По словам Роберта, у Яльмара была предрасположенность к «высокомерию и деспотизму», что отталкивало многих сотрудников компании. После того как не только Роберт, но и другие поставили ему это на вид, Яльмар изменился, но Роберт всё же попросил Людвига отозвать его в Петербург, что, похоже, было исполнено. «Отче наш» был требовательным работодателем с характером, заставляющим относиться к его словам с осторожностью. Тем не менее не исключено, что потребность в самоутверждении, зачастую свойственная незаконнорожденным, могла способствовать приписываемым Яльмару в письме грехам. Главное всё же то, что Роберт очень уважал племянника как профессионала.
Яльмар проводил тщательные исследования и на промыслах, и в лабораториях. Говорят, что внедрение непрерывной дистилляции было в значительной степени его заслугой. Он также сконструировал колоссальный дистилляционный котел на девять тысяч пудов, получивший название «Иван Грозный». Проработав в течение нескольких лет в Балаханах, Круссель сменил Эдвина Бергрута, бывшего технического директора компании, когда тот ушел со своего поста в 1890 году. До этого, еще в 1881 году, он стал заместителем председателя правления «Бранобеля», а с 1885 по 1916 год, в течение 31 года, оставался его постоянным членом.
Яльмар Круссель (в шляпе) в Баку. Остальные (слева направо): Карл Тройман (управляющий заводскими лабораториями), Отто Тидеманн (управляющий заводом по производству серной кислоты), г-жа Тидеманн, Аксель Ламберт (управляющий заводом по производству керосина и смазочных масел) и О. Тройман
Яльмар Круссель был сыном Людвига, но официально таковым никогда не был признан. Как ни странно, Эдла, похоже, также не знала правду. «В этом году мой сосед – Яльмар Круссель, самый толковый и любезный коллега, которого я когда‑либо встречал. Он до крайности заботится о том, чтобы никого не беспокоить», – писал Эммануил в письме Эдле из гостиницы в Ессентуках. Яльмар вырос в доме Людвига и Эдлы, он учился с Эммануилом и был членом правления «Бранобеля», но формальная характеристика его как «самого толкового и самого любезного коллеги, которого я когда‑либо встречал», заставляет сделать вывод, что Эдла не знала, что Яльмар был сводным братом Эммануила. Предположение, что это было известно лишь нескольким людям, подкрепляется тем, что в обширной семейной переписке Яльмар ни разу не фигурирует в качестве родственника, его упоминают всегда по имени и фамилии. Другое возможное объяснение состоит в том, что Эммануил сам не знал, что его «коллега» был его братом. Если это так, то, разумеется, и Яльмар не знал о родстве. Возможно, что только Людвиг, Мина и мать Яльмара, а также, возможно, Иммануил и Андриетта знали правду.
Другими словами, хотя Яльмар Круссель прослужил в «Бранобеле» в течение сорока лет, он не был настоящим Нобелем. Но косвенным образом всё же им стал: в 1884 году он женился на Сигрид Мельгрен, племяннице Эдлы. Яльмар Круссель умер в Хельсинки в 1919 году.
Кузен Яльмар
Вторым Яльмаром в семье был сын Роберта и Полин. Он родился в 1863 году и, следовательно, был на год младше своего двоюродного брата Карла. До переезда Роберта с семьей в Стокгольм в 1880 году, как уже упоминалось, там уже жил и учился Яльмар. Какое образование он получил после окончания школы, неизвестно, но, по словам отца, он любил химию.
В 1884 году Яльмар впервые посетил Петербург, откуда Людвиг отправил его в Царицын. Чем он занимался там, опять же неизвестно, но, похоже, Яльмар нашел российский опыт заманчивым. Проведя некоторое время в Швеции, он в октябре 1885 года вернулся в Россию, чтобы обсудить с Людвигом, какое «будущее занятие» ему выбрать. «Сын мой Яльмар уже готов к отъезду и покидает нас сегодня вечером, – писал Роберт из Йето Людвигу. – Я не хотел возражать против его решения, хотя оно противоречит всем предыдущим планам. <…> Я сознательно не позволял своим детям изучать русский язык, чтобы они остались в своей стране, а теперь по мановению твоей руки Яльмар покидает Швецию. От всего сердца хочу, чтобы он оказался полезным тебе и компании и не пожалел о своем решении».
Яльмар Нобель в кавказском костюме
К чему привели обсуждения с Людвигом, мы не знаем, но в январе 1886 года Яльмар в длинном письме повествовал отцу о финансовом положении «Бранобеля». Как мы знаем, время для компании было неспокойное, и Яльмар – несомненно, под влиянием Людвига – пытался убедить Роберта в том, что речь идет о естественных циклических колебаниях. Людвиг был доволен Яльмаром, который имел ясную голову и быстро выучил русский язык. «Я не упускаю ни единой возможности внушить ему представление о том, что будущее его и его братьев и сестер зависит от верного управления нашей большой компанией, – писал Людвиг Альфреду, – что это долг его, а также Эммануила и Карла посвятить этой компании свое время, заботу и труд». Из Петербурга Яльмар через Царицын направился в Баку, где работал в лаборатории. Посетивший Баку осенью 1886 года Людвиг поручил ему в образовательных целях ознакомиться со всеми отделами завода. Сам Яльмар надеялся со временем попасть в отдел дистилляции. Одно время он работал в балаханской конторе компании, занимаясь бухгалтерией и деловой перепиской.
Летом 1888 года Яльмара в Баку посетил его отец, который находился в России в связи с заседанием правления «Бранобеля», но в остальном его контакты с семьей в Швеции были нерегулярными. «Полагаю, ты здоров, но как чувствует себя мой Яльмар? Прошло уже более полутора лет с тех пор, как кто‑либо в моей семье получил от него весточку, – сетовал Роберт в письме Эммануилу весной 1890 года. – Он не просит у меня денег – разве у него такая зарплата, что он справляется без моей помощи?» Беспокоясь за будущее Яльмара, Роберт спрашивает Карла, «сможет ли он по‑настоящему быть полезен компании и каково отношение к нему Эммануила, но не как к двоюродному брату, а с точки зрения его полезности. На какие условия в компании он сможет рассчитывать в ближайшем будущем?» Насколько Роберту было известно, Альфред обратился к Яльмару с заманчивым предложением. Так и было: Альфред предложил племяннику приехать в Париж и поработать у него химиком.
Учитывая постоянную одержимость Роберта стабильностью экономического положения и финансовые возможности Альфреда, казалось бы, такое предложение должно было прийтись ему по душе. Но, пишет Роберт в неожиданном порыве ностальгии по России, «тот, у кого раз появился вкус жить в России, найдет эту страну более грандиозной и приятной для жизни, чем те страны, где всё зажато до предельной степени ложью бытовых условностей, как это бывает в крупных культурных странах Европы». Был бы он сам молодым, он не сидел бы у себя в Йето, «а предпринял бы что‑нибудь большое в России в строительном деле». В письме Эммануилу Роберт пояснил, что предпочитает видеть Яльмара «русифицированным, нежели офранцуженным».
