британский торговый дом. Однако никакого соглашения достигнуто не было: как полагал Альфред, у англичан хватало инвестиционных проектов у себя в стране. Вместо этого встреча еще сильнее обострила конфликт между братьями. «Отношения между мной и Людвигом стали недавно в Лондоне довольно напряженными, первой причиной чему послужила наша переписка», – сообщил Альфред Роберту, вернувшись в Париж.
На самом деле взгляды братьев отличались «в столь многих аспектах, что, по сути, нам не следует участвовать в одном и том же деле», – признался Альфред своей молодой знакомой Софи Хесс. В будущем он вообще не хотел бы иметь «никаких деловых отношений с родственниками», сообщил он Людвигу, развив свою мысль:
Отныне целью моей будет чистая объективность, и я предлагаю вести дела между нами так, словно мы совершенно чужие друг другу. Таким образом возможно будет избежать напряженных и неприятных отношений. Иначе мы оба считаем, что мы правы. Проще всего было бы переписать все мои требования на моего банкира, переместив все расчеты из сферы эмоций в деловую сферу. Твоя компания желает, чтобы я продлил предоставленную ссуду. Ответ мой прост: с полной гарантией – да, без гарантии – нет.
